Появилась луна, невидимая прежде в сиянии арктического солнца. Её бледный свет не разогнал темноты внизу, лишь отразился в лужицах озёр.
Ещё с четверть часа ничего не происходило, потом на панели замигал красный огонёк и приятный женский голос сказал: «Самолёт попал в зону действия радара. Самолёт попал в зону действия радара».
У Варламова сжался желудок, к горлу подступила тошнота. Сейчас их собьют! Он представил, как на факеле огня к ним несётся ракета, как разлетаются обломки самолёта и он, Евгений, падает сквозь километры пустого воздуха.
— Может, катапультируемся? — робко предложил он.
Сирин хмыкнул:
— Если бы нас засекли со спутника, тогда хана. А наземный радар — ерунда. Пойдём над землёй.
Он повёл штурвал от себя. Луна исчезла, стёкла кабины затопила тьма. Тело Варламова потеряло вес — всплыл бы над креслом, если бы не ремни. Зато потом придавило так, что перед глазами поплыли огненные круги.
— Теперь посмотрим. — Сирин тяжело дышал.
Варламов поморгал — и едва не закричал от ужаса. Самолёт мчался над землёй, смутно видимый лес стремительно утекал назад. Прямо на них летел холм, по вершине вырастал частокол деревьев. Варламов не успел вскрикнуть — зубы лязгнули, словно гигантский кулак ударил в днище самолёта, он подскочил, и холм остался позади. Самолёт обрушился вниз, но вскоре подпрыгнул снова.
И ещё раз, и ещё!
Втянув голову в плечи, Варламов скосил глаза на кресло пилота. Сирин не держал штурвал, изогнутая рукоятка ходила взад и вперёд сама по себе.
— Копируем рельеф местности, — процедил он. — Самолёт ведёт автоматика. Сейчас опять уйдём на сверхзвук. Скорость будет меньше, чем на высоте, но нам уже недалеко.
Сделалось тише и скачки самолёта не так ощутимы, но смотреть на землю без головокружения Варламов не мог. У него потом сильно билось сердце, когда вспоминал этот полёт. Наверное, так могла выглядеть чужая планета с борта космического корабля. Стремительно текли реки призрачной лавы — в них угадывались леса; молниеносно возникали и исчезали бледные протуберанцы — озёра; проносились купола тёмных лун — гребни холмов…
— Машина делает полторы тысячи километров в час, — в голосе Сирина слышалась гордость. — Засечь нас радаром на этой высоте труднее, чем крылатую ракету.
Он замолчал. Понемногу стало светать, во второй раз начинался всё тот же день. Вдруг самолёт успокоился и пошёл ровно, внизу понеслась серая гладь воды.
— Великие озёра, — с облегчением вздохнул Сирин. — Мичиган. Поднимаемся.
Самолёт стал набирать высоту. Горизонт слева загорелся жёлтым огнём — их догоняло солнце. А потом Варламову показалось, что видит впереди лес: словно багряные стволы сосен вздымались из мглы. Лишь спустя минуту он сообразил, что для деревьев они чересчур высоки — это здания неправдоподобной вышины встречали восход солнца. Вскоре свет затопил и кабину — солнце, зашедшее над Лабрадором, поднималось над озером Мичиган.
— Надо же, Евгений, — голос Сирина звучал хрипло. — Это Чикаго! Надо искать место для посадки. Топлива на двадцать минут.
Город медленно приблизился: экономя горючее, Сирин уменьшил скорость. Варламов смотрел как зачарованный. Одно здание было выше других, две антенны на крыше горели не утренним золотом, а мрачным багрянцем, словно солнечный свет, падая на них, менял оттенок.
Здания наклонились, самолёт огибал район небоскрёбов…
И тревога вошла в сердце Варламова — город был мёртв. Не было видно разрушений, как в городах Европы; бесчисленные коробочки автомобилей усеивали улицы, но не двигались, и Варламов знал, что даже если самолёт опустится ниже, они не увидят пешеходов на тротуарах. Лишь глубокие тени наполняли ущелья улиц.
— Тёмная зона, — сквозь зубы процедил Сирин. — Надо лететь дальше.
Варламов с грустью пытался представить, что творилось здесь после той странной войны. Наверное, жители не сразу поняли, что произошло: небоскрёбы даже не заметили сейсмических толчков от далёких взрывов. Когда люди вышли из убежищ, как будто ничего не изменилось — только дни стали сумрачнее, да по ночам восходила кроваво-красная луна, но это объясняли тучами пепла, выброшенными в стратосферу над сожжённой Европой. Лишь когда стала нарастать волна заболеваний, поднялась паника. Вероятно, люди бросали всё, пытаясь вырваться из города, началось столпотворение, жуткие пробки на улицах. И конечно, это никого не спасло…
Остались погружённые в сумрак улицы; остались зловещие заросли в парках; остались немногие и смертельно опасные для человека крысы, собаки и кошки…
Небоскрёбы уменьшились, словно уходя под землю. Тускло заблестела путаница железнодорожных путей — всё наводило на сердце странную тоску… Но вдруг местность повеселела: среди перелесков раскинулись жёлтые квадраты полей, а на идеально прямой полосе шоссе Варламов увидел первую ползущую букашку.
