— Это письмо…
Мордехай не договорил.
— Друг мой, там совершенно нечего стыдиться, — сказал Исаак, следуя ходу мыслей своего друга. — Просто не хочу, чтобы моя семья понапрасну беспокоилась из-за события, которое может не произойти. Сейчас вы все поймете.
— В таком случае я напишу письмо сам, — сказал Мордехай. — Мой секретарь очень сдержан, особенно в том, что касается финансовых дел, но, боюсь, если тут что-то другое…
— Другое.
— Тогда у него может возникнуть искушение рассказать кому-нибудь из друзей. У меня приготовлены очиненные перья и свежие чернила, мне нужно самому сделать кой-какую работу. Сейчас возьму чистый лист, и можно будет начать. — Мордехай отодвинулся назад вместе со стулом, и врач услышал, как он шелестит бумагами. — Ну, вот. Я готов.
— Письмо адресуется выдающемуся врачу Низиму из Монпелье, — сказал Исаак. Подался вперед и стал неторопливо диктовать: «Мой досточтимый друг, наконец я пишу ответ на ваше письмо относительно вашего сына Амоса. В то время он искал место помощника в надежде попрактиковаться в своем мастерстве и, возможно, узнать новые приемы и методы у другого врача. Так вот, мой уважаемый Низим, кажется, что я скоро буду остро нуждаться в помощнике. Давно планируемое бракосочетание моей дочери должно состояться через полтора месяца. Она уйдет со своими познаниями в новый дом, а мой юный друг Юсуф, видимо, может вернуться к своей семье.
Если ваш сын все еще ищет это место и если он хотя бы вполовину так искусен, как его отец, город и мои пациенты будут довольны его присутствием. Незначительного осложнения, которое вызвало у него желание покинуть родной город, я касаться не стану. Такое случается и зачастую служит полезным уроком».
Исаак умолк и ждал, когда перо перестанет скрипеть по бумаге.
— Закончить письмо обычными пожеланиями? — спросил Мордехай. — Или хотите добавить еще что-нибудь?
— Думаю, этого достаточно, — ответил Исаак. — Я очень благодарен вам за готовность вернуться для друга к работе своего детства.
— В детстве почерк у меня был лучше, — сказал Мордехай, бросив критический взгляд на то, что написал. — Только не понимаю, почему вы не хотите, чтобы другие узнали об этой просьбе. Это правда, что Юсуфа отсылают? Я думал, Его Величество дал ему разрешение жить в этом королевстве, сколько он захочет.
— Дал. Юсуфа не отсылают; по-моему, эмир узнал, что он жив, и требует его возвращения. Однако для меня тут многое пока неясно.
— Мальчик знает?
— Нет, — ответил Исаак. — Пока окончательно не решено, что Юсуф должен уехать, и я не хочу, чтобы он беспокоился из-за этой возможности.
3
Следующее утро было ветреным, шел сильный дождь, потом он сменился хмурым небом и пронизывающим холодом. К удивлению Сибиллы, едва окончился завтрак, Франсеске очень захотелось отправиться на поиски ткани для нового платья, и, возможно, заказать пару перчаток.
— Франсеска, на улице очень сыро и холодно, — сказала Хуана.
— В четырех стенах мне будет холоднее, — угрюмо возразила она. — Сибилла, пойдешь со мной?
— Конечно, — ответила Сибилла, думая о своих сапогах, единственной паре, и о том, как они промокнут. — Я бы не желала ничего лучшего. Возьмем с собой Розу?
— Если хочешь, — сказала Франсеска, бросив на нее многозначительный взгляд.
— Хочу, — сказала Сибилла. — Она будет хотя бы носить свертки, и ее совет зачастую бывает ценен. Через минуту мы будем готовы.
Как только Франсеска вышла из комнаты, Хуана с удивлением посмотрела на Сибиллу.
— Мне просто не верится. Вы, кажется, привили Франсеске вкус к прогулкам, что может принести ей только пользу.
— Надеюсь только, что она не заболеет, — сказала Сибилла. — Я бы не выбрала такой день для прогулки. Но приведу ее обратно как можно скорее, и большую часть времени мы будем находиться в лавках.
Трое женщин во главе с Франсеской, шедшей с необычной оживленностью, вернулись на улицу, где находилась лавка шорника.
— Она живет здесь, — сказала Франсеска и постучала в дверь.
— Кто? — спросила Сибилла.
— Сеньора Бернада, разумеется. Хочешь войти?
Что-то в ее голосе дало Сибилле понять, что Франсеске меньше всего этого хочется.
— Если хочешь, войду, — ответила Сибилла, — но мне очень нужно сходить к сапожнику.
— Превосходно, — сказала Франсеска. — Я пробуду там не больше получаса.
— Мы подойдем к тому времени, — сказала Сибилла.
