не распространяет – не будет, – ответил Брунетти, притворившись, что не понял плохо сформулированного вопроса.
– По-вашему, это хороший закон? – удивила его вопросом посетительница.
Брунетти не считал себя обязанным рассуждать о справедливости тех или иных законов, поэтому сказал:
– Не важно, что думаем мы с вами.
– А что же тогда важно?
– Чтобы не пострадали невиновные. Для этого и придуманы законы. – В глубине души Брунетти в это не верил: законы придумывают власть имущие, для того чтобы эту власть удерживать. Если закон еще и защищает простых людей – чудесно, но это не более чем приятный побочный эффект.
– Я никогда не смотрела на это под таким углом, – сказала синьора Кросера.
Своего истинного мнения Брунетти, разумеется, озвучивать не стал. Просто пожал плечами:
– Думаю, редко кто вообще задумывается о том, зачем нужны законы.
– Чтобы наказывать! Я всегда считала, что они нужны именно для этого. – Немного подумав, синьора Кросера улыбнулась. – Хотя ваша интерпретация, комиссарио, мне нравится больше.
Брунетти кивнул, но промолчал. И, давая наконец волю своему нетерпению, напомнил:
– Речь шла о вашем сыне, профессоресса!
4
Его слова прозвучали неожиданно резко, и женщина вздрогнула.
– Да-да, конечно, – проговорила она. Опустив глаза, некоторое время разглядывала столешницу прямо перед собой и наконец произнесла: – Думаю, он принимает наркотики. – Она умолкла с таким видом, словно миссия выполнена и теперь можно уходить.
Брунетти понял, что ему снова придется ее подстегнуть.
– Думаете или знаете?
– Знаю, – сказала синьора Кросера, но тут же уточнила: – То есть думаю, что знаю. В школе ходят разговоры, и кто-то из приятелей сказал Аурелии, что у Сандро будут большие неприятности – ну, из-за того, что он делает.
– Большие неприятности? – переспросил Брунетти. И когда женщина кивнула, задал следующий вопрос: – Этот приятель имел в виду наркотики?
Ее удивление было очевидным.
– А что же еще? – Не дождавшись от комиссара ответа, синьора Кросера пояснила: – Сестра этого мальчика – одноклассница Сандро. Это она рассказала обо всем своему брату. – Ее тон внезапно стал более настойчивым: – Это единственная возможная причина. Наркотики!
– Как давно это было?
– Разговор Аурелии с приятелем состоялся неделю назад. Мне она рассказала о нем позавчера.
– Почему она так долго молчала?
– Сказала, что сначала хотела присмотреться к Сандро, а потом уже обо всем мне рассказать. Если будет о чем.
– И что она заметила?
Синьора Кросера нахмурилась. Словно обороняясь, она произнесла:
– Аурелия пыталась поговорить с ним, но Сандро рассердился и посоветовал ей не вмешиваться не в свое дело.
Брунетти подумал о своих детях, о том, как они иногда друг с другом разговаривают. Наверное, скептицизм отчетливо читался у него на лице, потому что посетительница сказала:
– Раньше он никогда не разговаривал с сестрой так грубо. Аурелия говорит, что он по-настоящему разозлился.
– Что еще вы заметили, профессоресса? – задал вопрос Брунетти. – Какие еще перемены в сыне?
– Он стал каким-то угрюмым, не любит, когда я спрашиваю, как дела в школе. Иногда не приходит домой на ужин или звонит и говорит, что друг пригласил его в гости и он поест там.
– А у вас не было подозрения, что это неправда? – поинтересовался Брунетти нейтральным тоном.
– Я не полицейский, – отрезала синьора Кросера, потом взглянула на комиссара и сказала: – Простите! Мне не следовало так говорить.
Она умолкла, не попытавшись ничего объяснить или оправдаться, чем еще больше расположила к себе Брунетти.
– Я слышал кое-что и похуже, – сказал он. – А ваш муж заметил перемены в сыне?
Женщина несколько раз кивнула, отвела глаза, потом снова посмотрела на собеседника и пояснила:
– Как я уже сказала, я часто езжу в командировки. – Синьора Кросера дождалась от него подтверждающего кивка и продолжила: – Иногда меня не бывает дома несколько дней кряду.
– А дети? Кто присматривает за ними? – Брунетти задал вопрос и только потом осознал: его это не касается.
