Люблю смотреть ей в глаза. Цвета серого грозового неба. И туман. Мой взгляд острый, колючий, темный - горит. А ее глаза все время тревожны. Смотрю в глаза и молча, спрашиваю: ты со мной? готова взлететь? прыгнуть? утонуть? Когда она закрывает глаза, я немного злюсь и целую их, чуть касаясь губами век. Я требую быть со мной.
Люблю отвлекать ее, когда она собирается на работу. Люблю вместе с ней стоять босыми ногами на квадрате солнца на полу. Она торопится на работу, а я держу ее крепко. Она не вырывается, но уже внутри себя, я знаю, рычит. А я улыбаюсь. Когда нет солнца, мы летим к нему. Она хоть и торопится все время, но за солнцем - хоть на край света.
Люблю, когда она ест яблоки. Глаза круглые, внимательно смотрят на яблочные бока - куда бы укусить повкуснее. Смешно так. Я работаю, а сама краем глаза наблюдаю. Она руку растопырит и сок стряхивает. Если заметит, что я смотрю, станет стараться и есть аккуратно, чтобы сок не капал. Неинтересно - с соком куда лучше.
Люблю красить ее губы. У нее они нежные и мягкие. Я сажусь ей на колени, держу подбородок и крашу губы. А потом их целовать нельзя - размажутся. И не целую, просто касаюсь пальцами. Она уйдет, а я пальцы свои целую.
Люблю, когда она читает вслух на своем языке. Она читает хрипло, эмоционально, и я не все понимаю. Но это неважно. Я сажусь у ее ног и закрываю глаза. Хочу, чтобы она читала и перебирала мои волосы. Она сначала отвлекалась все время от книги, а теперь вот привыкла. Иногда я, молча, закрываю книгу. Это значит - иди ко мне.
Без нее я почти не могу дышать. Небо, услышь меня.
2.
Не люблю, когда остывает кофе. Она волосы сушит, а кофе остывает. Хожу за ней по квартире с чашкой, а она все не пьет. Выливаю потом и заново варю. И опять хожу. Что ж такое.
Не люблю наблюдать, как она смотрит в окно. Встанет и смотрит – далеко-далеко мыслями. На другой планете где-то. О чем она думает? Встану рядом, смотрю на каштановую аллею. Но мысли высококонцептуальные в голову не лезут. А ей, видимо, лезут.
Не люблю звонить ей. Когда она не со мной рядом, что толку ей звонить? Она занята, наверное. Только чтобы представить ее губы около трубки, разве что. Иногда говорю - подуй в трубку, как будто мне в ухо. Щекотно и смешно.
Не люблю, когда она надевает свои нелепые шапки. Ну сколько можно ходить с ушами, с помпонами, с полями, в котелках, в ушанках. Она как шапку наденет, так мне сразу кажется, что она совсем ребенок.
Не люблю, когда она застрянет в ванной на 2 часа, да еще закроется. Ей, видите ли, нужно личное пространство и много времени, чтобы принять душ. Но она же не такого размера, как кит, чтобы по 2 часа мыться. Я уже и ногти подпилю, и в комп залезу, и бутер съем. А вода шумит и шумит. Когда не могу больше спокойно ждать, жду беспокойно. Сяду у двери на пол, достану пряжу из тумбочки и вяжу шарф. Кстати, не умею завершить край у шарфа, поэтому шарф уже 4,5 метра. Кто его будет носить?
Без нее я почти не могу дышать. Небо, услышь меня.
3. Зима
Ты так умильно топаешь ногами, проверяя, хорошо ли сидят новые сапожки. Упакована как пингвин: теплая куртка, толстые штаны, варежки, и, конечно, эта ужасная шапка - с кошачьими усами и пластмассовыми глазами. Ты сегодня кошка? Тебе жарко, ты меня ждешь, нервно постукивая кулачком по косяку. Я терпеть не могу зимнюю одежду, тем более, всегда за рулем... Надеваю легкий пуховик, наматываю шарф, крашу ресницы.
Редко выпадает такой прозрачный день. Можно долго бродить по заснеженным дорожкам и представлять, что они ведут к Бабе Яге. Сегодня Тема нашего с тобой разговора - талант. Мы часто спорим, а обсуждая эту тему, просто можем покалечить друг друга, доказывая свою правоту. Ты считаешь, что талант можно развить, а я считаю, что человек с ним рождается. Ты бегаешь вокруг меня, машешь руками, приводишь доводы и примеры. И вообще как-то особенно мельтешишь сегодня, прямо разошлась не на шутку. Хватит, милая.
Я толкнула тебя в сугроб и упала рядом. Ты забыла, на чем остановилась, и, пока не успела вспомнить, я громко говорю: "Можно, я спою?" Ты не ответила и не повернула головы. Это означает: "Валяй". "УУУУУУУУУУ, донт вори, би хэппи", - начала я. Ты сморщила нос и подхватила: "УУУУУУУУУУУ, донт вори би хэппи". Кто знает это песню, тот знает - ее можно петь бесконечно. Она какая-то без конца и без начала.
