до дома… – пожимаю я плечом.
– Если хочешь остаться вдвоем, домой ехать не обязательно, Арс уже уходит.
– Ну да. Арс может идти на фиг, – ворчит его полузащитник, вставая из-за стола.
– Нет… в смысле… мне уже пора… – смотрю я на него. – У меня там кот…
На самом деле я боюсь, что Артем сделает что-нибудь не то. Например, решит меня поцеловать. Или возьмет за руку. Я не знаю, хочу ли этого. Мы час назад познакомились! Но он и в жизни настоящий трактор.
– А-а-а, кот… – глубокомысленно тянет Артем.
– Да, кот, – твердо смотрю в его глаза, пытаясь не вспоминать подробности того, как у меня появился кот.
На самом деле, «не вспоминать» сегодня проще пареной репы.
Артём молчит, очевидно пытаясь вычитать на моем лице ответы на все свои вопросы. Но у меня в голове такой бардак, что вряд ли у него получится.
– Тогда поехали, – наконец-то произносит он.
Глава 4
– Откуда ты знаешь Баркова? – наконец-то решаюсь задать вопрос, который висел на языке весь этот вечер.
Возможно, меня выдало то, что я слишком пыталась заставить его звучать непринужденно, и в ответ на это Артём оторвался от дороги и посмотрел прямо мне в лицо. Сощурив глаза так, что мне захотелось провалиться сквозь землю.
– В одной школе учились, – отвернувшись к лобовому стеклу, бросает он.
Смотрю на его грубоватый профиль, пытаясь понять, что это значит? Звучит так, будто за этим кроется что-то большее.
– Откуда ты знаешь, что я его «сестра»?
– Я много чего знаю, – выкручивает он руль и сворачивает на светофоре.
Фыркаю, глядя в окно его старенького, но громадного «Форда».
Просто не представляю сколько эта машина жрет бензина. С другой стороны, вряд ли он смог бы влезть в какой-нибудь Фиат. Колёса у его машины новенькие и какого-то нереального радиуса. Очевидно, он над ней повозился, потому что в дополнение к этим «мелочам» на капоте красуется большая волчья морда.
Он старше на два года, но я о нем раньше ничего не слышала. Я бы и о Баркове узнала как утка на третьи сутки, если бы не наше «родство».
Где-то за поворотом взрывают салют. Разноцветные искры сверкают над крышей пятиэтажки, напротив которой маячит указатель с названием «моей» улицы.
– Здесь поверни, – велю я, указывая пальцем на поворот. – Прямо и до конца. Красный забор…
Подъехав к воротам отца и сына Барковых, Артём глушит мотор и мы погружаемся в тишину.
На этой улице все дома элитные, и жильцы тоже. Полгода назад я даже не знала о существовании этой улицы и в эту часть города никогда не забредала. У нас с мамой своя квартира, но мне даже в голову не приходило оставить ее на новом месте одну. А когда родится наша кроха, я понадоблюсь ей тем более.
Искрящиеся снежинки начинают медленно приземляться на лобовое стекло.
Дернув ручник, Артём набрасывает на голову капюшон и выходит из машины. Надев шапку и варежки, слежу за тем, как он обходит капот и открывает для меня дверь, протянув руку.
Морозный воздух забирается под мою юбку, но по каким-то причинам я не спешу сорваться с места и умчатся в дом. Вместо этого держу свою руку в его и наблюдаю за тем, как вокруг его капюшона клубится снег.
Сделав глубокий вдох, он смотрит в мое лицо исподлобья.
Передергиваю плечами, посмотрев на небо.
Оно черное, как бесконечная пропасть.
Я не сопротивляюсь, когда вокруг моей талии завязывается петля из стальной руки. И когда меня прижимают к большому теплому телу. И даже когда за моей спиной смыкаются полы огромного черного пуховика. И когда щеку обдает теплым дыханием, в котором улавливаю привкус кофе. Просто закрываю глаза и позволяю мягким, очень осторожным губам коснуться моей кожи. Сначала на скуле, потом на щеке.
