При этом следует иметь в виду, что концепция функциональной специфичности и соответственно идея о материальной специфичности как ее вариант формировались и укреплялись на фоне господства догмата о доминантной роли левого полушария. Поэтому любое подчеркивание роли правого полушария в психических процессах было прогрессивным.
Особенности переработки информации в каждом полушарии. Противопоставление их функций, дихотомания
Нередко в интерпретации латеральных различий переработки информации указание на вербальную или невербальную природу стимулов подается как объясняющее. За этим стоит представление о решающем значении характеристик стимулов. Однако именно критика этого подхода существенно стимулировала прогресс в развитии концепций межполушарного взаимодействия.
Прежде всего, чтобы отличить вербальную информацию от невербальной, необходимо произвести уже достаточно глубокую переработку стимулов. Кроме того, сами стимулы не несут в себе достаточных абсолютных определителей своего значения; оно является результатом переработки. Например, речь на незнакомом языке воспринимается человеком как знаковая, но поскольку не извлекается значение, то семантически она равна невербальной информации.
В целом ряде исследований было показано, что при одних и тех же стимулах, но при варьировании условий задачи и соответствующем изменении хода переработки информации могут изменяться латеральные эффекты. Другими словами, преимущество того или иного полушария, проявляющееся в разной эффективности или скорости переработки информации, определяется не только типом стимулов, но и задачей, то есть тем, что должен субъект извлечь или для чего использовать эти стимулы.
Так, например, общеизвестный эффект правого уха при воспроизведении дихотически предъявленной вербальной информации исчезает, если вместо устного воспроизведения от испытуемого требуют узнать, какие слова были предъявлены, то есть выбрать тестовые слова из ряда, в котором столько же дистракторов, сколько и стимульных слов. Оказалось, что при относительно сохранном объеме воспроизведения слов при поражениях правого полушария их узнавание нарушается; при поражении левого полушария картина обратная: нарушено воспроизведение, но узнавание слов, предъявляющихся для запоминания, более сохранно (Котик, 1975).
На первый план выступает не столько характеристика стимулов, сколько то, как они перерабатываются, что с ними делается.
Исследование Дж. Маршалла (Marshall, 1986) вносит существенный вклад в аргументацию против представления о решающей роли качества стимулов для дифференциального участия полушарий в их переработке. Традиционно считается, что зрительно-пространственная и зрительно-манипулятивная переработка относится к компетенции правого полушария. Язык жестов, которым пользуются глухие, внешне представляет собой смесь пантомимы и иконических сигналов-знаков, выполненных пальцами. Встает вопрос о том, касается ли доминантность левого полушария только звуковой речи или связана с более «абстрактной» репрезентацией языковой формы (грамматики), независимой от модальности. Исследования нарушений экспрессии и понимания жестового языка при односторонних локальных поражениях мозга показывают, что так же, как и афазия, эти нарушения возникают при поражениях левого полушария. При поражении же правого полушария у глухих больных язык жестов нарушается незначительно, хотя в ряде зрительно-пространственных задач (включая рисование) у них обнаруживаются грубые нарушения. Следовательно, можно думать, что здесь дело в языке как таковом, а не в понимании и порождении устной речи. Дж. Маршалл описывает больную с сохранным слухом и с нормальным развитием речи (английский язык), которая в совершенстве владела языком жестов и работала переводчицей для глухих. На фоне левосторонней интракаротидной инъекции амитала натрия (проба Вада), проводившейся для определения доминантного по речи полушария, развилась временная афазия на обоих языках.
Таким образом, выявлена доминантность левого полушария в отношении не только английского языка, но и американского жестового языка. Причем нарушения жестового языка были грубее и продолжительнее. В дальнейшем, после правосторонней височной резекции у этой больной не отмечалось никаких нарушений на обоих языках, и она вернулась к работе.
Эти данные свидетельствуют о том, что различные своеобразные когнитивные репрезентации определенной сферы создаются каждым полушарием взрослого мозга независимо от той физической формы, в которой эти репрезентации проявляются. Возможно, что из-за сочетания языковых и зрительно-пространственных факторов усвоение новых жестовых знаков требует сохранности обоих полушарий.