Мы поем, лежа в сугробе. Смотрим на верхушки деревьев. Все тише и тише наши голоса. Наконец, я поворачиваю голову, приподнимаюсь на локте и заглядываю в твои глаза. Ты продолжаешь тихонько петь и чуть смущенно улыбаешься. Твои губы старательно делают трубочку на звуке УУУ, и я не могу больше тебя слушать. Закрываю твой рот поцелуем.
Никак не могу прикоснуться к тебе, эти 100 одежек кого хочешь с ума сведут. Ты смеешься и выворачиваешься. Берешь меня руками в варежках за лицо. Варежки такие колючие, все в комочках ледышек, царапают меня. Холодно.
Ты заказала чай. Вот что за человек! Я говорю - хочешь: горячий шоколад, глинтвейн, ром, латте, "сладких апельсинов"?? Нет же, тебе хочется обычный черный чай с мокрым хвостом. Угрюмо заказываю тоже чай, достаю из фольги мяту. Всегда ношу ее с собой, потому что тебе нравится пить чай с мятой. Выглядит со стороны, как будто я мятный наркоман. Смотрим в окно и греем руки о чашки. На улице бежит собака. Хорошая такая собака с глупой мордой. Дворняга какая-то, и мне ее сразу жалко. Собака остановилась, посмотрела на нас в окне и села. Неужели будет ждать... Ты смотришь на меня и легонько киваешь. Я беру сахарницу, высыпаю на ладошки белые комочки и иду к собаке. Ну почему все собаки знают, что мне их жалко? Телепатия какая-то.
Мы идем домой, уже совсем темно, и я не вижу твоих глаз. Внезапно злюсь от этого, останавливаю за руку и прямо в перчатке беру твой подбородок. Держу твои губы рядом, не целую. Чувствую дыхание. Не могу больше. Ты, спотыкаясь, бежишь за мной. Дверь, лестница, квартира, кровать.
У тебя горячее тело, но еще холодные руки и щеки. Темно. Мы скоро уснем, но я успею согреть.
4. Осень
Смотрим в небо на косяки пролетающих птиц. Зрелище мистическое, потому что мой иррациональный ум никак не понимает, почему они летят буквой V? Почему не квадратом? Над нашим участком на даче эти самые косяки летают каждые 10 минут, как самолеты по расписанию. "Смотри-смотри", - она запрокидывает голову. Любопытная моя девочка. Все высматривает - где там вожак, а где самые слабые птицы.
Наше дело этим утром - сжечь в ржавой бочке сухие кленовые листья. Я гребу, а она курит, стоит. Главное, надела рабочие перчатки для важности. Зачем ей перчатки, если она просто смотрит на огонь? Сегодня еще много работы. Надо собрать антоновку. Нужно до морозов успеть, а то антоновка ватная станет, до Нового года не долежит. У нас есть маленькая лестница, чтобы яблоки собирать, и большие плетеные корзины. Она потом пахнет яблоками. Вся. Как ей это удается?
В полдень становится жарко, и она обнажает плечи. На плечах запуталось в белых татуировках солнце. Я повторяю рисунки пальцами, а она вздрагивает от прикосновения теплых рук. Я знаю, что под свободными джинсами голое тело, и не могу отделаться от этой мысли. В голове звенит, и хочется просунуть в джинсы ладошку, потрогать ее. "Может, ты нормально оденешься? – спрашиваю. - А то антоновка наша так и провисит до весны". Она послушно надевает шапку, конечно, опять дурацкую. На этот раз шапка в мелкую полоску с тесемками на шее - в глазах рябит. И где она их только берет? Лучше бы трусы нашла.
После обеда, сидя на уличном диванчике, она клюет носом, зевает, таращит сонные глаза и делает вид, что меня слушает. А я рассказываю одну старую итальянскую сказку про Маттео и Мариуччу. Пусть она не слышит уже, но вдруг ей приснятся сарацины, ворона с сережкой, живое озеро и сказочный дракон. Сажусь перед ней на колени, поправляю лохматые светлые волосы. Она во сне ехидно улыбается, как будто хочет меня соблазнить. Я готова. Беру ее шею в ладони, чуть приподнимаю голову, целую сонные губы. Губы твердые, сухие и шершавые, мне это нравится. Она долго просыпается, но я не сдамся - ведь подумать только - голое тело под джинсами! Чувствую на шее ее руки и тихо ликую. Она откликается на меня тягучей жаркой волной, и мы скрываемся в темном доме. Пахнет деревом, смолой, жжеными листьями.
Она пахнет яблоками. Вся.
5. Лето
Кто не знает - заниматься любовью на песчаном пляже почти невозможно. Песок заползает даже в уши, я уже молчу про все остальное. Поэтому вот уже восьмую ночь на лежаках мы просто спим, ожидая рассвет. Я просыпаюсь чуть раньше, чтобы вновь увидеть, как новорожденные лучи солнца касаются ее лица, ресницы вздрагивают, волосы ерошит чуть уловимый бриз. Что-то теплое разливается в груди - нежность? счастье? любовь?
Я за руку веду ее к холодной воде. Мы смотрим на солнце - оно расплывчатое, чуть дрожит. Хочется зафиксировать солнце, но это как мираж. Она встает на колени у самой кромки воды, и как будто молится своему личному богу. Я не оборачиваюсь, иду дальше, и сразу ныряю, обжигаясь острым наслаждением. Это мое личное наслаждение, сродни ее молитве.
