— Во сколько он за тобой заедет?
— После работы, — снова солгала Клара.
— В котором часу ты собираешься закрывать палатку?
— Я... я не знаю, — произнесла она, запинаясь.
— Не знаешь? — спросил Валентино. — В четыре? В пять?
— Почему ты задаешь мне все эти вопросы?
Вдруг Клара осознала, что открыто выразила свою ярость. Поскольку Валентино никогда не сталкивался с этой стороной ее натуры, он уставился на нее как на абсолютно незнакомого человека. Ее сердце забилось так часто, что ей стало нехорошо.
— Я надеялся, в твоем плотном графике найдется несколько минут для меня.
Клара отвела взгляд.
— Боюсь, сегодня у меня совсем не будет свободного времени, — ответила она с обманчивым спокойствием.
— Я слышу в твоем голосе Сильвио, — сказал Валентино. — Прости, что потревожил тебя. Это последнее, чего мне хотелось. — Развернувшись, он направился к своей машине.
После того как он упомянул имя ее брата, она не могла ему позволить думать о ней то, что он думал.
— Как долго ты собираешься пробыть в Монта-Корренти?
— Столько, сколько понадобится, — бросил он, открывая дверцу.
— Что ты имеешь в виду?
— Мой отец нездоров.
— Мне жаль. Что-то серьезное?
— Надеюсь, нет. — Он открыл дверцу и начал садиться в машину.
— Подожди, Валентино, — позвала она и удивилась тому, сколько отчаяния было в ее голосе.
Он выпрямился и повернулся.
— Да?
— Завтра я еду в город, чтобы выполнить кое-какие поручения. Если хочешь, мы можем встретиться в «Пастиццерия Бонелли» на Пьяцца Гаспаре и выпить кофе.
— Во сколько?
— В десять тебя устроит?
— Да. Я буду там. Grazie, piccola.
На следующий день в восемь утра Валентино пешком отправился в отцовский ресторан. С помощью ключа от задней двери, который ему дала Изабелла, он вошел внутрь. Он собирался позавтракать вместе с отцом и обсудить дела. Валентино не надеялся на то, что беседа получится конструктивной. Отец вряд ли станет слушать его советы. Проходя мимо кладовки, он заметил, что за приоткрытой дверью кто-то есть. Приблизившись, он обнаружил, что это его отец. Он стоял на небольшой стремянке с дощечкой для письма в руках. Валентино заметил, что к лестнице была прислонена трость.
Чтобы не испугать отца, он не стал его окликать. Вместо этого он подошел ближе. Увидев его, Лука вздрогнул, пошатнулся и упал бы с лестницы, если бы Валентино его не поддержал. Отец был худее, чем когда они виделись в прошлый раз.
— Какого черта ты ко мне подкрадываешься?
Хорошенькое начало! Валентино едва сдерживал ярость.
— Я побоялся, что, если окликну тебя, ты резко повернешься и упадешь с лестницы. Вижу, ты проводишь инвентаризацию. Ты не думаешь...
— Чего замолчал? Давай же, договаривай! — прорычал отец. — На днях твоя тетушка Лиза заявила, что старая развалина вроде меня не может управлять рестораном. Это единственная причина, по которой ты вернулся в Монта-Корренти, не так ли? Наверное, Изабелла заставила тебя.
Он был прав. Отец не хотел, чтобы он сюда приезжал.
— Я сегодня не видел Изабеллу. Она отправилась на рынок?
— Кто знает?
Разумеется, это была ложь. Отец знал все.
— Почему бы тебе не сделать перерыв и не позавтракать вместе со мной?
— Мне некогда.
Валентино все понял. Он здесь не нужен.
— Я могу что-нибудь сделать для тебя сегодня?
— Нет. Можешь идти гулять.
Эти слова заставили его почувствовать себя пятилетним ребенком.
— В таком случае увидимся позже.
Когда Валентино дошел до двери, Лука спросил его:
— Как долго ты будешь в городе?
Валентино так и подмывало сказать ему, что он уезжает прямо сейчас, но слова застряли у него в горле.
— Достаточно, чтобы успеть тебе помочь. Ciао, папа. — Он уже давно стал самостоятельным и уверенным в себе мужчиной, но Лука умел заставить его почувствовать себя жалким и никчемным.
Покинув ресторан, Валентино отправился на площадь, несмотря на то что было еще мало времени. Он хотел прийти туда раньше Клары.
Во время их последнего разговора он нарочно упомянул имя Сильвио, помня, что в прошлом она всегда защищала его, Валентино, перед своим братом. Этого оказалось достаточно, чтобы заставить ее почувствовать себя виноватой и уступить.
Заказав себе чашку кофе в уличном кафе, он сел за крайний столик и стал ждать Клару. Без двадцати десять она вышла из автобуса, и он невольно принялся разглядывать ее женственную фигуру в облегающих джинсовых капри и блузке с желто-оранжевыми принтами, завязанной на талии. Клара была так хороша, что мужчины вокруг оборачивались ей вслед, но она не обращала никакого внимания на их комплименты и свист.
Поставив чашку на столик, Валентино устремился к ней.
— Ищете кого-то, синьорина? — спросил он. Услышав его, она обернулась. Ее лицо выражало удивление, словно она не ожидала увидеть его так рано.
— Тино... — Ее зеленые глаза заблестели, и это был хороший знак.
— Отлично выглядишь, — сказал он, и ее щеки порозовели. — Пойдем в кафе и, как раньше, закажем торт. — Ей не помешало бы набрать несколько фунтов.
— О нет, только не торт. — Клара заразительно рассмеялась, прямо как раньше. Ему захотелось как можно чаще слышать этот смех. — Те дни остались в прошлом.
Валентино надеялся, что нет. Раньше она выглядела такой счастливой.
Когда они вошли в кафе, женщина за стойкой улыбнулась им:
— Что вам принести?
— Большой кусок вот этого. — Он указал на торт. — Положите на тарелку две вилки, и еще мы бы хотели два капуччино.
Клара ничего не сказала, и он предположил, что она по-прежнему любит этот напиток.
— Bene, signore.
Расплатившись, он взял Клару за локоть и повел к угловому столику.
— Мы спрячемся здесь.
— От папарацци?
— От Леандро Ромажио. Он ревнивый?
— Как ты о нем узнал? — удивилась она.
— Ресторанные сплетни. От них никуда не денешься. Он стал бы возражать, если бы узнал о нашей встрече?
Когда они сели за столик, она ответила:
— Если бы он знал, что ты сейчас здесь со мной, он бы попросил меня взять у тебя автограф. В Италии о тебе не слышал только глухой.
По какой-то причине ее комментарий вызвал у него раздражение.
— Моя слава и тебя так впечатляет?
— Конечно. Но вместе с тем мне немного тебя жаль.
Его брови сошлись на переносице.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что всегда оберегал свою частную жизнь от постороннего вмешательства. Не понимаю, как ты так долго все это терпишь.
На сей раз ее слова доставили ему удовольствие.