Особую роль в развитии концепции функциональной специфичности сыграли исследования расщепленного мозга, которые наиболее ярко продемонстрировали различия в функциях обоих полушарий и вновь привлекли внимание широкой публики к проблематике функциональной асимметрии мозга (Bogen, 1969; Gazzaniga, 1970; Sperry, 1974). Эти исследования показали, что правое полушарие обладает достаточно широкими возможностями переработки информации, но результаты этой переработки не могут быть представлены в речевой форме. Например, если больному с расщепленным мозгом в левую руку вложить, предмет, то он может сказать, что не знает, что это, или вообще не уверен, что в левой руке что-то есть. Однако из ряда предложенных предметов он на ощупь выберет именно тот, что был предъявлен, а если его нет, то предмет, связанный с предьявлявшимся семантически (к сигарете – пепельницу).
В этих исследованиях, пожалуй, с наибольшей отчетливостью выступили различия в функциях двух полушарий, и на первый план – различия именно в способах переработки информации, и когнитивных стратегиях, которые использует каждое полушарие при решении одних и тех же задач. Таким образом, к 70-м годам ограниченность концепции функциональной специфичности проявилась уже достаточно отчетливо, поскольку в рамках этих представлений стало невозможным объяснение ряда экспериментальных фактов.
В когнитивной психологии в это время также постепенно приобретает все большую популярность функциональный подход, акцентирующий внимание на самих процессах переработки информации. Так, например, различия между кратковременной и долговременной памятью предлагается рассматривать не как результат раздельного хранения информации в особых системах, а как результат непрерывного процесса ее переработки, позволяющего в соответствии с количеством и качеством применяемых процедур обеспечивать то или иное качество хранения.
В нейропсихологических исследованиях проблема разделения функций между полушариями начинает занимать центральное место, и на первый план выходит исследование особенностей процессов переработки информации, стилей, когнитивных стратегий, свойственных каждому полушарию. Анализ особенностей переработки информации в каждом полушарии развивает функциональное направление, определенную популярность приобретают модели распределения.
Модели распределения
В этих моделях утверждается, что при том, что оба полушария могут выполнить конкретное задание, в норме обычно в определенный момент времени это делает только одно полушарие. Таким образом, эти модели также билатеральны, но не интерактивны и не параллельны. Существует три варианта моделей распределения. В первых двух вариантах авторы признают, что распределение переработки информации по полушариям имеет место только однажды, но в первом варианте это распределение относится к началу переработки (на входе), а во втором – ближе к концу (на выходе). Третий вариант допускает, что распределение может быть более чем один раз, и, таким образом, возможно переключение с одного полушария на другое в процессе выполнения задания, то есть контроль переработки переходит от одного полушария к другому и обратно. Какие же факторы определяют, какое полушарие предназначено для выполнения конкретного задания? Здесь возможны разные варианты решений.
В моделях, постулирующих распределение на входе, то, какое полушарие будет осуществлять переработку, определяется природой стимулов. Предварительный анализ стимульных характеристик, который может происходить и на докорковом уровне, позволяет направить результаты в «подходящее» полушарие, которое предположительно лучше справляется. Эта материально-специфическая гипотеза редко прямо формулируется, но часто упоминается мимоходом при обсуждении экспериментальных данных. М. Кинсборн (Kinsbourne, 1978) упоминает подобную возможность, обсуждая межполушарную асимметрию у младенцев; М. Субери, В. Мак-Кивер (Subery, Mc Keever, 1977) – по поводу хранения в памяти эмоциональных и неэмоциональных лиц; М. Москович (Moskovitch, 1979) – обсуждая проблемы латерализации речи. Д. Хинес (Hines, 1975) предлагает материально-специфическую модель, но только для объяснения результатов тахистоскопических экспериментов. Поскольку это возможно только в лабораторных условиях, то данная модель имеет весьма узкое применение.
