— Бернар Куффре, будем знакомы.
— Здесь есть телефон? — спросил г-н Бушор.
— Нет, пока нет, — служащий из бюро хотел еще что-то сказать, но Бернар прервал его.
— Вы можете позвонить из моего дома, — предложил он и жестом пригласил к себе.
— Это очень любезно с вашей стороны.
Дом Бернара и Арлетт Куффре был небольшой, но уютный. Любой зашедший сюда чувствовал себя в нем удобно и легко. Его хозяева были милы и гостеприимны. Окружающие считали их образцовой семьей.
Арлетт вышла из кухни.
— Он будет снимать дом? — спросила она и поцеловала мужа.
— Да, через неделю.
— Он с женой, вдвоем?
Бернар пожал плечами.
— Не знаю. Он, может, еще не женат.
— Женат! — улыбнулась Арлетт. — У него на руке обручальное кольцо.
— А я и не заметил. Надо быть теперь настороже: в саду любовью больше не будем заниматься.
Арлетт засмеялась. Бернар приблизился к ней, обнял за талию, шепнув на ухо:
— Все к лучшему, я часто простывал на траве.
Они оба захохотали.
На улице играл Тома. Увидев нового мсье, подъехавшего на сверкающем новом «фиате», он бросил игрушки и поспешил навстречу. Тома было 5 лет. Каждое новое лицо в окрестностях вызывало у него живой интерес и, конечно, появление г-на Бушора он не мог оставить без внимания. Лицо этого человека нельзя было назвать красивым, но от него веяло порядочностью и добротой, что невольно вызывало симпатию.
Г-н Бушор выгружал из машины чемоданы, а Тома, который не мог быть безучастным, пытался тащить их к крыльцу.
Дом, который намеревался снимать Бушор, стоял серый и мрачный. Груда чемоданов лежала на полу. Тома подошел к пианино, стоящему среди всеобщего разора.
— Что-нибудь принести еще? — спросил малыш, нажимая на клавиши.
— Нет, спасибо. Все, отдыхай.
Тома стал играть. Вскоре с улицы послышался голос Арлетт, которая не могла найти куда-то запропастившегося сына.
— Добрый день, мадам, — г-н Бушор пригласил ее в дом, — Вы бывали здесь?
— Нет.
За ней в дом вошел Бернар. Г-н Бушор, казалось, сразу почувствовал неловкость из-за беспорядка.
— Я постараюсь все убрать побыстрее. Но пока…
Потом, как бы вспомнив, он быстро спросил:
— Вы не знакомы с моей женой? — Матильда! — позвал он. — Спускайся сюда.
Все посмотрели на лестницу, которая среди окружающего разгрома выглядела особенно громоздкой и неуютной. Бернар подошел к окну.
На лестнице показалась новая хозяйка дома. Она относилась к тому типу женщин, возраст которых трудно определить. Пышные черные волосы и такого же цвета глаза создавали резкий контраст с белой кожей. Впалые щеки и большой рот делали ее лицо резким и в то же время пленительным. Она улыбалась. Арлетт не могла не заметить: эта улыбка была ослепительна!
Филипп Бушор очарованно смотрел на жену и по его взгляду нетрудно было догадаться, что этот человек влюблен.
— Матильда, познакомься с мадам и мсье Куффре. Это наши новые соседи.
Матильда протянула руку Арлетт. Бернар, который продолжал стоять у окна о чем-то задумавшись, подошел к ним.
— Бернар Куффре.
Госпожа Бушор обернулась и… О Боже… Ее и без того большие глаза, казалось, стали размером с яблоко. Губы невольно задрожали. Бернара прошиб пот. Он чувствовал, что начинает краснеть.
Для обоих это была более чем неожиданность. Уже тогда, в эту минуту Бернар почувствовал смутную тревогу. Появление этой женщины не обещало покоя.
— М-Матильда Бушор, — выдавила из себя новая соседка.
