— Доктор! Вы это…
— Что еще? — промычал-простонал доктор.
— Бабушка мне велела перед вами извиниться. Извините.
— Не за что. — Алексей посмотрел на сумочку послушной внучки, подумал, что цена этой сумочки сравнима с двумя его месячными зарплатами, и вдруг увидел себя глазами избалованной девицы. Замухрышка доктор в мятых джинсах непонятной фирмы. Но переживать свою непривлекательность у него уже не было сил.
— Так вы меня извините? — настаивала Танечка.
— А это так важно, чтобы я вас извинил?
— Вы мою бабушку не знаете! Запилит ведь теперь! Уже и матери позвонила, что они меня плохо воспитали!
— Ну скажите ей, что все в порядке.
— Мне она не поверит! Лучше вы ей завтра скажите, что я хорошая!
— Татьяна, сколько вам лет?
— Ну 18.
— Скажу. А теперь до свидания!
— Ой, спасибо вам! До свидания!
Алексей Максимович, опасаясь, что его еще кто-нибудь остановит, быстренько снял халат, схватил куртку, сумку и, стараясь не торопиться до неприличия, направился к лифту.
— Доктор! — Голос Татьяны Тихоновны.
Алексей Максимович тоскливо оглянулся:
— Слушаю вас!
— Я только хотела извиниться за своих.
— Спасибо. Не стоит. Все в порядке. У вас замечательная внучка!
— Правда? Спасибо, доктор! Извините, не буду вас больше задерживать.
Алексей Максимович не задумываясь свернул к лестнице — лифта придется ждать несколько минут, за это время его снова кто-нибудь поймает. Ну уж нет!
Он вышел на улицу. Серый день, серая жизнь. Мимо него, едва удерживаясь на высоких каблуках, едва кивнув, пронеслась Марина Валерьевна. Судя по всему, у нее было прекрасное настроение. И все ее устраивало, и нравилось работать в этой больнице. Даром что дура полная. Алексей в очередной раз ей позавидовал. Его больница раздражала с каждым днем все больше, но уходить было страшно, да и не знал он, куда уходить. Здесь все-таки платили зарплату… Не безумную, конечно, но более-менее приличную. В любом случае специальность у него одна, не кассиром же ему устраиваться в забегаловку быстрой еды!
Вспомнив про зарплату, он снова расстроился — денег не было совсем. То есть он сам, конечно, виноват. Никто не заставлял его покупать новый дорогущий компьютер. А теперь вот еще неделя без денег…
Ленка была права — он ничего не смог бы ей дать. Она так и сказала, перед тем как окончательно уйти он него: «Ты ничего не сможешь мне дать!» Было это пару месяцев назад, перед первым сентября. Вечер начался очень мирно, они вышли погулять, зашли в кофейню, Ленка заказала кофе, а он не стал — боялся, не хватит денег. Она догадалась, выпила чашку одним глотком, настроение у нее явно испортилось. Около кофейни, как назло, располагалась турфирма, зазывающая провести «несколько незабываемых дней в экзотическом месте».
— Поехали, а? — предложила Ленка.
— Лен, ты же знаешь, сейчас не получится. — Алексей не скрыл раздражения.
Тут она и сказала:
— Не сейчас, никогда не получится. Ты ничего не сможешь мне дать! Пошли домой.
Алексей обиделся, домой вернулись молча, молча и спать легли. Утром он ушел на работу, ничего ей не сказав, так как чувствовал себя обиженным. А вечером, возвращаясь домой, решил, что просто будет себя вести так, как будто ничего не случилось. Но дома была одна мать.
— Пришел, раздевайся, будем ужинать. — Но смотрела как-то растерянно.
— Мама, я Ленку подожду, мы с ней сходим куда-нибудь.
Мать вздохнула и скрылась в кухне.
Алексей прошел в свою, а теперь их общую комнату. Ленка любила разбрасывать вещи — ее платья, юбки, кофты валялись то на стуле, то на кровати. Но сейчас нигде ничего не было. Зато лежала записка на подушке: «Нам лучше расстаться». И все. Ни одного лишнего слова. Все еще надеясь, что это шутка, он набрал ее номер. Но абонент был временно недоступен. Алексей заглянул в шкаф — несколько пустых вешалок.
— Все-таки поешь? — В комнату заглянула мать.
— Она давно ушла?
— Часа три назад.
— Совсем ничего не сказала?
— Сказала «до свидания». Не думаю, что…
— Мам, я хочу побыть один.
Мать пожала плечами и вышла.
Алексей лег на диван и почему-то сразу заснул. И следующие несколько недель был как во сне. Он не пытался искать Ленку, потому что хорошо ее знал и знал, что она все решила. Ходил на работу, даже иногда разговаривал с родителями, хотя и считал, что они тоже виноваты в Ленкином уходе. Даже встретил Новый год с друзьями на загородной даче и проснулся с какой-то девицей, у которой и имени спрашивать не стал. А чего спрашивать? Какая разница, как ее зовут… Ей он тоже ничего дать не сможет.
