В той же истории двухгодичной давности, просеивая через частое сито всех, кто только мог быть к ней причастен, Гуров изучил досье и на Гордеева. Брали его трижды, и трижды его адвокат Симанович, причем самый лучший, а значит, и самый дорогой в городе, имевший безупречную репутацию, его дело успешно разваливал до основания так, что тот даже свидетелем не проходил. Гуров еще тогда удивился, откуда у простого братка, а именно таковым Гордеев и был, когда его в первый раз взяли, деньги на такого адвоката. А в четвертый раз, когда все недвусмысленно указывало именно на Гордея, вдруг, откуда ни возьмись, появился человек и, написав чистосердечное признание, взял все на себя. И опять Симанович отличился – дали преступнику ниже низшего предела.
Словом, дела вокруг Гордеева творились непонятные, но в конечном итоге именно его команда и помогла выйти на след гастролеров. Те, не разобравшись, что к чему, грабанули контору в принадлежавшем ему крупном сельскохозяйственном предприятии, находившемся как раз недалеко от границы с Казахстаном, куда супостаты и смылись с очень немалой добычей. Гордей скомандовал «фас», его подчиненные рванули по следу, и криминальная жизнь Левобережья замерла – кому же охота с самим Гордеем связываться. Методы, которыми работали люди Гордеева, были далеки от законности, но зато эффективны, что и позволило выйти на наводчика. К чести Гордеева надо сказать, что беспредела он не допустил, а передал информацию кому следует, то есть самому Гурову, который и возглавлял следствие, потом они были хоть и немного, но лично знакомы. Ну а дальше – дело техники: чтобы не заморачиваться с дипломатическими тонкостями, гастролеров выманили на территорию России, где и взяли. Большую часть награбленного смогли вернуть, в том числе и Гордееву, так что если он и понес материальные потери, то не очень большие.
– Расскажите мне все с самого начала, – попросил Гуров.
– Понимаете, ко мне вчера Митенька на работу заехал. У него такое горе. Его друг бросил, – начала Елена.
– Я знаю о его пристрастиях, – вставил полковник Гуров.
– Вот он и приехал ко мне поплакаться – его же никто не понимает, не жалеет, никто ему, кроме меня, не посочувствует. Мы из офиса на улицу вышли и к машине направились, а тут эти двое. Ой, у них такие неприятные лица были! – Она передернулась от этих воспоминаний. – Митенька даже попятился, когда их увидел. А тут Геночка…
– Это водитель? – уточнил Гуров.
– Ну да. Так вот, Геночка из машины вышел, а он знаете какой здоровый? Почти как мои братья. Вот эти двое и ушли. Мы ко мне поехали, сели тут на кухне чай пить, и вдруг такой бешеный стук в дверь раздался. Я в глазок посмотрела, а это Ванечка. Я ему дверь открыла, и он влетел, весь красный, глаза бешеные, а как туфли и плащ Митеньки увидел, начал кричать. Ой, Лев Иванович! – Она даже за щеки схватилась. – Меня никогда в жизни никто так не называл. Такого о себе наслушалась. Я пыталась ему все объяснить, но он мне и слова вставить не дал. А потом как дверью хлопнет. Даже штукатурка посыпалась, – пожаловалась она. – Я так плакала, так плакала… Митенька тут же обо всех своих неприятностях забыл и начал меня утешать. Потом он уехал, а я маме позвонила сказать, что меня Ванечка бросил, и мы еще вместе с ней поплакали. А сегодня я на работу пошла, и эти двое на меня напали. Вы не думайте, я сильная, только они так неожиданно на меня бросились и как-то так меня скрутили, что я ничего сделать не могла. Спасибо вам, что вы меня спасли, а то не знаю, что со мной бы было.
– Как я понял, Иван Александрович ничего о Дмитрии не знает? – спросил Гуров.
– Ну да. У Ванечки такие взгляды на жизнь, что он не одобрил бы нашу дружбу, вот я ему ничего и не говорила, – призналась она и вздохнула: – Наверное, надо было сказать ему раньше, да что уж теперь… – И у нее по щекам беззвучно потекли слезы.
– Но вы же могли ему позвонить и все объяснить? – удивился полковник.
– Я пыталась, но он меня, наверное, в черный список занес, потому что я так и не смогла до него дозвониться, – прохлюпала она и с надеждой уставилась на Гурова. – Что же мне теперь делать?
– Я думаю, что вам лучше всего на время уехать к родителям, – предложил Лев Иванович. – Работа позволяет? – Она покивала. – Федор говорил, что у вас четыре брата, так что там вы будете в безопасности, а я пока здесь разберусь, кто это на вас напал и почему. Вот только цветы ваши…
– Да-да, вы правы! – покивала она ему. – А цветы Митенька поливать будет, у него ключ есть. Только… Я так боюсь из дома выходить. А вдруг они на меня опять нападут? – Ей было действительно страшно.
