И вот так мое унижение кажется полным. Я даже не утруждаю себя попытками разобраться, почему его отказ кажется хуже, чем его требования. Все, что я знаю, это то, что мой муж по какой-то причине притворяется, что не хочет меня теперь, после того как попробовал, и одна ночь со мной полностью его отвратила.
— Тогда зачем ты притащил меня сюда? — Я скрещиваю руки на груди, пристально глядя на него в попытке скрыть буйство чувств, бушующих в моей груди. — Какой в этом смысл?
— Суть в том, София, что у тебя больше не будет своей комнаты. Ты будешь спать здесь, со мной, как и подобает хорошей жене, и где я смогу присматривать за тобой. Я не могу быть уверен, что ты в безопасности, если находишься дальше по коридору. Поэтому ты можешь перенести сюда все, что тебе нравится, сегодня, а остальное оставить в твоей старой комнате. Той комнатой больше никто пользоваться не будет. — Он прочищает горло, строго глядя на меня. — Если ты спишь, то только здесь. Если ты принимаешь душ, он находится в главной ванной комнате. Если ты…
— Я поняла мысль… — быстро говорю я. — Ну и что? Предполагается, что я просто останусь здесь взаперти, никогда не уйду, буду спать рядом с тобой и меня это устроит?
Глаза Луки опасно блестят.
— Это именно то, чего я ожидаю от тебя, София, — говорит он низким и мрачным голосом, направляясь ко мне. — Потому что я забочусь о твоей безопасности. Теперь я Дон. Эта семья под моим контролем. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы никогда больше не случилось ничего подобного тому, что произошло в отеле. Но я не могу сосредоточиться на этом, если я слишком занят, чтобы убедиться, что моя маленькая чертовка женушка выполняет мои гребаные приказы. — Он выделяет последние слова, подчеркивая каждое, и я вижу, как нарастает его гнев. Это пугает и возбуждает меня одновременно, и я совсем этого не понимаю.
— Я не одна из твоих маленьких солдатиков, — шиплю я, не в силах сопротивляться желанию дать отпор. — Я не подчиняюсь твоим приказам.
Лука делает еще один шаг вперед, придвигая свое тело очень близко к моему, и он смотрит на меня сверху вниз своим точеным лицом, его зеленые глаза темные и яростные. Его рука взлетает, хватая меня за подбородок, чтобы приподнять его так, чтобы я не могла отвести взгляд, и хотя его прикосновение не причиняет боли, смысл его не вызывает сомнений.
— Ты будешь выполнять мои приказы, София. Или, может быть, ты предпочтешь что-нибудь другое? — Он холодно улыбается. — Если трахать тебя, чтобы заставить подчиниться, это то, что я должен сделать, то, возможно, это обязанность, которую мне придется взять на себя. Так же, как защищать тебя. Неприятно, но необходимо. Может быть, нам стоит выяснить, может ли твой рот лучше доставлять мне удовольствие, чем ты сама.
Он лжет. Я знаю, что это так. Я чувствовала его внутри себя, чувствовала, как он потерял контроль в конце, его рот пожирал мой, пока его руки блуждали по моему телу, его член был твердым и пульсирующим, когда он кончал. Я знаю, ему понравилось. Но по какой-то причине он настаивает на том, что не хочет меня, что секс со мной ему неприятен.
— Нет. — Я тяжело сглатываю, вырываю подбородок из его хватки и отступаю. Если есть что-то, чего, я знаю, я не хочу, так это чтобы Лука трахал меня, ведя себя так, как будто он этого не хочет. Это сделало бы все намного хуже. То, что он заставляет меня чувствовать, достаточно сбивает с толку, но я не хочу усложнять ситуацию еще больше. — Хорошо. Я останусь здесь, пока Братва больше не перестанет представлять угрозу.
— Хорошо. — Лука выпрямляется, выражение его лица довольное. — Теперь, когда ты моя жена, София, и я приступил к своим новым обязанностям, важно, чтобы ты знала высокопоставленных членов семьи, их жен и их положение. Я оставлю тебе iPad, на который Кармен сможет загрузить все эти подробности, изучи это так, как ты готовишься к экзамену, — добавляет он, — потому что я ожидаю, что ты будешь знать каждое слово. Важно, чтобы ты не ставила меня в неловкое положение на любых мероприятиях, которые нам, возможно, придется посещать вместе. Благотворительные вечера и тому подобное. — Он хмурится. — Надеюсь, ты не собираешься спорить со мной по этому поводу?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Его голос снова холодный, сдержанный и официальный, и я проглатываю комок в горле. У моего мужа так много разных сторон, и я не понимаю ни одной из них… что заставляет его переключаться с одной на другую.
— Нет, — тихо говорю я.
— Это приятно слышать, — говорит Лука, искоса поглядывая на меня, пока идет к шкафу. — Теперь на мне большая ответственность, София. Мне нужна женщина, которая могла бы быть хотя бы приличной женой для этой семьи и для меня.
Его резкий тон говорит мне все, что мне нужно знать о том, насколько он верит в то, что я смогу это сделать. И правда в том, что у него есть все основания так себя чувствовать, я не хочу быть здесь, я вообще не хочу быть его женой, не говоря уже о хорошей жене мафиози. Но по какой-то причине то, как он это сказал, заставило меня почувствовать себя еще хуже, чем раньше.
Я опускаюсь на край кровати, сижу безмолвно, пока Лука собирает свой костюм и идет в ванную переодеваться. Когда он выходит, то едва ли даже смотрит на меня.
— Я попрошу Кармен прислать тебе эту информацию для изучения. Я поспрашиваю тебя об этом, когда вернусь. — Затем он смотрит на меня, выражение его лица ровное и бесстрастное. — Не делай глупостей, София.
А затем он уходит, оставляя меня там, не сказав больше ни слова, не попрощавшись или что-либо еще. Это больше, чем когда-либо, подчеркивает, какой фиктивный этот брак, что за закрытыми дверями это не что иное, как ложь, созданная, чтобы защитить меня, которая, возможно, даже сейчас не в состоянии этого сделать.
Когда я слышу, как хлопает входная дверь, и понимаю, что я действительно одна, я ничего не могу с собой поделать. Тяжесть всего, что произошло за последние дни, обрушивается на меня, и я переворачиваюсь на бок на кровати, пряча лицо в руках.
И вот так просто я разрыдалась.
ЛУКА
Бой с Софией оставляет меня измотанным. Если быть честным, дело не только в ссоре с ней. Это касается и всего остального, что произошло, драма нашей брачной ночи, нападения на отель, травмы, из-за которых я попал в больницу, внезапной передачи титула Росси от него мне и всего, что влечет это за собой. Но, в конце концов, все сводится к одному человеку… Софии. Без нее ничего бы этого не произошло. И хотя я бы никогда не захотел или не санкционировал ее убийство, я внезапно понимаю, почему Росси посчитал это наиболее целесообразным решением. Ссора, которую мы только что устроили, только еще больше расстроила меня из-за нее и ее неспособности перестать противоречить каждой гребаной вещи, которую я ей говорю делать.
Не помогает и то, что просто быть рядом с ней достаточно, чтобы возбудить меня, и борьба с ней, видеть, как ее кожа приобретает этот приятный розовый оттенок, видеть, как горят ее глаза и вздергивается этот изящный заостренный подбородок, видеть, как она дрожит от ярости… все это делает меня тверже, чем я когда-либо был в своей жизни. Теперь, когда мы преодолели препятствие, связанное с лишением ее девственности, все, что я хочу сделать, это затащить ее в свою постель и провести в ней выходные, не делая ничего, кроме как трахая ее всеми возможными способами, пока мы оба не будем выжаты досуха.
Вот почему мне нужно сделать что угодно, и именно поэтому я сделал все возможное, чтобы заставить ее думать, что я полностью отключен ее невинностью и отсутствием опыта, когда на самом деле все с точностью до наоборот. Потому что мне не нужно отвлекаться. Мне достаточно сложно держать свою страсть к ней под контролем. Поэтому каждый раз, когда мы оказываемся лицом к лицу, это просто тот случай, когда я слишком сильно протестую против того, что не хочу иметь с ней ничего общего в сексуальном плане. Хотя на самом деле я хочу делать с ней все, что угодно в сексуальном плане. С шестнадцати лет трахался с каждой женщиной, которая попадалась мне в руки, и никто никогда не очаровывал меня так, как София Ферретти, нет, пусть это будет София Романо. Теперь у нее моя фамилия, и это еще одна вещь, которая сводит меня с ума, когда речь заходит о ней.
