– Прямо Голливуд! – прокомментировал старший сержант Гребер, восхищенно присвистнув.
Они оказались за кулисами. Настоящее стадо бизонов! Мужчины разбегались, женщины падали в обморок, декорации обрушивались. Скоро они оказались снаружи, несясь за своим добровольным гидом, бежавшим, как чемпион. Они достигли запасного выхода, гуськом перелезли через турникет под взглядом ошеломленного сторожа и выскочили на темную улицу за пределами "Уорлд Амьюзмент парк". Молодой китаец свистнул, приложив пальцы ко рту, и тут же к ним из тени подъехало такси.
– С вас пятьдесят долларов, – объявил молодой человек, протягивая руку.
Пятьдесят сингапурских долларов за оказанную услугу – недорого. Мак-Иленни сунул руку в карман и заплатил, пока остальные влезали в машину, к счастью, достаточно большую.
Такси пулей сорвалось с места. Юбер сел возле водителя, Мак-Иленни – на откидное сиденье, а остальные устроились сзади.
– Куда едем? – спросил таксист.
Юбер посмотрел на него. Это был китаец.
– Куда хочешь, – ответил он, изображая пьяного. – Мы... Мы только хотим... повеселиться... повеселиться...
– Красивые леди? – предложил водитель.
– Вот-вот, – вмешался Гребер. – Красивые леди... Я герой, а ты дерьмо...
– Он пьян, – счел нужным уточнить капитан Грей. – Он хороший сержант, но совершенно пьян... Ик!.. Ну вот, еще и икота.
– Подумать только, что мы взяли с собой этого сукина сына сержанта, чтобы он присматривал за нами и доставил на борт. Пошел бы ты!..
– Это мы его доставим, – захныкал Льюис. – Как больно видеть подобное! Не осталось никакой дисциплины... Нет, дисциплины не осталось... И я разобью морду тому, кто скажет мне обратное!
Шофер презрительно молчал. Он вел машину быстро и умело. Когда они проехали новый мост возле старого аэропорта, Юбер понял, что их везут в центр города. Он изо всех сил надеялся, что шофер-китаец – один из тех, кого он хочет разоблачить...
Слишком много совпадений, чтобы это было простой случайностью. Слишком много совпадений...
4
Такси въехало в полный жизни китайский квартал и сначала покатило вдоль своего рода большого блошиного рынка с прилавками, освещенными керосиновыми лампами, огоньки которых колебались под морским бризом. Затем оно свернуло на улицу с продуктовыми лавочками, где продавались фрукты, колбасы, жареные цыплята, апельсиновый сок и сок сахарного тростника, жареные бараньи ребрышки, пирожки с начинкой, сладкий картофель и многое другое...
Другая улица, такая же оживленная, была занята ремесленниками. Часовщики, сапожники, портные, слесари и зубодеры работали прямо на тротуаре...
Наконец они въехали в узкую, грязную и мрачную улочку, плохо освещенную несколькими фонарями из разноцветной бумаги.
– Сюда, – объявил шофер. – Здесь вы найдете самых красивых девушек Сингапура. За деньги они будут вашими.
Они вышли из машины. Лейтенант Мак-Иленни снова выполнил работу кассира, пока Гребер справлял естественную надобность на стену, распевая во все горло: "Я так люблю тебя, Юджин, что просто схожу с ума..."
Таксист медлил с отъездом. Юбер подумал, что он хочет убедиться, войдут ли они именно туда, куда надо, поскольку на улице были и другие "дома". Он постучал кулаком в дверь и заорал:
– Эй, откройте бедным военным, которым очень надо!
Дверь со скрипом открылась. Старая китаянка, беззубая и почти лысая, высунулась и сказала:
– Добро пожаловать, морские пехотинцы.
Старший сержант Гребер закрыл глаза пальцами.
– Что я вижу? – воскликнул он. – Над нами посмеялись. Сваливаем, ребята, пока эта ведьма нас не сцапала!
– Я только привратница, – объяснила старуха, не обижаясь.
Юбер втолкнул Гребера внутрь.
– Пошли! Там будет видно...
Они шли гуськом, смеясь и грубо шутя, однако внимательно смотря по сторонам и оставаясь начеку.
Они поднялись на второй этаж следом за старухой, пыхтевшей на каждой ступеньке, как паровоз, и попали низкий, задымленный зал, слабо освещенный несколькими японскими фонариками с движущимися картинками.
На скользких от сырости стенах висели ужасные танцевальные маски. Стоял десяток столов. Только три были заняты. Офицеры насчитали всего пятерых клиентов и столько же девиц, одна из которых, полуголая, дрожала на коленях толстяка, казавшегося спящим.
В глубине, в наиболее ярко освещенном месте, находился бар из составленных в ряд бочек с надписью "ВЗРЫВЧАТКА". Бармен, молодой китаец с прилизанными волосами, всеми зубами улыбался вошедшим.