– Давайте я вас к родителям отвезу, а потом вернусь, – предложил Гуров.
– Ну что вы. Я вам и так столько хлопот доставила, – запротестовала Елена.
– Честно говоря, я ведь и сам хотел с вами встретиться, – признался Лев Иванович. – Мне Воронцовы обещали нас познакомить.
– Зачем? – От удивления у нее даже слезы высохли.
– Мне к вашей бабушке надо, – объяснил он
– Приболели? – участливо спросила Елена.
– Есть немного. Поджелудочную прихватило. – И Гуров приложил руку к левому боку.
– Ой, ну тогда совсем другое дело, – обрадовалась Елена. – Конечно же, я вас к ней прямо сегодня же отведу.
– Сколько нам ехать? – поинтересовался Лев.
– По хорошей погоде – часа четыре, а сейчас – не знаю, – честно призналась она.
– Собирайтесь, – предложил ей Гуров. – Чем скорее отправимся, тем быстрее я вернусь в город, чтобы заняться вашим делом.
Обрадованная Елена бросилась переодеваться и собирать сумку, а оставшийся на кухне Гуров, размышлял о превратностях судьбы, а именно: что могло связывать чистую, добрую, наивную, доверчивую и домашнюю Лену и битого-перебитого жизнью Гордея? И потихоньку отщипывал от пирога по кусочку и остановился только тогда, когда с изумлением обнаружил, что тарелка пуста. «Неудобно-то как, – смущенно подумал он. – Но ведь когда еще доведется такую прелесть попробовать». Появившаяся в кухне Елена при виде пустой тарелки радостно улыбнулась:
– Понравилось?
– Необыкновенно вкусно, – искренне сказал Гуров.
– Я нам сейчас в дорогу покушать соберу, – пообещала она и захлопотала.
– Зачем? – удивился он.
– Меня мама всегда учила: собираешься в дорогу на день, бери продуктов на три – мало ли что случиться может, – обстоятельно объяснила Елена.
– Но я ведь все съел, – смущенно сказал он.
– Да что вы! У меня еще есть, с мясом, – отмахнулась она.
Елена достала из шкафа еще один пирог, нарезала его, тщательно упаковала, заварила и залила в большой термос чай, а в большую пятилитровую бутыль – воды из-под крана, сложила все это и салфетки в отдельный пакет. Гуров смотрел на нее и радовался, какая же она хозяйка замечательная, жена из нее получится – цены нет, и ведь любит такого типа, как Гордей.
– А вода-то нам зачем? – спросил он.
– На всякий случай, – удивленно ответила она.
Елена прихватила еще и сумку со своими вещами, и они отправились в путь.
Как только они выехали за город, Гуров остановился и, достав свой сотовый, в котором стараниями заботливого Воронцова была местная сим-карта, попросил Елену сказать ему номер телефона Гордея. Девушка тяжело со всхлипом вздохнула и продиктовала. Тот ответил немедленно.
– Гордей? – сказал Лев. – Гуров моя фамилия.
После секундного замешательства раздался удивленный голос:
– Здравствуй, Лев Иванович. Если ты по мою душу, то напрасно, я уже давно не при делах.
– Знаю и звоню по совершенно другому поводу, – успокоил его Гуров.
– Помощь какая нужна? – недоуменно поинтересовался Гордей. – Так в области вроде все спокойно.
– Поинтересоваться хочу: тебе такое имя, как Дмитрий Николаевич Щербаков ничего не говорит? – спросил Лев Иванович.
– Погоди, – Гордей на секунду задумался. – Да нет, Николай Ильич Щербаков – это да, председатель областного суда. А вот Дмитрий…
– Это его сын, – объяснил Гуров.
– А-а-а. Понял я, о ком ты. Слышал о таком. Но никаких дел с подобными субъектами не имею, – неприязненно заявил он. – Если мне баба потребуется, то я бабу и найду, а не этого… Ну, не знаю, как поприличнее выразиться.
– То есть о его нетрадиционной сексуальной ориентации ты знаешь? – уточнил Гуров.
– Ни для кого не секрет, – буркнул Гордей.
– А ведь это именно он вчера у Елены и был. Они еще с института дружат, все пять лет рядышком просидели, – ласково объяснил ему Лев Иванович.
– Ты чего несешь? – растерялся Гордей. – Так это что же получается?.. Он ей что, подружка, что ли?
– Вот именно. Подружка, – подтвердил Гуров.
– Чего же она молчала? – взревел Гордей. – Могла бы ведь русским языком все объяснить.
– А ты ей хоть слово вставить дал? – невинно поинтересовался Лев Иванович и напомнил: – Ты ее с грязью смешал и дверью хлопнул.
– Но раньше-то она ничего про него не говорила, – начал оправдываться Гордей.
