Османский двор во времена Мехмеда II отличался пока еще простотой обычаев и был свободен от выставления напоказ роскоши и изощренных церемоний, окружавших любое появление султана, которые проявятся в битве поздние времена. Фатих часто расхаживал по улицам Стамбула в сопровождении лишь одного-двух телохранителей. Войдя в мечеть, он сливался с толпой других верующих, ничем из нее не выделяясь, о чем свидетельствует монах Георг из Мюленбаха.
«Я видел, как правитель Мехмед II, сопровождаемый всего лишь двумя молодыми людьми, направлялся в мечеть, которая находилась далеко от его дворца. Я видел, как он точно так же ходил в бани. Я видел султана на молитве в мечети. Он не сидел ни на стуле, ни на троне, но, как и другие, занял свое место на коврике, постеленном на полу».
Поздней осенью 1473 г. Фатих освободил Махмуда-пашу от обязанностей великого визиря, назначив на этот пост Гедика Ахмеда-пашу. У Махмуда конфисковали все его имущество, а самого бывшего великого визиря заточили в Семибашенный замок. Причины этого неясны, однако, скорее всего, дело было в том, что Махмуд возбудил неприязнь у любимца султана, принца Мустафы. Той же осенью, находясь в Карамане, Мустафа заболел и в июне 1474 г. умер.
На территории дворца Топкапы
Реакцию султана на это событие описывает Анджолелло, который с 1470 по 1474 гг. находился на службе у принца Мустафы, а затем служил при дворе султана. Получив печальное известие, Фатих предался безутешному горю. Трое суток напролет он оплакивал смерть своего сына. Анджолелло пишет, что «по всему городу раздавались заунывные причитания, потому что Мустафу очень любили и его отец, и все те, кто имел с ним дело».
Эта трагедия, похоже, восстановила Мехмеда II против Махмуда-паши, на которого он возлагал ответственность за смерть сына. После похорон Мустафы в мечети Мурадийе в Бурсе султан распорядился казнить своего бывшего великого визиря. По свидетельству турецкого поэта Меали, он оправдывал свои действия словами:
«Невозможно, чтобы враг Мустафы оставался в живых». Приговор был приведен в исполнение 18 июня 1474 г., когда в присутствии Синан-Бея, осуществлявшего в Стамбуле судебную власть, палачи задушили Махмуда специальным шнурком в Семибашенном замке. На следующий день бывшего визиря похоронили в мавзолее построенной им мечети, в той ее части, которая до сих пор носит его имя. Этот случай еще раз проиллюстрировал всю сложность и противоречивость неординарного характера Фатиха, который распорядился в день похорон Махмуда-паши объявить траур.
Весь 1479 г. султан провел в своем новом дворце Топкапы. Тем летом он разослал приглашения на праздник обрезания своего внука, будущего султана Селима I, сына принца Баязида. В числе приглашенных им глав государств был и дож Венеции, Джованни Мочениго, который учтиво отклонил приглашение. Фатих также попросил дожа прислать ему «доброго художника», и сенат Венеции избрал для этой цели Джентиле Беллини, который прибыл в Стамбул в сентябре того же гола и оставался в Турции до середины января 1481 г. Кисти этого известного художника принадлежит знаменитый портрет Завоевателя, который сейчас хранится в лондонской Национальной галерее.
Меч Мехмеда II, хранящийся в музее дворца Топкапы
Надпись на этом портрете сообщает, что он был закончен 25 ноября 1480 г. Как свидетельствует Анджолелло, Беллини также расписал покои султана в Топкапы эротическими сюжетами, которые он назвал «предметами похоти». Анджолелло находился при дворе султана в то же самое время, что и Беллини, и его описание внешности Фатиха во многом совпадает с портретом султана:
«Император Мехмед был среднего роста, толстый и мясистый; у него широкий лоб, большие глаза с густыми ресницами, орлиный нос, маленький рот с окружающей его овальной рыжеватой бородой, короткая, толстая шея, желтоватый цвет лица, довольно высокие плечи и громкий голос. Он страдал подагрой».