Тут дверь открылась, появилась высокая фигура и устрашающее лицо сеньоры Бернады. Она кивнула Сибилле и приглашающе протянула руку Франсеске Манет.
— Сеньора, кто эта женщина? — спросила Роза.
— Попросту говоря, гадалка. И я подозреваю, что моя родственница Франсеска тратит на нее большую часть предназначенных на одежду денег.
— Не знаете, откуда она?
— Нет. Но, судя по ее говору, откуда-то неподалеку от наших мест.
— Я так и подумала, — сказала служанка.
— Роза, ты знаешь ее? Было б интересно, если б знала.
— Может быть, знаю. Мне было трудно разглядеть ее, потому что я стояла позади вас, а она была в этом темном дверном проеме. Мне бы хотелось услышать ее голос и как следует ее разглядеть, а потом решать. Только так, чтобы она не разглядела меня как следует, — загадочно добавила Роза.
ВТОРОЙ СОН
Он стоит в дверях просторного зала. Крыша его высока, как тучи, и стены из серого камня угрожающе высятся над ним. У противоположной стены стоит женщина в белом платье, очень высокая и красивая. Волосы спадают ей на плечи растрепанными кудрями, словно она только поднялась с постели. Ее окружают люди, но он видит, как она оглядывает зал, отыскивая его. Находит и очень звонко восклицает: «Он здесь. Когда станет старше, будет защищать. Я буду в безопасности». Потом волосы на ее голове начинают вздыматься, словно она лежит в воде. Внезапно они вспыхивают; вопли женщины разносятся на весь зал. В ужасе он со всех ног бежит к ней сквозь безмолвную, высящуюся над ним толпу, расталкивает людей, стремясь приблизиться и затоптать пламя. Но когда достигает места, где была женщина, находит только кучку пепла и череп.
1
Суббота, 2 мая
— Нужно нам еще на что-нибудь посмотреть? — спросил молодой человек, стоявший позади Раймона Форастера у входа в лавку тканей.
— Не думаю, — ответил Раймон. — Эстеве с мальчиком везут с собой все остальное. Они уехали до того, как колокола зазвонили к обедне.
Он отсчитал несколько монет и придвинул их к продавцу в лавке Винсенса.
— Уверен, что шелк понравится вашей жене, — сказал продавец. — Цвет красивый, из него получится превосходное летнее платье.
И подал перевязанный лентой сверток.
Раймон взял его и вышел на залитую ярким солнечным светом соборную площадь.
— Если тронемся сейчас, то вполне успеем к обеду.
— О, вон там Николау, — сказал молодой человек. — Не ожидал увидеть его сегодня.
— Где? — спросил Раймон, подняв взгляд и щурясь от яркого света. Потом издал конвульсивный вздох, неуверенно отступил назад и ухватился за руку молодого человека для поддержки.
— Папа, что такое? — спросил тот. — Ты здоров?
— Здоров? — переспросил Раймон через несколько секунд. — Да. Здоров. Только голова слегка закружилась, — добавил он. — Мне нужно немного посидеть, вот и все. Не беспокойся, Пау.
— Папа, что с тобой? Ты побледнел, как полотно.
— Совершенно ничего, сын. Это пройдет за то время, которое нужно, чтобы рассказать об этом. Должно быть, дело в том, что я долго находился в темной лавке, а потом вышел на яркое солнце.
— Сюда, — сказал Пау, подталкивая отца мягко, но настойчиво к скамье перед винной лавкой. — Посиди здесь в тени, отдохни. Я принесу чего-нибудь попить, а потом поедем обратно. Папа, ты слишком уж усердно работал. Может, послать кого-нибудь за врачом. Вон там парнишка врача.
— Не нужно, — сказал Раймон. — Сегодня суббота, и что бы ни делал его парнишка, сеньор Исаак празднует субботу. Я же не при смерти, Пау. Наведаюсь к нему на будущей неделе.
На другой стороне площади мужчина и мальчик, только что увлеченные разговором, с интересом наблюдали за этой драмой. Мужчине, судя по виду, было тридцать лет с небольшим, у него была крепкая челюсть, широкие скулы и копна светло-каштановых волос. Мальчиком был Юсуф, вышедший, как обычно в субботу, поразвлечься. Мужчина, указав на Раймона с Пау, сказал:
— Кажется, этот человек нездоров. Интересно, нужна ли ему помощь? Может, мне пойти…
— Сеньор Раймон? — спросил Юсуф. — Не думаю. С ним сын, если б ему была нужна помощь, Пау искал бы ее. Видимо, ему жарко, он устал и хочет пить, — добавил он уверенно. — Я встретил их на дороге чуть свет, когда они ехали в город. Бедный сеньор Раймон, видимо, ничего не ел с тех пор, как они покинули его усадьбу-финку.[4]