Они шумно сели за один из столиков. Колченогий стул сломался под весом лейтенанта Мак-Иленни, который принялся страшно ругаться. Остальные расхохотались. Льюис и Грей, сидевшие ближе остальных, схватили лейтенанта под мышки и без труда подняли.
– Останьтесь с нами, Ангел, старина, – сыронизировал Юбер. – Не покидайте нас...
Капитан Грей заорал:
– Хозяин! Принесите что-нибудь крепкое под ягодицы лейтенанта! И побыстрее!
Приятели держали Мак-Иленни на весу, пока беззубая китаянка не подсунула под него новый стул. После этого они заказали виски.
Жуткое пойло, которое им подали, едва не вызвало новый взрыв. Когда они перевели дыхание, то, не договариваясь, сделали одно и то же. И бармен едва успел нырнуть за бочки, чтобы в него не попали пять еще совершенно полных стаканов, брошенных, словно пять пушечных ядер...
Пять взрывов, один за другим, за которыми последовало приятное треньканье разбитого стекла, разлетающегося осколками во все стороны, на несколько секунд опередили наступление тишины, густой, как сироп...
Юбер краем глаза следил за остальными клиентами. Все они были азиатами и оставались невозмутимыми, совсем не обращая внимания на шум. Тот, кто казался спящим, даже не открыл глаз. Только девицы проявляли признаки беспокойства. Самая раздетая из них быстро приводила одежду в порядок.
Потом над строем бочек появилась голова бармена. Он робко улыбался. Старший сержант Гребер медленно и тяжело поднялся и направился к нему.
– Мы у тебя просили виски, сукин сын, а не горящим спирт.
– Наверное, я плохо понял, – пробормотал китаец, еще не решавшийся подняться.
Быстрым движением, удивительным у такого тяжеловесного на вид человека, Гребер схватил его за ухо и поднял на руке, как будто взвешивал кролика на рынке в Арканзасе.
– Если ты немедленно не дашь нам свое лучшее виски, – пригрозил он, – я суну тебя в соковыжималку и заставлю твою бабку выпить полученный из тебя сок. Понял?
Подошедшая старуха сочла нужным возразить:
– Я ему не бабка, морской пехотинец.
– Мне на это плевать, – ответил Арки. – Вы все равно выпьете.
Он отпустил бармена, чье лицо приобрело баклажановый цвет, и позволил ему встать на ноги.
– Поторопись, – велел он. – Мы умираем от жажды.
Он сел на место и принялся петь строевые песни морских пехотинцев, воспроизвести которые не позволяют приличия. Его товарищи хором подхватили припев. Они пили третий стакан и пели третью песню, когда вошли пять девушек в цветастых пеньюарах, под которыми ничего не было, и встали вокруг их стола.
– Они хорошенькие, да? – заметила старуха.
– Замолчи, бабушка, – велел капитан Грей. – Мы хотим сами в этом убедиться.
Даже не потрудившись встать, они распахнули пеньюары красоток и осмотрели их. Они заранее договорились, что если попадут в подобный дом, то откажутся "употреблять" девочек, чтобы оставаться вместе. Юбер прекрасно понимал, что противник будет стремиться разделить их. Голый морской пехотинец, занятый в постели девицей, становится легкой добычей, тогда как в группе... Юбер надеялся заставить противника пойти на риск. Если это не даст результата, всегда будет время сменить способ действий.
– Третий сорт, – синхронно бросили они. Для морских пехотинцев это не годится.
Девицы побледнели от оскорбления, но старший сержант Гребер не дал им времени. Он вскочил рывком, крича:
– Да за кого нас здесь принимают, в конце концов? А? Что это означает?
И он подтолкнул бедняжек к двери.
– Убирайтесь! Вон! Страхолюдины! Это не красавицы! Жуткие уродины!
Девушки убежали в слезах. Старуха казалась разъяренной. Гребер схватил ее и вовлек в несколько туров вальса.
– Ты самая красивая, – напевал он. – Я хочу тебя...
– Хватит, Арки! – бросил капитан Грей. – Ты ее сломаешь.
Старший сержант сразу остановился, поцеловал старуху в лоб, отступил на шаг, церемонно поклонился ей и вернулся на свое место.
– Я отказываюсь жениться на ней, – хныкал он, – но добейтесь, чтобы меня наградили "Пурпурным Сердцем"[10]. Теперь у меня здесь рана, которая никогда не заживет... – Он стукнул себя в грудь и изобразил плач ребенка: – Уаа!.. Уаа!.. – Через секунду он запел: – «Мой отец мне говорил, чтобы я это делал не так!»
Они велели бармену принести полную бутылку виски. Бутылка была почти пуста, когда остальные клиенты незаметно разошлись. Гребер пел:
