— Нет, лучше дома останусь. Пожалею вас, когда в шесть утра мы пойдем на пляж, и вы будете вареные.
— А зачем в шесть утра на пляж?
— Народу меньше, — туманно пояснила Этна. — И море чище.
— Странные вы…
— Да уж какие есть… — хмыкнула Этна.
* * *
Стоило ли сомневаться, что они все-таки утащили меня на эти дурацкие танцы. Уговорили, как миленькую — им бы пиарщиками работать. Точно бы самый мусорный мусор разрекламировали бы так, что очереди бы за ним выстраивались. Но, разумеется, я оказалась права. Дискотеку устроили не на пляже, а на сцене летнего театра после затянутого натужно-веселого представления. Никакой обещанной романтики и чистого, свежего воздуха, а вместо этого…
Шум, вопли, грохот так называемой музыки и тяжелый, душный запах потных тел. Ненавижу. Не-на-ви-жу.
При первой же возможности я отговорилась усталостью и пошла «подышать» на пляж с одной мыслью: все, больше они меня туда не затащат. Ни за что и никакими уговорами.
К сожалению, пляж тоже был занят. На дальнем неосвещенном конце ворковали парочки, ничуть не смущаясь соседством таких же влюбленных. Ближе к пирсу, на деревянном настиле, где днем продавали прохладительные напитки, девушка с гитарой услаждала слух немногочисленных посетителей. Наверно, пресловутый живой концерт. Сначала я хотела уйти куда-нибудь подальше и посидеть в тишине, а потом передумала. В конце концов, выступление не так уж мешало. Да и мелодия была приятной… Только рваной какой-то.
…И смутно знакомой.
Я прислушалась. В глубоком, чуть приглушенном голосе слышались рыдания и беспросветное, чуть удивленное отчаяние. Зачем все это? К чему?
Зачем ты тащишь меня сноваК людям чужимБез единого слова?Зачем ты берешь мои руки,Изрезанные ножом?И эти кошмарные звуки —Ты говоришь — музыка.Я говорю — мука.Я знаю, что будет потом.Зачем ты ведешь меня глупую, нелепую,На дальний причал?И снова кошмарные звуки.(Рояль заскрипел, саксофон застучал,И, кажется, стонет скрипка).Смеюсь и плюю —Твои губы целуют так мерзко и липко.Бросаюсь в холодную воду с ограды.Плыву.Плыву за буйки.В холодную моря громаду,Пока еще руки крепки.Но шелк этой юбки цыганскойТак тянет ко дну.И волосы мне облепили лицо.Тону.Тону и смеюсь.Вода в моих легких,Но я не боюсь… Но что это?Было темно и вдруг болью прорезался свет.На досках лежать так холодно.Прошу у тебя ответ;Но ты только плачешь,Целуя мою рассеченную бровь.И я говорю — тихо — безумие.Но ты возражаешь — впервые —любовь.
Где-то на середине песни струна оборвалась, издав жалобный стон. Ничуть не смущаясь, странная девушка продолжила петь, одним голосом вытягивая сложную мелодию. Слушатели, как завороженные, подались вперед — и я вместе с ними. Здесь, на самом краю пирса, было сложно разбирать отдельные слова. Плеск волн заглушал тихий голос, скрадывая окончания, и казалось, что певица задыхается от судорожного плача. Но последнее слово, произнесенное хриплым шепотом, я услышала очень четко. Сжалась в комочек, стараясь не вспоминать.
Безумие.
Любовь.
Наверно, все же безумие. Он ведь ушел.
Кажется, я еще довольно долго пролежала на просоленных волнами досках. Кто-то из постояльцев принес гитару взамен сломанной, и девушка, подкрутив колки, продолжила петь. Я распласталась на мокрой шероховатой поверхности, вглядываясь в далекие звезды, вслушиваясь в гитарные переборы. Издалека все песни походили друг на друга. Жирную точку в выступлении поставил ди-джей с ненавистной дискотеки, увеличивший громкость на радость толпе.
— Бедная Этна, неужели ей это действительно нравится? — сонно пробормотала я, усаживаясь. Футболка на спине промокла и просолилась от волн, бьющих из-под низа в пирс. — Мне — точно нет. Да и в номер пора возвращаться, вставать завтра рано…
К моему большому удивлению, Этна и Сианна не бесились под вопли популярной группы, а вяло ругали вдвоем кого-то третьего, сидя на ступенях нашего корпуса.
— Кого ждем? — весело поинтересовалась я, подходя к злобной парочке.
— Ждем, пока кое-кого хватит кондратий, — Этна яростно ковырнула мыском гладкие плитки. — Не дергайся так, я не тебя имею в виду.
— А кого же тогда? — я осторожно присела рядом с ней на ступеньку. Бездна, здесь даже гранит теплый! Ну и духотища…
— Сестер Самсоновых, — просветила меня Сианна, откидываясь на пол и прикрывая глаза. — Они ушли и не оставили нам ключа.
— Кретинки! Договорились же, что карточку они засунут за светильник, — Этна исподлобья глядела на темную аллею, и взгляд этот не сулил забывчивым дамам ничего хорошего. — Мы и ушли спокойно плавать, а они — загорать. Возвращаемся с дискотеки, а здесь ни Самсоновых, ни ключа. И где их искать?
В перспективе провести полночи на улице окружающая темнота уже не казалась такой уютной. Ее масляно-черные щупальца тянулись к нам из закоулков, сгущая воздух до консистенции киселя. Дышать становилось все труднее.
— В приемной нам сказали, что дополнительный ключ дать не могут, только за деньги. А деньги лежат в номере, — Этна упрямо скривила губы. — Чтоб этим дурам завтра обзагораться. Сгореть с головы до пят!
— Не кипятись, — машинально одернула ее я и поежилась. Уже второе проклятие за день. А все высказанное с такой экспрессией наверняка сбудется. Вот будем потом перед Орденом оправдываться… — Кстати, а ты не пробовала открыть дверь другим способом?
— Это каким еще? — равнодушно поинтересовалась Этна, делая страшные глаза, и еле заметным кивком указала на Сианну. — К тому же тут замок электронный, и шпилька здесь не поможет.
Я только хмыкнула. Не шпилька, а телекинетический импульс. Хотя с электроникой и вправду сложнее — может просто перегореть. Да и присутствие Сианны смущало — вдруг она заметит?
Однако сидеть на ступенях и дожидаться Самсоновы мне совершенно не хотелось, поэтому оставалось только рискнуть. Тем более у меня промелькнула одна идея…
— Послушай, Этна, — вкрадчиво начала я. — А вы точно дверь проверили? Вдруг она открыта? А?
Рыжая посмотрела на меня как на полную дуру — еще облегченный вариант удивления в ее теперешнем разозленном состоянии.
— Ну и?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
