Много лет уже, наверное, стоял этот памятник здесь, у входа в больницу, где лежало неподвижное тело мученика науки, заплатившего природе такой дорогой ценой за свое открытие. Тут было тенисто и тихо, и дети приходили сюда по утрам и играли вокруг мраморного постамента. Об этом говорили следы маленьких ножек на песке и чей-то смешной полосатый мяч, забытый в траве.
Взрослые, гуляя с детьми вдоль кипарисовой аллеи, конечно, указывали им на памятник и вполголоса, с приличной случаю торжественностью, рассказывали об ученых, самоотверженных друзьях человечества, которым очень редко выпадало счастье дожить до полного торжества своих идей.
- Я думаю, этот куст будет красивее выглядеть с краю,- вопросительно сказал садовник, критически осматривая свою работу.- А вы как посоветуете, товарищ?
Гонцов охотно вступил в разговор.
- Розы, пожалуй, именно то,- ответил он,- что не хватало этому красивому уголку для полной гармонии.
Садовник снова нагнулся над клумбой.
- Мне сразу бросилось это в глаза,- сказал он, энергично работая лопаткой.- С недавнего времени я стал ходить к себе в Академию новой дорогой мимо памятника Победителю Сна. Мне не понравилось здесь и захотелось украсить клумбы розами, чтобы сделать приятное людям, живущим на этой улице. Понимаете?
- А! Вы работаете в Академии Садоводства? - спросил Гонцов, присев на корточки и помогая садовнику разрыхлить землю.
- Нет, в Академии Радия. Я -физик, профессор Новак, если слышали. Мои книги о цветах менее известны.
Гонцов подумал, что в мире, где сон упразднен за ненадобностью, у людей столько свободного времени, что им грешно ограничивать себя одной профессией и не проявлять свой творческий дух в самых разнообразных направлениях.
- Конечно, это дает более широкий взгляд на вещи,- пробормотал он,делает жизнь полнее, красочнее. Я бы, например, выбрал, помимо физиологии, также живопись.
- У живописца должен быть вкус,- пошутил садовник.- А вы здешний, по-видимому, старожил, видите каждый день эти клумбы и до сих пор не догадались, что кусты надо пересадить вот так...
- Значит, ваш дом далеко отсюда? - спросил Гонцов, проверяя ход своих мыслей.
Садовник тотчас уловил скрытое значение вопроса.
- О, в этом смысле мой дом - всюду, так же, как и ваш, вероятно,ответил он с улыбкой. Потом, помолчав, добавил: - Вы, право, задаете смешные вопросы. Вам разве не бывает приятно, когда вы доставляете маленькие радости людям?
Бережно расправив горделивые лепестки красивейшей из роз, он поднялся с колен, чтобы получше рассмотреть своего странного собеседника.
В разговоре возникла длинная пауза. Садовник сказал неуверенно: По-моему, это вы...
Щурясь то на Гонцова, то на памятник, он заговорил тверже: Определенно, вы... Победитель Сна!.. Подумать, а я болтаю с вами и ни разу не взглянул на вас, поглощенный своими цветами.
Он суетливо стал собирать инструменты. Затем, вспомнив о чем-то, протянул Гонцову несгибающуюся твердую ладонь: - В ваше время, кажется, так прощались? - сказал он, улыбаясь.- О, не счищайте землю со своей руки. Моя ведь не чище... Ваш доктор не рассердится за то, что вы помогли мне посадить цветы?
Они разошлись, и уже большое расстояние разделяло их, когда Гонцов услышал, как садовник окликает его, сложив ладони рупором: - О-гей, Победитель Сна!., - Что?!
И до Гонцова донеслось ободряющее: - Вам понравится у нас, Победитель Сна...
Глава шестая
Новый мир предстал перед Гонцовым безоблачноясный и белоснежный, на успокоительном зеленом фоне. Богатство оттенков его было неисчерпаемо: от изумруда веселых лужаек до строгой синевы лесов.
Плющ обвивал подножие мраморных колонн, пурпуром и янтарем отсвечивали прозрачные стены, на перекрестках громоздились пестрые пирамиды цветов.
Сплошной благоуханный сад был вокруг.
Город располагался на террасах, пейзаж виден был сразу в нескольких планах. Прямо перед путником сбегала вниз широкими уступами улица. Мостовая была выложена разноцветными плитами. Вдали, между двух холмов, поблескивала вода.
- Зелень, вода, мрамор,- сказал вслух Гонцов, разнимая пейзаж на его составные части, и усмехнулся милому кокетству города, который, казалось, без устали любовался собой в зеркале бесчисленных каналов.
Не было лучше отдыха для Гонцова, чем бродить одному по площадям и улицам незнакомого города.
Будучи предоставлен самому себе, он был совершенно счастлив и почти не замечал времени.
Солнце уже зашло, от лесных массивов поползли на город сумерки.
Он услышал совсем близко журчание и плеск воды.
Несколько капель упало на его лицо. Он поднял голову. Перед ним был фонтан.
Мимо, обгоняя его, взбежала по выщербленным ступенькам группа молодежи.
Ветер сносил брызги фонтана в сторону. Улыбаясь, Гонцов поднялся вслед за молодежью туда, где в позеленевшей, покрытой мхом нише стояли высокие граненые стаканы. Они были наполнены до краев голубоватой искрящейся жидкостью.
- Пожалуйте, вам первому,- сказала молодая девушка в ореоле пушистых волос, подавая Гонцову стакан.
Ее серые милые глаза были приветливы. С огорчением вспоминая, что утром не успел побриться, Гонцов принял стакан из ее рук и вдруг услышал за спиной задыхающийся, но бодрый по-прежнему голос: - Вам давно уже пора пить Концентрат. Можно ли так запускать лечение? Я уверен, что вы не пили Концентрат с того времени, как ушли из больницы.
Сзади стоял Федотов.
- Я ищу вас по всему городу,- продолжал он ворчливо, завладевая своим пациентом и с осторожностью сводя его по ступенькам.- Как вы неосторожны, дорогой Гонцов. Ну, долго ли заболеть, когда организм так ослаблен...
Он выговаривал Гонцову и журил его все время, пока Гонцов не сказал, засмеявшись: - Милый мой доктор, вы забываете, что я тоже врач. Я очень верю в психический фактор. Радость тонизирует нервную систему, понимаете ли? Как могу я заболеть, когда я так счастлив сейчас?
И с этими словами они вошли под своды большого зала, откуда должна была начаться радиопередача.
Глава седьмая
Стены этого зала были заняты большими экранами.
Гонцов взошел на трибуну, где стоял будничного вида столик.
Ударил три раза гонг.
И тотчас стена перед трибуной преобразилась. Площадь у входа в аллею фонтанов открылась Гонцову.
Вдали подпирал звездное небо изломанный строй кипарисов. Столбы воды сверкали под лучами прожекторов. А на переднем плане, на ступенях лестниц, у подножья колонн, были видны внимательные, настороженные взволнованные лица.
Головы вдруг задвигались, поднялись в приветственном жесте руки, и до Гонцова донесся глухой, нарастающий гул. Собравшаяся на площади толпа увидела его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
