приготовить… – добавляет поспешно.
– Спасибо большое, – будто бы искренне говорит он, неожиданно морщась и просовывая руку в кингурячий карман своей толстовки. – Обойдусь.
С этим он встает и, к моему шоку, достает из кармана Черныша.
Удивленно расширяю глаза.
Он такой крошечный, что в этом кармане их поместилось бы трое.
– Мяв… – еле слышно.
Роняю вилку, подставляя ладони, в которые Барков буквально стряхивает моего кота со своей ладони, ровно поясняя:
– Он сидел под котлом в подвале и орал, как резаный.
– Я… – быстро пережевываю и глотаю омлет, изумленно глядя на Черныша в своих ладонях.
Я оставила его в комнате на втором! И закрыла дверь. Как он мог попасть в подвал?! Дом старый, может… может он пролез в какую-нибудь щель? Я же закрыла дверь?!
Я должна это сказать. Родить и выдавить. Должна.
Жую губу, зло глядя в лицо нашего «спасителя».
– Тужься, Оленёнок, – советует он, с интересом наблюдая за внутренней борьбой, которую я даже не пытаюсь на своем лице маскировать.
Как он меня назвал?!
– Спасибо, – выдавливаю с подозрением, прижимая к груди тепленький комочек.
Не удостоив меня ответом, Барков наклоняется и подхватывает с пола хоккейную сумку, на ходу говоря отцу:
– Я в машине.
Смотрю ему вслед, чувствуя, что меня просто разрывает.
Невозможный.
Бесячий.
Самоуверенный.
Придурок.
Глава 5
– Такие ноги иметь противозаконно, – прислонившись плечом к перегородке моей примерочной, проговаривает Анька.
– В смысле, ими только детей пугать? – уточняю я, рассматривая свои бесконечные конечности.
– Не прикидывайся дурочкой, – закатывает она глаза.
Кусая губу, смотрю на себя в большое зеркало.
Да, я лукавлю. Кажется, выглядит отлично. Серое платье-свитер до середины бедра, черный капрон, черные вязаные чулки чуть выше колена и мои любимые военные ботинки. Сюда очень подошел набор цепей с разными кулонами, который предложил продавец-консультант и моя новая бордовая помада.
У меня свидание с самым настойчивым типом в радиусе пятидесяти километров.
«Подъеду через пятнадцать минут», – читаю на дисплее своего телефона и засовываю его назад в карман шубы.
Самого настойчивого и самого пунктуального.
– Это твой цвет, – говорю подруге, ловя ее отражение в зеркале за своей спиной.
Короткое бархатное изумрудное платье с кружевом барбарисового цвета по подолу и высокой дизайнерской горловиной.
– Просто отпад, – добавляю, рассматривая ее миниатюрную, идеально правильную фигуру.
Ноги с округлым лодыжками, узкие плечи, тонкую талию и прочие прелести, вроде смурных зелёных глаз и надутых губ.
– Новая коллекция, – сообщает она, вертя в руках болтающийся на рукаве своего платья ценник.
– Да, у меня тоже, – вздыхаю я, заталкивая в пакет свои джинсы и свитер.
Но, как я уже говорила, быть «падчерицей» известного в городе бизнесмена очень удобно. В частности, количество моих карманных денег в какой-то момент резко увеличилось с практически нуля до четырехзначных сумм раз в месяц. Разумеется, это рука моей матери, и я предполагаю, что она не сильно меня балует. Думаю, что ей на карман достается гораздо больше, а то что она отполовинивает мне – так, мелочь, которую некуда пристроить.
Хотя бы в этом ее мужа нельзя упрекнуть. Когда дело касается мамы, он, черт его побери, не жадный! Но деньги счастья не приносят, теперь я это совершенно точно знаю.
– Бери, – говорю Анютке. – Я заплачу за своё и твоё.
Согнувшись пополам, трясу волосами и собираю их в высокий хвост на макушке.
– Ну нет, – трясёт она рыжей головой. – Это как? Я так не могу…
– Обыкновенно. Карточкой.
– Неудобно… – топчется она на месте.