Внешность султана в это время описывает также в своих мемуарах французский дипломат Филипп де Коммин, который сравнивает Фатиха с Людовиком XI и венгерским королем Матьяшем Корвиным как с величайшими правителями уходящего века. Однако Мехмед, по мнению француза, злоупотреблял мирскими развлечениями; ни один порок плоти не прошел мимо этого сластолюбца, пишет де Коммин, и, таким образом, с юного возраста султан страдал от подагры и других болезней, вызванных его излишествами. К этому времени у Мехмеда II сильно распухла нога, и весной 1480 г. появился абсцесс. Ни один лекарь султана не мог излечить его от той болезни, как не мог и объяснить ее, однако все они считали ее наказанием небес, ниспосланным Мехмеду II за его чревоугодие. Далее де Коммин утверждает, что болезнь приковала султана к его дворцу потому, что ему очень не хотелось выставлять себя напоказ в таком виде:
«Как я слышал от тех, кто его видел, он страдал распуханием ног; случалось это с ним в начале лета, когда ноги вырастали размером с человеческое тело, от чего не было никакого средства, но затем это проходило. Ни один хирург не знал, что это такое, но говорили, что это от чрезмерного чревоугодия либо, может быть, кара божья. Чтобы люди не замечали его жалкого состояния, а его враги не стали презирать его, он редко позволял себе показываться на людях и оставался в уединении в своем дворце».
Портрет Мехмеда II работы Джентиле Беллини, который сейчас хранится в Лондонской Национальной галерее
Пристрастие Мехмеда II к уединению, проявлявшееся в последующие годы, нашло выражение в своде правил, регулировавших церемонии и протокол. Согласно одному из них, исчезли банкеты, которые Фатих устраивал четыре раза в неделю для своих визирей после заседаний султанского совета; теперь к столу султана допускались только члены его семьи. «Повелеваю, чтобы никто не обедал с моей царственной персоной, кроме членов моей семьи. По преданию, мои великие предки ели вместе со своими визирями; я отменил этот обычай».
Несмотря на ухудшающееся здоровье, Фатих в 1480 г. совершил еще два похода. Ранней весной 1481 г. он начал приготовления к следующей кампании. Скорее всего, планировалось вторжение в Египет, султаном которого Фатих намеревался стать. Великому визирю Караманла-паше было поручено собрать войско в Ускюдаре, азиатском пригороде Стамбула, однако о цели предстоящего похода никому не сообщалось.
25 апреля султан переправился через Босфор и прибыл в Ускюдар. В тот же день войска выступили в поход. Через несколько дней Мехмед II почувствовал резкие боли в брюшной полости. Недомогание сделалось столь серьезным, что движение войск пришлось прекратить. Был разбит лагерь у г. Гебзе на берегу Измирского залива. Один из врачей султана, Хами-дуддин аль-Лари, очевидно, ошибся в выборе лекарства, потому что после его приема у Мехмеда наступило резкое ухудшение. Обязанности лечащего врача принял на себя еврей Якопо, который следил за здоровьем Мехмеда с детства, однако и он уже бессилен был что-либо сделать. На следующий день, 3 мая 1481 г. «в двадцать втором часу», как пишет Анджолелло, султан скончался.
Султан Мехмед Фатих на бронзовом медальоне
Великий визирь Мехмед-паша решил держать смерть султана в тайне, чтобы его покровитель, принц Джем, смог скрытно выдвинуть свои силы против старшего брата Баязида и захватить трон. На момент смерти Мехмеда II оба брата исполняли обязанности губернаторов провинций в Анатолии. Баязид сидел в Амасье, а Джем в Конье. Мехмед-паша велел положить тело Фатиха в карету, двери которой опечатали и поспешили вместе с ней в Стамбул. Войску было объявлено, что султан заболел. Одновременно Мехмед-паша отправил нарочного с депешей к Джему. Это вызвало подозрение у янычар, которые поддерживали Баязида, и они пришли к дворцу Топкапы, потребовав, чтобы к ним вышел султан. Когда тот не появился, янычары ворвались на территорию дворца через главные ворота и обнаружили бездыханное тело султана, охраняемое слугами великого визиря. Придя в ярость, янычары растерзали Мехмеда-пашу, после чего с криками «Да здравствует Баязид!» промаршировали по улицам города, неся отрубленную голову визиря на пике.
Исхак-паша известил о случившемся Баязида, который прибыл 20 мая в Стамбул под восторженные возгласы янычар. Тем временем Исхак-паша заручился поддержкой командира янычар Синана-Аги, и они вдвоем провозгласили Баязида султаном, опоясав его мечом Османа. На следующий день состоялись похороны Мехмеда II, и новый султан наравне со всеми сановниками нес гроб с телом своего отца к мечети Фатих Джами. Там Фатиха похоронили в мавзолее, который он заранее построил для себя рядом со своей мечетью. Баязид возглавил траурную процессию, в которой приняло участие двадцать тысяч плакальщиков, включая две тысячи дервишей, до рассвета молившихся за упокой души Мехмеда II.
Николо Коко, венецианский посол, оповестил дожа Джованни Мочениго о смерти Фатиха. Курьер прибыл в Венецию 19 мая как раз в тот момент, когда происходило совещание Синьории, государственного совета, на котором председательствовал дож.
