или пересказывали понравившиеся. Привычка много читать и обсуждать прочитанное с друзьями сохранится у Нахимова на всю жизнь. Когда же он войдёт в совет директоров Морской библиотеки в Севастополе, то будет самым активным собирателем её фондов: при нём библиотека приобретёт 16 тысяч книг, многие он купит на собственные сбережения.
Выпускники вспоминали суровость порядков и жёсткую дисциплину; однако, несмотря на строгости, больных и увечных не наблюдалось. «Лазарет, — пишет Д. Завалишин, — был, однако же, в очень хорошем положении, и во всё время мы помним только один случай смерти, и то от ушиба»23.
Но вот что дружно отмечали все выпускники, так это чистоту отношений в корпусе, где культивировался дух товарищества, взаимовыручки, бескорыстного служения — качеств, необходимых будущим защитникам Отечества. Поэтому педагоги делали всё, чтобы разница в материальном положении воспитанников не ощущалась: запрещалось шить форму из своего материала, носить часы, приносить из дома лакомства; даже чай можно было пить только в людской, потому что остальные пили воду и квас. «Кадетская спайка всегда основывалась на чувстве абсолютного равенства между кадетами, сын армейского капитана — и сын начальника дивизии, кадет, носящий громкую историческую фамилию, — и носящий самую ординарную, богатый и бедный, русский, грузин, черкес, армянин и болгарин — все в стенах корпуса чувствовали себя абсолютно равными»24, — вспоминали выпускники. Ябедничество, наушничество и доносительство сурово преследовались и карались не только воспитанниками, но и офицерами корпуса.
Конечно, «сахарьями» кадеты всё же не были: если по субботам в дежурной комнате их пороли — значит, было за что. В основном за курение, самовольное нарушение формы одежды и тайное приобретение съестных припасов, в том числе сладостей. Вызвано это было, конечно, не голодом, а своеобразным лихачеством, проявлением «молодечества», как и приобщение к курению.
«Случаи пьянства были очень редки, — вспоминал Завалишин, — во всё время... моего пребывания в корпусе был только один случай воровства из кондитерской конфет, и то, впрочем, не доказанный следствием. Похищение огурцов в огородах составляло более проказы, нежели воровство, потому что главная цель была всегда посмеяться над огородниками и одурачить их»25. Кадеты переодевались в разные мундиры во время набегов на огороды — поди узнай потом, кто из них на самом деле крал огурцы. Исключение из корпуса на памяти Завалишина было только один раз — за оскорбление офицера.
Три года пролетели быстро. Кажется, только вчера недоросли Нахимовы были зачислены кадетами, в первый раз отправились в учебное плавание, а уже пора было готовиться в новый вояж — на сей раз по Балтийскому морю за границу, в Швецию и Данию.
На бриге «Феникс»
В 1817 году было решено отправить лучших гардемаринов корпуса в плавание по Балтийскому морю, чтобы дать возможность «обозреть им балтийские наши порты и приобресть сколь можно более практических познаний», а кроме того, стараться «доставить гардемаринам случай» увидеть за границей «предметы, заслуживающие внимания». Кто же были эти 12 человек, лучшие из лучших? Фёдор Колычев, Павел Новосильский, Дмитрий Завалишин, Владимир Даль, Платон Станицкий, Иван Адамович, Степан Лихонин, Николай Фофанов, Павел Нахимов, Александр Рыкачев, Захар Дудинский, Иван Бутенёв. Их отобрали из всего корпуса! Поэтому можно не задаваться вопросом, как учился гардемарин Павел Нахимов, — включение его в этот список говорит само за себя.
К сожалению, гардемаринский журнал Нахимова не сохранился или пока не найден в архивах, но уцелели аналогичные дневники Лихонина, Новосильского, Даля и воспоминания Завалишина, опубликованные им в «Русском вестнике» в 1874 году26.
Маршрут намечал сам морской министр маркиз де И. И. Траверсе: Швеция — Стокгольм и Карлскрон, Дания — Копенгаген, наши порты — Ревель (Таллин), Гельсингфорс (Хельсинки) и Свеаборг, Роченсальм (Котка) и Рига27.
Для плавания предназначался бриг «Феникс» под командованием Павла Афанасьевича Дохтурова. Сопровождали гардемаринов старший офицер Мардарий Васильевич Милюков и лейтенант князь Сергей Александрович Ширинский-Шихматов. Дохтуров и Милюков были опытными моряками, оба проходили стажировку на британском флоте, в совершенстве владели английским языком. Милюков считался первым знатоком морского дела, по натуре был человеком горячим, отважным, по воспоминаниям гардемаринов, «направлявшим нас на отвагу всякого рода — и военную, и в манёврах, и в гимнастике». Правда, порой это «направление на отвагу» воспринималось подростками как поощрение всякого рода проказ, выполнение которых было сопряжено с риском для жизни. На деле же подобные забавы воспитанников нравиться ему никак не могли — он отвечал за их жизнь и здоровье, как предписывала специальная инструкция:
«1. За практическим учением и поведением гардемарин иметь попечительное смотрение, при входе в порты объяснять им, какие должно иметь румбы...
2. Будучи в иностранных портах... стараться показать гардемаринам всё, заслуживающее внимания, и одних их отнюдь на берёг не спускать, а когда будете с ними съезжать, чтобы были чисто и опрятно одеты...»28
Князь Ширинский-Шихматов был личностью примечательной, кадеты называли его «образцом высокой нравственности». Он сам окончил Морской корпус, состоял действительным членом Академии наук, оставил большое литературное наследие — стихи, прозу, статьи духовного и патриотического содержания. Князь был человек очень набожный и считал своим долгом воспитывать в гардемаринах религиозное чувство. Потому в каждом портовом городе, где бриг вставал на якорь, обязательно посещали церковь, а в воскресные и праздничные дни непременно бывали на литургии. Выйдя в отставку, князь принял постриг в Юрьевом монастыре под Новгородом, был рукоположен в иеромонахи, совершил паломничества в Палестину и на Афон, а окончил свои дни настоятелем храма при Русской миссии в Афинах.
Долгое пребывание вне родины и просто без твёрдой земли, в ограниченном пространстве корабля поневоле делало моряков, по определению выпускника корпуса Михаила Бестужева, людьми замкнутыми, не расположенными к новым знакомствам. Суровые условия службы тоже не смягчали характер офицеров. Как знать, может быть, уроки любви и добродетели, которые внимательный и заботливый воспитатель Ширинский-Шихматов преподал юным морякам, смогли наперекор всему дать ростки в душах будущих адмиралов русского флота.
На бриге «Феникс» корпусной воспитатель должен был следить не только за поведением, но и за здоровьем и внешним видом своих подопечных. Он получил порционные деньги на два с половиной месяца из расчёта 32 рубля 93 копейки в месяц на каждого и ещё 25 червонцев (золотых трёхрублевиков) от казначейства на непредвиденные расходы. Самих гардемаринов снабдили необходимым: «двумя куртками и галстуками, брюками: суконными — одними, летними — тремя, кивером, тесаком, фуражкою, шинелью, тюфяком с подушкою и одеялом, бельём: по шести рубах, по три подштанников, по четыре простыни, на подушку наволоками по