— Всё, садимся! — напряжённо сказал Сирин. — Горючего осталось на десять минут. Судя по карте, тут есть аэропорт. Если полоса будет занята, попробуем сесть на шоссе. Можно катапультироваться, но машину жалко. Как она нас сюда донесла, птичка моя!
Аэропорт оказался небольшим: аэровокзал, россыпь автомобилей на стоянке, несколько ангаров. Самолётов не было видно, всё словно вымерло. Обе взлётно-посадочных полосы были свободны. Сирин пролетел над одной, примериваясь. Потом развернулся, отлетел подальше и повернул снова. Самолёт тряхнуло — это выдвинулось шасси.
— Ну, с богом! — хрипло сказал Сирин.
У Варламова учащённо забилось сердце: наступил самый опасный момент полёта.
Самолёт пронёсся над началом полосы, замелькали бетонные плиты, но колёса никак не могли коснуться их. Варламову сделалось страшно — впереди вырастала стена аэровокзала. Вдруг его втиснуло в кресло, а остаток полосы ушёл вниз.
— Пойдём на второй круг, — прохрипел Сирин. — Не сбросил вовремя скорость.
Земля отодвинулась, поворачивая под крылом. С высоты она казалась безопасной, и Варламову на миг захотелось остаться здесь, в вышине…
Снова зашли на полосу. Опять понеслись бетонные плиты, и у Варламова будто оборвались внутренности — самолёт рухнул вниз. Удар был так силён, что показалось — «Конец!». Но нет, «СУ» с пронзительным визгом нёсся по полосе. Быстро приближался её край, аэродром явно не строили для приёма сверхзвуковых машин.
«Разобьёмся! — обречено мелькнула мысль. — Стоило лететь в такую даль…»
Рвануло вперёд так, что из глаз брызнули слёзы. Но ремни удержали, а краем глаза Варламов заметил позади раздувшееся красно-белое полотно. Самолёт сбавил ход и вскоре остановился. Наступила неправдоподобная тишина. Сирин манипулировал чем-то на панели.
— Если бы не тормозные парашюты, нам труба, — добродушно улыбнулся он. — Как только выдержали! Надо будет потом собрать. Хотя вряд ли ещё понадобятся.
Снова зашумели турбины. Сирин подрулил к аэровокзалу и защёлкал тумблерами. «СУ» смолк, теперь уже окончательно.
— Всё, приехали. — Сирин освободился от ремней и шлема, помог Варламову.
В полу открылся люк, пахнуло керосиновой гарью. Сирин ловко спустился по трапу и, прислонясь к стойке шасси, закурил.
— Интересно, тут «Беломорканал» найти можно? А то у меня последняя. — Он повертел пачку и бережно положил в карман.
Варламов стал спускаться, на последней ступеньке ноги подвели, и он сел прямо на бетон. Сирин издал смешок, затянулся и покрутил головой.
— Никого, Евгений. Всё брошено.
Варламов ухватился за трап и встал. Было тепло, они словно вернулись из осени в зенит лета. В солнечном свете нежилась зелень, стеклянные стены аэровокзала. Но разбросанные машины говорили, что и на эту землю пришла беда.
— Ладно, пошли, — сплюнул Сирин. — А то наедет полиция, и нас арестуют. Будем любоваться американским небом в клеточку.
Варламов только сейчас вспомнил, что их могут встретить враждебно, и поплёлся за Сирином.
От названия аэропорта на фасаде сохранились только две буквы — «R» и «L». Внутри было пусто, всюду лежала пыль: на диванах, телефонных аппаратах, выпотрошенных автоматах для продажи кока-колы…
Вернулись к самолёту. Сирин забрался наверх и стал передавать Варламову сумки, тяжёлый ящик, наполненные канистры.
— Бензин, масло, аккумулятор, — буркнул он. — Вдруг найдём машину.
Варламов удивился:
— Когда ты успел? Ведь времени не было!
Сирин криво усмехнулся:
— Я, Евгений, всю ночь самолёт готовил. Хрен бы мы долетели без запасных баков. Хотел утром с тобой поговорить, чтобы отправился со мной переводчиком. Но тут нагрянули эти хмыри, не до разговоров стало.
— Ну и ну, — оторопело сказал Варламов. — И что тебе в Америке понадобилось?
— Потом расскажу, — голос Сирина прозвучал странно. — Ладно, давай переоденемся. Жарко.