– Я тебя сейчас поцелую, – хрипловато говорит Артем. – Если не остановишь.
– Ты всех девушек на первом свидании целуешь? – шепчу, чувствуя его губы в миллиметре от своих.
– Только тех, кого завтра поведу в кино.
Смеюсь, открыв глаза.
– Ты наглый, – замечаю, глядя в его улыбающиеся глаза.
В остальном он спокоен и собран.
– Просто сильно хочу тебя поцеловать.
Мои щеки загораются от удовольствия. Я тоже хочу, чтобы он меня поцеловал.
– Поцелуи полезны для здоровья, – пожимаю я плечом.
– Угу. Жизнь продлевают, – кивает Артём, внимательно наблюдая за моим лицом. – Так что, целуемся?
Обведя кончиком языка свои губы, киваю.
Выпустив изо рта клубок пара вместе с дыханием, Артём склоняет голову и прижимается своими губами к моим. Стайки мурашек бегут по моей спине, когда он начинает прихватывать мои губы своими. Пробуем друг друга целую вечность, пока его грубоватая ладонь не ложится на мою щеку, заставляя склонить набок голову, и мы начинаем целоваться по-настоящему.
Черт…
Он целуется… умело. Так, будто сдавал экзамены. Забирая весь мой воздух до головокружения и крепче сжимая мою талию.
– Полегче, Трактор… – шепчу, разорвав поцелуй.
Издав тихий смешок, запрокидывает голову и вдыхает, спрашивая:
– Пойдёшь со мной в кино?
– Мы будем целоваться? – кусаю я губу.
– Будем, – говорит убежденно, размыкая руки и выпуская меня из своей куртки.
Пятясь к двери, беспечно бросаю:
– Я подумаю.
Развернувшись, вставляю ключ в замок и закрываю за собой калитку, бросив взгляд на застывшую посреди улицы фигуру.
Прижавшись лбом к холодному металлу, улыбаюсь и закрываю глаза. Губы горят, и щеки тоже.
И мне почти плевать на то, что стоянка у дома пуста. И на то, что свет горит только на первом этаже. Но меня расстраивает то, что в доме я застаю только свою маму в компании черныша. Расстраивает, потому что она выглядит очень печальной. Закутавшись в толстый вязаный свитер, она смотрит какой-то фильм в гостиной под мигающие огни новогодней елки. Полулежа на диване и придерживая одной рукой свой большой живот, рядом с которым храпит свернутый в калачик Черныш.
– Ты рано… – приподнимает мама голову, на которой красуется высокий конский хвостик.
Я думала в беременность женщины набирают вес, но у неё все как-то наоборот. Будто растет только живот, а сама она на его фоне становится все тоньше и тоньше, хотя на этой неделе ее щеки начали округляться.
Усевшись на пол рядом с ней, заглядываю в чёрную сонную мордашку своего кота. Еле поднимая веки, он пытается тряхнуть головой, но вместо этого снова ее роняет.
– Вкусно пахнет, – улыбаюсь я.
– Я готовила ужин, – прикрывает мама глаза. – Игорь задерживается. А ты голодная?
Задерживается?
Уже почти одиннадцать вечера.
Он «задерживается» частенько. Их совместная жизнь мало похожа на супружество в моем понимании. Кажется, мама думает также. Это очень меня расстраивает, и я не знаю чем ей помочь.
Не могу же я указывать Баркову-старшему во сколько ему приходить домой?
– Я не ем после шести, – говорю маме, проваливаясь в сообщение на своём телефоне.
– Ну и зря, – вздыхает она, снова укладывая голову на диванную подушку. – Ходишь полуголодная…
«Подумала? 16.00, 17.00, 18.00… выбирай время», – читаю