– Это деньги Баркова, не мои, – просвещаю я. – А он у нас меценат.
Мы с ней хихикаем, но она все равно упорствует:
– Зачем оно мне. Куда его носить?
– Сводим мою маму в ресторан, – вдруг вспоминаю я пришедшую мне в голову идею. – Завтра вечером.
– О-о-о, – воодушевляется подруга. – В тот морской? Новый?
– Да, – киваю я. – И деда твоего возьмём. Он ей понравится.
Анькино лицо расплывается в широкой улыбке.
– Я… я ему тогда сейчас позвоню… – скрывается она в соседней примерочной. – Ему же костюм нужно выбрать. Ну типа подходящий…
Улыбаюсь, набрасывая на плечи шубу.
Да уж. Анькин дед прям «денди». Щуплый, но очень бодрый дедуля в круглых очках и этих его костюмах, которым лет больше, чем нам с ней вместе взятым. Он профессор математики, и на его лекции до сих пор выстраиваются очереди.
Маме он понравится. Ей нравятся умные люди, а Максим Борисович о-о-очень умный и очень интересный человек.
То что нужно, чтобы развеяться.
Когда я уходила, она опять сидела на этом чертовом диване рядом с этой чертовой елкой и читала книгу… одна. Вернее, в компании Черныша и нашей Морковки. Той, что у неё в животе. Сомнений нет, у моей будущей сестры ноги будут ещё длиннее, чем у меня. Даже страшновато, но если помножить гены ее отца и матери, других вариантов быть не может…
«Я на стоянке. Второй выход», – сообщает мой телефон.
Смотрю на себя в зеркало, вполуха слушая тарахтение подруги за тонкой перегородкой. У меня немного горят щеки, и глаза тоже странно блестящие.
Застегнув короткую шубу на все крючки, перебрасываю через плечо сумку и прошу Аньку, заглядывая в ее примерочную:
– Возьмёшь себе? Я завтра заберу.
Протягиваю ей пакет со своими вещами.
– Угу… – натягивает она на себя черные лосины и белый свитер толстой вязки.
Расплачиваюсь на кассе и мы прощаемся, поцеловав друг друга в щеки.
Пробираюсь через толпы снующего по торговому центру народа, повсюду встречая знакомые лица.
На втором выходе красуется огромная елка, украшенная зелеными и красными бантиками и триллионом фонариков, а за стеклянной вертушкой двери настоящая метель.
– Б-р-р-р… – поднимаю воротник, оказываясь на улице, где ледяной ветер спирает дыхание и застывает в носу.
– Привет, длинноногая, – слышу за спиной, прежде чем меня сграбастывают в охапку медвежьи руки.
– А-й-й… – смеюсь, когда меня волокут в сторону парковки, заставляя двигать ногами, которые практически болтаются в воздухе.
– Не передумала? – спрашивает Артем, обдавая мою щеку теплым дыханием.
– Нет, – пытаюсь повернуть голову, чтобы увидеть его лицо, но он позволяет это сделать, только когда оказываемся у его Форда, который уже успел покрыться тонким слоем снега.
Развернув меня к себе, упирается руками в машину вокруг моей головы и смотрит сверху вниз, слегка улыбаясь. На нем черная шапка и все тот же пуховик. Лицо гладко выбрито, и, несмотря на первые признаки сумерек, я отчетливо вижу его яркие карие глаза.
– Помада? – усмехается он. – Это ты зря.
– Попридержи коней, – советую, толкая его в грудь.
В самом деле, если дать ему палец, он оттяпает руку по самый локоть.
– Так что, – вздыхает, подхватывая одетыми в перчатку пальцами кончик моего хвоста. – Не передумала?
Он предложил пойти в кино, я согласилась, но обозначила, что мы пойдем в старый городской кинотеатр, который находится далековато от центра. Но мне там очень нравится. Там рядом сквер и сохранилось много исторических зданий вокруг. В общем, там очень атмосферно. Мы с Анькой бываем там пару раз в месяц, все таки путь не близкий.
– Нет, – повторяю я. – Там маленький уютный зал.
