облегчения. Блевать было уже нечем. Стоя на коленях, уткнувшись лбом в холодную землю, Иоанн вдруг ощутил бесшумные шаги, остановившиеся возле него.
Мягкий насмешливый голос обращался к кому-то третьему:
— Ну что, Го, может быть, поможем хорошему человеку?
Иоанн, напрягшись, приподнял голову. На него смотрели цепкие холодные глаза, так не вяжущиеся с ироничной вальяжностью говорившего.
— Подите прочь! — зарычал цезарь, вновь утыкаясь лицом в траву.
Голос никуда не пропал, а продолжил все с той же легкой издевкой:
— Вижу, Го, ты сомневаешься, а хороший ли человек перед нами? Что же, разумно. Мне нравится твоя принципиальность.
Молчаливый собеседник не произнес ни слова, но это нисколько не обескуражило разговорчивого незнакомца.
— Раз уж ты настаиваешь, Го, то я, пожалуй, соглашусь. Давай посмотрим, насколько чиста душа этого человека, а то, действительно, вдруг она полна тьмы, зачем нам тогда ему помогать.
— Идите к черту! — вновь прошипел Иоанн, булькая новой тошнотворной волной.
Растянув губы в улыбке, незнакомец повернул голову в темноту.
— Не обращай внимания, Го, это человек не со зла. Бери его и пойдем, а то здесь сейчас станет слишком шумно.
Иоанн смог оторвать голову и поднять возмущенный взгляд.
— Не тро…
Готовые слова застряли в глотке, и он еле выдавил из себя:
— Что за образина!
Прямо над ним согнулся огромный детина, больше похожий на ту жуткую гориллу, что он видел в зверинце Царского Города. Длинные здоровенные ручищи на почти квадратном торсе, короткие кривые ноги и серое неживое лицо под низким скошенным лбом.
От вида этого чудовища вновь подкатил рвотный спазм, но проблеваться цезарь смог только уже на спине гиганта. Тот одним движением закинул его на плечо и, не проронив ни слова, двинулся вслед уходящему незнакомцу.
Пройдя по пустой улице городища к самому частоколу наружной стены, они подошли к одной из десятка крытых соломой землянок. На удивление бесшумно отворившаяся дверь впустила их в пропахшее затхлостью нутро. Свалив Иоанна прямо на земляной пол, его носильщик беззвучно опустился рядом на корточки, а другой незнакомец, пододвинув деревянную колоду, сел напротив и, пощелкав кресалом, запалил масляную лампу.
Взглянув при мерцающем свете на замершего рядом гиганта, цезарь невольно вздрогнул и отшатнулся. На него смотрели жуткие, абсолютно безжизненные глаза, застывшие на коричнево-сером лице трупа, только-что выкопанного из могилы.
Резко отвернувшись, он выкрикнул почти на истерической ноте:
— Кто вы такие? — Прокаченная адреналином кровь на миг вернула рассудок в его голову. — Убийцы? Дядя решил от меня избавиться?
Лицо напротив озарила ироничная улыбка.
— Убийцы! Будь мы убийцами, то проще всего было бы оставить вас там, где нашли. Вы легко могли там скончаться без всякой посторонней помощи.
Он поднял взгляд на своего молчаливого спутника.
— А что, Го, может, действительно бросить все к черту и податься в наемники? Насколько все стало бы проще. Пришел, убил, получил денежки! Никаких тебе идиотских заданий «поди туда, не зная куда, принеси то, не знаю что»!
Не получив никакого ответа, странный похититель, тем не менее, обреченно вздохнул.
— Ты прав. Конечно, ты прав. Скучно! Мы бы умерли от скуки! — На секунду задумавшись, он хмыкнул и добавил: — Хотя тебя, Го, это наверняка не пугает.
Лицо его вдруг перестало улыбаться, в одно мгновение застывая в суровую маску.
— Не бойтесь, цезарь, мы не от вашего дяди. Как-то мы с ним не ладим, не находим общего языка, знаете ли, не любим почему-то друг друга.
В его руках вдруг появилось небольшое зеркальце в оправе из почерневшей бронзы.
— Нас послали совсем другие люди. И знаете почему?
Он дождался, пока Иоанн отрицательно мотнул головой.
— Очень, очень хорошие люди хотят с вами познакомиться, цезарь, но, к сожалению, не могут ни посетить вас, ни тем более пригласить к себе.
— Какие люди? — Иоанн еще не пришел в себя и не понимал, как ему на все это реагировать.
Незнакомец вновь продемонстрировал свою иронично-невозмутимую улыбку.
— Оно вам надо, цезарь? Многие знания рождают многие печали. Считайте, просто люди, которым небезразлична ваша судьба и судьба страны. Кстати, меня вы можете называть Странник.
«Странник», — мысленно повторил про Иоанн, чувствуя себя немного лучше. Желудок, избавившись от «отравы», перестал бунтовать, и даже в голове восстановилась прежняя рассудительность, но общее состояние было по-прежнему отвратительным. Больше всего хотелось лечь на землю и не шевелиться, и уж точно не вести малопонятные разговоры. До невыносимости потянуло заорать во весь голос: «Отстаньте! Что вам всем от меня надо!»
Странный человек продолжил так, словно услышал невысказанный вопрос.
— Я вам отвечу, цезарь. Они хотят знать, что вы за человек, можно ли на вас рассчитывать и, самое главное, какова ваша ближайшая судьба?
Иоанн только хмыкнул в ответ:
— Я бы и сам не против.
— Так давайте узнаем.
Странник протянул открытую ладонь с лежащим на нем зеркалом.
— Взгляните сюда. Что вы видите?
Цезарь непроизвольно наклонился над крохотной зеркальной поверхностью, где в появившихся из ниоткуда клубах дыма зиял овал черной пустоты.
— Ничего! Одна чернота! — Он поднял удивленный взгляд. — Что это значит?
Странник молча убрал зеркало и в задумчивости уставился на Иоанна.
— Не знаю, обрадует вас это или нет, но у вас нет будущего.
Он заметил испуг в глазах цезаря, и его бесстрастное лицо дернулось едва заметной улыбкой.
— Нет, нет, не пугайтесь — не в этом смысле. У вас нет точно определенного будущего.
— Как это?
Ухоженное, гладко выбритое лицо с интересом уставилось на цезаря.
— Скажем так. Если бы этот кусочек стекла показал, как вы будете выглядеть в старости, то у вас не было бы поводов беспокоиться. Если бы вы увидели свой труп с ножом в груди, то следовало бы поторопиться и написать завещание. А темнота означает, что в отношении вас судьба еще не определилась. Вы можете прямо сейчас упасть и сломать шею, а можете прожить долгую жизнь. Развилка еще не пройдена, и какое событие станет поворотным, судьба, видимо, до сих пор решает.
— Вот вы удивили! — Иоанн позволил себе язвительность. — Не морочьте мне голову! Никто не знает своей судьбы.
— Да-да, никто, — Странник произнес это, словно успокаивая капризного ребенка, и продолжил говорить сам с собой: — Скорее всего, ваша судьба тесно переплетена с судьбой другого человека, и в этом противостоянии должен остаться лишь один из вас, но пока не решено кто. С одной стороны, новость неважная, но с другой, если вопрос до сих пор открыт, значит, за вас еще можно побороться. Наших друзей это должно вполне устроить.
Он вдруг замолчал, и впившийся в лицо Иоанна взгляд блеснул безжалостной