Уже после Нового года он поймал Ленку около ее работы. Пришел с подарком — красивыми сережками с маленькими бриллиантиками. Долго выбирал их в магазине.
Ленка вышла из многоэтажного офиса из стекла и бетона, красивая и недоступная. Алексей еле ее узнал в новой белой норковой куртке.
— Лена!
Она увидела, немного задумалась, но подошла.
— Привет! А что ты тут делаешь?
— Здравствуй! Ты такая красивая…
Ленка пожала плечами — в собственной красоте она не сомневалась.
— Я просто хотел поздравить тебя с Новым годом. Не получилось дозвониться…
— Поздравляй.
— Поздравляю… — Алексей увидел ее серьги и запрятал свою коробочку подальше.
— Спасибо. Это все? — Она была совершенно равнодушна.
— Нет. Может, сходим куда-нибудь?
— Почему нет… Только не сегодня, меня ждут. Я позвоню тебе как-нибудь.
Ленка прижалась к нему щекой, изображая дружеский поцелуй:
— Пока, я побежала.
Ненавидя себя, Алексей смотрел ей вслед.
Хорошо одетый парень открыл Ленке переднюю дверь дорогой машины, поцеловал, сел за руль. Они уехали.
У Алексея в ушах звучало: «Ты ничего не сможешь мне дать».
— Леша! — Сзади подошла Ленкина подружка. — Привет! Не ожидала тебя здесь увидеть.
— Да… Привет… Вот… — Алексей выдавливал из себя слова.
Подружка смотрела сочувственно и предложила искренне:
— Ты замерз совсем, давай я тебя хоть до метро подброшу!
Но Алексей услышал жалость в ее голосе:
— Спасибо. Я уж пешком как-нибудь. С Новым годом!
По дороге купил бутылку водки. Пил из горлышка на улице, потом в лифте. Мать была дома. Бутылку отняла на пороге.
— Тебе работать завтра.
— Зачем? Я ничего не смогу дать.
— Кому? — Мать, конечно, в ответе не сомневалась, но все равно спросила.
— Никому. Вообще никому.
Мать сняла с него шапку, погладила по голове:
— Ты будешь смеяться, но деньги давать каждый раз совсем необязательно.
— А тогда что?
— Не знаю, кому что нужно. Любовь, чувства, надежность.
— А ей что нужно? — с обидой спросил Алексей.
— Другая жизнь.
Матери было жалко сына. Но показать ему это сейчас означало бы добить. Она прошла в кухню, убрала водку в холодильник.
— Чай будешь, доктор? Помнишь, врачу — исцелися сам.
— Ненавижу…
— Это хорошо. Ненависть — это почти любовь. — Мать понимала, что несет чушь.
— Я спать пойду.
— Иди, конечно.
Утром он проснулся с головной болью, на работу еле дошел.
Прошел день, другой. Он исправно работал, делал все, что от него требовалось, но не было интереса к жизни. Одна тупая серая скука.
Коллеги, естественно, ничего не знали. Марина Валерьевна считала его надменным зазнайкой, Вера Васильевна просто расстраивалась, что ей не повезло с врачами. А если бы и знали? Разве по нынешним временам это трагедия, когда девушка уходит к другому? Или настоящие мужчины позволяют себе такие дурацкие переживания? Алексей Максимович даже стыдился своей слабости, но не мог с собой справиться. Впрочем, даже не пытался.
Вот и сегодня в этой серости для Алексея Максимовича не было ничего необычного. Пробежавшая мимо Марина Валерьевна, экзотическое яркое пятно, тоже не радовала. Алексей теперь безошибочно определял женщин, которым он ничего не сможет дать. Марина Валерьевна, безусловно, относилась именно к этой группе. Диагноз, так сказать, был ясен.
Марина Валерьевна
Марина Валерьевна торопилась не зря. За воротами, подальше от глаз охранников, ее уже ждал Вячеслав Николаевич. Выходить из машины и открывать девушке дверь он, естественно, не стал. Наоборот, когда Марина села в машину, резко газанул с места.
— Побыстрее не могла? — спросил ворчливо.
— Я старалась. — Марине хотелось ответить резко, но приходилось щебетать.
— А милицию зачем в отделение вызвала? — Вячеслав Николаевич не скрывал раздражения. — Вечно мне тебя отмазывать приходится.
— Вот я и подумала, нужно мне действительно на косметолога переучиваться, — радостно напомнила Марина. — Пойду в частную клинику или салон какой-нибудь. Не буду тебе больше на нервы действовать.