– В это время они живут с моей сестрой, у нее дома, – последовал ответ.
Задав один бестактный вопрос, комиссар воздержался от следующего – о муже.
Но, легко проследив ход его мыслей, синьора Кросера сказала:
– Мой муж работает в Вероне и иногда заканчивает очень поздно, когда поезда уже не ходят. В таком случае он ночует у друзей, но это бывает нечасто.
Будь это стандартный опрос свидетеля, когда дергаешь за все ниточки, которые могут хоть к чему-то привести, Брунетти спросил бы: «У друзей?» или «Как часто?» Вместо этого, вспомнив мужчину с густыми седеющими волосами, он поинтересовался:
– А чем он занимается?
– Он бухгалтер… – начала синьора Кросера и осеклась. Быстро глянула на Брунетти, потом в сторону и добавила, словно продолжая фразу: – Он сказал, что Сандро слишком сильно похудел и не особенно прислушивается к тому, что ему говорят. – Женщина замолчала, и Брунетти едва удержался, чтобы не сказать, что это обычное поведение для подростка.
Не дождавшись ответной реплики, посетительница продолжила:
– Стоит мне заговорить о наркотиках, муж отвечает, что быть того не может, чтобы Сандро их принимал.
Профессоресса сжала губы и уставилась в пол.
Брунетти и эти слова решил не комментировать, вместо этого спросив:
– Что еще вы заметили, синьора?
Она посмотрела в окно на дождь. Оперлась правым локтем на подлокотник, лбом – на руку и сказала:
– Сын почти перестал с нами общаться. Словно он все время в наушниках и слушает кого-то другого или какую-то музыку. Не знаю… Если я о чем-то спрашиваю, Сандро всегда просит повторить вопрос и долго думает, прежде чем ответить. – Женщина глянула на Брунетти и продолжила: – Еще мне кажется, что он плохо спит и стал очень раздражительным. Хотя раньше характер у него был мягкий.
Пока она говорила, Брунетти решил для себя: профессоресса Кросера – коллега или даже подруга Паолы, но не его, поэтому он не обязан тратить так много времени на ее проблемы, которые куда эффективнее решила бы социальная служба. Однако говорить об этом ей в лицо ему не хотелось.
– Если бы меня попросили описать поведение моего сына года три назад, я бы почти слово в слово повторил ваши слова. Кроме, пожалуй, проблем со сном.
Женщина явно удивилась. Она сложила руки на коленях, как студентка, которую вызвали побеседовать с пре´сиде[18] и которая знает, что проштрафилась. Но в чем?
После небольшой паузы Брунетти неожиданно для себя самого выпалил:
– Боюсь, я до сих пор так и не понял, зачем вы пришли, профессоресса.
На этот раз она не стала колебаться.
– Я думала, полиция что-нибудь предпримет…
– Пожалуйста, поконкретнее! Что вы хотите, чтобы мы сделали?
– Найдите, кто продает ему эти наркотики. И арестуйте их.
«Если бы это было возможно!» – подумал Брунетти. Арестовать и держать наркоторговцев в камере до суда, пока судьи не отправят их в тюрьму вместе с остальными, теми, кто работает с ними или на них: всех этих мелких дилеров, которые торчат в парке, выжидая, когда школьники придут и сядут с ними рядом, или знакомятся с детьми на дискотеках и в кинотеатрах, а то и – сюрприз! – прямо на школьном дворе.
Жаль, что это невозможно. Реальность иная: дилеров арестовывают, приводят в квестуру на допрос, даже угрожают им, хотя всем задействованным сторонам ясно – это без толку; потом наркоторговцам выписывают официальное уведомление об аресте. Если задержанные – иностранцы, им приказывают в течение сорока восьми часов покинуть страну и отпускают. Если итальянцы – уведомляют, что в отношении них будет проведено расследование, и отправляют по домам.
– Нет, ну вы могли бы что-то с этим сделать? – нарушила затянувшееся молчание посетительница.
Брунетти придвинул к себе блокнот, взял ручку. Написал на листке имя и фамилию профессорессы, ниже – имена ее детей, еще ниже – название школы. Оставил место, чтобы позднее вписать имя мужа. Совладал с порывом вручить блокнот синьоре Кросере и спросить, не наводит ли ее хоть одно написанное слово на мысль