Бернар взял ее руку. Она была холодной.
* * *
Арлетт встала с кровати, широко потянувшись, задвинула шторы. Окна новых соседей выходили во двор, и были как раз напротив.
— Они уже выключили свет. Рано спать ложатся, — зевнула она. — А правда, красивая жена у летчика?
— Он не летчик, а авиадиспетчер. Служит в аэропорту, — Бернар изо всех сил старался казаться безразличным.
— Но ты не ответил на мой вопрос, — не отставала Арлетт.
— Обыкновенная, — Бернар стоял у зеркала, как бы рассматривая свое лицо. — По-моему, она плохо впишется в наш пейзаж.
— Это как? — Арлетт удивленно посмотрела на мужа.
— В ней есть что-то беспокойное, — Бернар сел на кровать. — Вокруг покой. В деревьях, в воздухе, в самой земле, — он уже лежал на кровати и смотрел в потолок. — Нам так хорошо было одним, — грустно произнес он и погасил настольную лампу.
* * *
Арлетт поспешно собиралась на работу. — Ну все. Последний штрих. — Она накрасила губы и поправила волосы.
Худенькая и невысокая, Арлетт не была красавицей и тем более не относилась к числу броских женщин. Наоборот, в ней все было просто. Короткие темные волосы, карие глаза, худощавое лицо. Но в нем было столько благородства и внутренней чистоты. Она впервые внесла в его душу покой и надежду на тихое семейное счастье, о котором всегда мечтал Бернар.
Как обычно, он проводил ее до выхода, поцеловал.
Отец Арлетт вел обширное строительство не только во Франции, но и за ее пределами, получая выгодные подряды то в Эмиратах, то где-то в Африке. Этот волевой, в свои шестьдесят пять лет крепкий, как старый дуб, человек, обладал безошибочным деловым нюхом и странной склонностью к философствованию. Слабость эта приводила его к некоторому разброду в мыслях, заставляя утверждать сегодня одно, а завтра другое, лишь бы это не вредило его коммерции. Жан-Поль Лефевр, в общем порядочный сноб, считал себя поклонником Генри Джорджа и одновременно — столь бескорыстного утописта, как Роберт Оуэн. Впрочем, его снобизм не помешал ему в свое время жениться на Фанфан Одрни, простой эльзасской девушке, служившей в его главной конторе. Мадам Лефевр была любезная, обходительная, неглупая дама, чрезвычайно чувствительная к успеху в обществе, пусть даже это общество не представляло собой высшую аристократию. Быстро разобравшись, что для достижения успеха достаточно читать модные романы, интересоваться искусством и быть в курсе всех сплетен, она с большим усердием посвятила себя этим занятиям.
Любопытно было наблюдать как характеры родителей, соединяясь, видоизменяются и повторяются в детях. Когда Арлетт подросла, у нее, непохожей ни на отца, ни на мать, проявились черты и того, и другого — создалась новая и интересная разновидность характера. Арлетт была тоненькая, гибкая, темноволосая девушка с бледным лицом и карими глазами, которые могли мерцать, сверкать, светиться, отражая внезапные смены настроений этой странной души. Полный чувственный рот, грациозная посадка головы и мечтательное, почти дремотное выражение словно выточенного из камня лица. Она переняла от своих родителей тяготение к искусству, литературе, философии и музыке. В восемнадцать лет она мечтала стать певицей, художницей, актрисой, писать романы, стихи — ей хотелось всего сразу. Свято веря в безупречность своего вкуса, она целиком отдавалась во власть каждой прихоти, каждого мимолетного настроения, если находила его изысканным — величайшее достоинство в ее глазах. В семье Лефевров росла отъявленная сластолюбка, проводя время в мечтах, рисуя себе любовный союз то с одним артистом, поэтом или музыкантом, то с другим, окружая себя в мечтах целым сонмом представителей этого заманчивого, увлекательного мира.
