Он, наверное, и те мысли прочитал, когда я смотрела на…
«Да. Мерзость…» –Теон морщится от отвращения.
Отворачиваюсь, чтобы не видеть ехидную ухмылку на надоедливом лице.
Когда подходим к входу, едва не уступаю желанию прищемить Теону пальцы о любезно открытую чугунную дверь.
–Л… Кир, А кто такая Элиза Игоревна? – поправив себя, спрашиваю, не в силах выносить молчание.
–Это наша музыня,–быстрый, чем-то обеспокоенный ответ,–ее кабинет находится в левом крыле второго этажа почти в самом конце коридора. Сами дойдете? Мне нужно сбегать забрать вещи из нашего класса.
–Можно я с тобой? Я тоже забыла свою сумку в «русском»…–хватаюсь за любую возможность побыть вместе с Л… Киром, даже если это будет длиться всего несколько минут. Особенно, такая возможность привлекает еще и тем, что рядом не будет мрачного подставного брата.
–Я принесу и твою сумку, мне несложно,–и, улыбнувшись, блондин убегает вперед, даже не услышав ответ.
Моя рука, пытавшаяся непроизвольно схватиться за рукав клетчатой рубашки, замирает в воздухе. Я снова вспоминаю его теплую улыбку, и сердце сладко замирает. Какое это счастье, снова видеть ее…
–Научись уже контролировать свои чувства,–мрачный мужской голос гасит все светлые мысли.
Теон быстрым шагом начинает подниматься по лестнице. Приходится бежать, чтобы догнать его. Ведь, если честно, когда мой возлюбленный объяснял дорогу, я даже не старалась ее запомнить. Он притормаживает только у открытой двери, откуда доносятся уже знакомые мне голоса.
–Вы пришли… Дмитрий,–вопрос Аллы Николаевны, мельком заглянувшей в журнал, звучит, как утверждение.–А где…
–Я здесь! – на выдохе отвечает влетевший в класс Кир.
–Что ж, садитесь.
Кир отдает мне сумку, и я иду к месту, куда только что сел Теон.Звук маленького чугунного колокольчика в руках у полноватой учительницы преклонных лет заглушает перешептывание учеников, и те нехотя рассаживаются по своим местам, поворачиваясь лицом к классной доске.
Учительница – видимо, та самая Элиза Игоревна – обводит глазами кабинет и, убедившись, что все на месте, начинает говорить:
–Здравствуйте, ребята. Можете сесть. Я попросила Аллу Николаевну привести вас после уроков в кабинет музыки, так как мне нужно с вами кое-что обсудить. Мы с Ириной Сергеевной и Аллой Николаевной решили открыть временный курс обучения медленным танцам, в основном вальсу.
Со всех уголков класса раздается недовольный мужской гул, Элиза Игоревна бросает взгляд в сторону Аллы Николаевны, и та, подняв правую руку, призывает парней к порядку.
–Я знаю, что многим из вас не хочется помимо подготовки к экзаменам посещать еще что-то. Но этот курс для вас обязателен, кто не будет его посещать – не попадет на выпускной,–теперь была очередь женской половины класса недовольно взвыть.
–Но сейчас можете не волноваться, в ближайшее время не будет ничего глобального. Пока я только разобью вас на пары,–подхватывает ее коллега.
Элиза Игоревна открывает верхний ящик стола и достает оттуда маленькую голубую коробочку:
–Так как наши мальчики обоими руками за,–говорит учительница, подмигнув нахмурившимся парням, тем самым немного сняв напряжение,–они будут тянуть себе пару.
Девочки начинают возмущаться, но строгий взгляд их классного руководителя, дает им понять, что выбора у них нет.
–Если хоть один откажется, то его партнер тоже не пойдет на выпускной, и будут они, сидя вместе на лавочке, пить теплое шампанское и с тоской смотреть в школьное окно.
«Я буду танцевать с Киром», – одна эта мысль окрыляет все мое существо. Представив нас вместе, кружащихся в ритме вальса, чувствую, как сердце в груди начинает учащенно биться.
«Мечтай, ему сначала надо вытянуть твое имя»,–саркастичная ремарка Теона встревает в поток моих многообещающих фантазий, но я игнорирую ее.
Все же, когда приходит его очередь тянуть жребий, и голубая коробочка, пройдя через несколько возмущенных рук, покрывших ее оскорблениями, и даже получив поцелуй от прыщавого парня в очках, вытащившего, по-видимому, имя первой красотки школы, оказывается на нашем столе, тревога мерзким комком подкатывает к горлу. А Теон, будто бы назло, медлит, прежде чем взять один из обрезков белой бумаги.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Анна Назарова»,–читает он про себя достаточно громко, для того, чтобы эти слова врезались в мое сознание.
Облокотившись о спинку стула, подавляю вздох разочарования. Какой смысл заглядывать в его листок? Уверена, что мысленно произнесенное имя действительно попалось Теону, судя по его недовольному лицу и сжатым в полоску губам. Пока я лихорадочно думаю, как обернуть ситуацию в свою пользу, сосед по парте вдруг резко встает.
–Я отказываюсь,–резко бросает, и даже не обернувшись, выходит из класса прежде, чем Элиза Игоревна и Алла Николаевна успевают опомниться.
–Эй! – кричу ему вдогонку, забыв о способности обмениваться мыслями.
–Идите, поговорите с братом, – спокойно произносит моя классная.
Встав, поспешно направляюсь к выходу, попутно передав коробочку, ученику, сидящему позади меня.
Оказавшись по ту сторону двери, запоздало осознаю, что надежды на то, что смогу его уговорить, почти нет. Как же я от этого устала.… Эта вечная борьба между нами изматывает, вытряхивая наружу всю душу. Когда мы познакомились, он ведь не был таким.…
Впервые я увидела его на вершине Холма Времен – на руинах моей разрушенной жизни. А после, когда яркая вспышка выбросила нас в незнакомый мир, Теон остался рядом. Но… с каждым десятилетием мой спутник становился все грубее и жестче, и теперь кажется, что он всегда был таким.… Не знаю, что его так изменило, но я не позволю ему портить мне жизнь.
У меня нет желания становиться его врагом, но уступать Теону больше не собираюсь.
Глава 3. Щенячья преданность
Хлопнув дверью кабинета, устало прислоняюсь к светло-синей стене. Что-то со мной не так. Как будто мою железную броню в один миг съела серная кислота, оставив душу обнаженной. Мне трудно сосредоточиться и взять себя в руки. Такое чувство, что еще чуть-чуть, и я разрыдаюсь… нет, я скорее прибью того наглого блондинистого урода, чем разревусь как девчонка.
Существование Деи сейчас ощущается еще острее, и из-за этого мне становится все хуже и хуже... Образ ее счастливого лица, когда она заворожено смотрела на того… парня, не выходит из головы. Горло сдавливает спазм – то ли от злости, то ли от запаха краски, доносившегося из соседнего кабинета – и становится трудно дышать. Не оборачиваясь, выбегаю на первый этаж и быстрым шагом, чтобы не привлечь внимание вахтера, выхожу из школы.
Спустившись с главного крыльца, снова чувствую это: как будто кто-то с силой толкает в грудь, в то место, где находится мое измученное сердце. Все существо жаждет вернуться: сейчас это чувство в разы сильнее, чем было раньше. Видимо, все из-за моего неустойчивого душевного состояния. К тому же, поддержание барьера в целости требует титанических усилий.
Сажусь на лавку, чувствуя мерзкое тошнотворное головокружение, и закрываю глаза. Тело, будто бы налитое свинцом, клонится все ближе и ближе к земле – и вот уже мою щеку приятно холодит обработанное дерево. Тихий шум листвы ненавязчиво пытается успокоить натянутые нервы. На лицо бесшумно ложится маленький кленовый лист. Я вздрагиваю и открываю глаза. Маленький, сухой оранжево-желтый листок с идеальными краями кажется мне смутно знакомым. Почти что бессознательно аккуратно кладу его в карман, переворачиваюсь на спину и снова закрываю глаза.
– Теон!
Ах, да, точно. Это было тогда…
– Теон! Смотри звезда! Говорят, на падающую звезду можно загадать желание, а я ее поймала! – девочка лет восьми подбежала ко мне и, разжав ладонь, показала золотистый листок. Дея улыбалась, уверенная, что держит звезду в своей руке.
