Успех поначалу был фантастический. Говоря биржевым языком, акции шли нарасхват. Лорду Декстеру это не понравилось. К нему на корабль попадало слишком много не принадлежащих к сливкам общества, а только пробивающих себе дорогу в их ряды с низких ступеней лестницы, сколачивающих свой первый миллион честолюбцев. Настоящим сливкам такое соседство было не по нутру. Лорд удвоил цены. Потом утроил их и сделал приятное открытие, что в мире существует множество людей, готовых отдать практически все за то, чтобы быть исключительными и из ряда вон выходящими, да так, чтобы все знали, что они такие исключительные и из ряда вон выходящие. Лорд Декстер распорядился приостановить постройку своего нового корабля «Кампари» и велел спроектировать и оборудовать на нем дюжину кают, затмивших роскошью все, существовавшие до тех пор. Затем послал готовый корабль в Нью-Йорк в полной уверенности, что тот скоро окупит перерасход четверти миллиона фунтов при его создании. Как обычно, расчеты оправдались.
Нашлись, конечно, подражатели, но с таким же успехом можно было воспроизвести Букингемский дворец, Большой Каньон или алмаз «Кохинор». Конкуренты остались далеко позади. Лорд Декстер нашел свой рецепт и придерживался его неукоснительно: комфорт, удобство, спокойствие, отличный стол и приятное общество. Что касается комфорта, то неправдоподобную роскошь кают надо было видеть, чтобы поверить, что такое возможно. Удобство, по мнению большинства пассажиров мужского пола, нашло свое идеальное воплощение в непосредственном соседстве в помещении телеграфного салона биржевого телетайпа, печатающего последние биржевые сводки, и бара, обладающего, наверное, самым исчерпывающим запасом спиртного в мире. Спокойствие достигалось совершенной звукоизоляцией кают и машинного отделения, творческим подражанием королевской яхте в том смысле, что ни один приказ не отдавался в полный голос, а вся команда и стюарды неизменно были обуты в тапочки на губчатом резиновом ходу, а также отсутствием балов, оркестров, плясок и игр, расцениваемых пассажирами не столь высокого ранга необходимыми спутниками корабельной жизни. Отличный стол был заслугой двух коков, которые после длительных закулисных интриг соблазнились баснословными окладами и покинули: один — лучший отель Парижа, другой — посольство своей страны в Лондоне, чтобы теперь, ежедневно сменяя друг друга и соревнуясь, создавать шедевры кулинарного искусства, с завистью обсуждаемые во всем западном полушарии.
Другие судовладельцы, конечно, могли преуспеть в воспроизведении некоторых, а то и всех этих качеств, хотя почти наверняка не на том уровне. Но лорд Декстер был не обычным судовладельцем. Он был, как уже говорилось, гением и еще раз доказывал это своим умением заполучить к себе на корабль нужных людей.
«Кампари» не сделал ни одного рейса без того, чтобы в списке пассажиров не значилась особа, ранг которой мог быть от «видной» до «всемирно известной». Для особ резервировалась специальная каюта. Выдающиеся политические деятели, министры, ведущие звезды сцены и экрана, модные писатели и художники, если они выглядели пристойно и были знакомы с бритвой, а также второразрядные представители английской аристократии путешествовали в этой каюте по значительно сниженным расценкам. Особы же королевского ранга, экс-президенты, экс-премьеры, знать с титулом герцога и выше вообще ездили бесплатно.
Говорили, что, если всем пэрам Англии, состоящим в списке заявок на места на «Кампари», можно было бы одновременно предоставить каюты, палату лордов пришлось бы прикрыть. Вряд ли следует добавлять, что в бесплатном гостеприимстве лорда Декстера не было ни капли филантропии. Соответственным образом повышалась цена на остальные одиннадцать кают, достаточно обеспеченные обитатели которых были готовы отдать все что угодно за возможность путешествовать в обществе столь благородных персон.
Через несколько лет плавания наш контингент состоял в основном из завсегдатаев. Некоторые катались по три раза в год — достаточно веское подтверждение величины их банковских счетов. К этому времени попасть в списки пассажиров «Кампари» стало труднее, нежели в самый закрытый клуб в мире. Не называя вещи своими именами, лорд Декстер сумел собрать в кучу самых отъявленных снобов из финансового и политического мира и успешно цедил золото из этой шайки.
Я приладил салфетку и оглядел собравшихся за белоснежным столом. В пышной столовой на сизо-серых бархатных креслах живьем сидело не менее пятисот миллионов долларов. Даже, пожалуй, ближе к тысяче. Один старик Бересфорд стоил около трети миллиарда.
Джулиус Бересфорд, президент и держатель контрольного пакета акций «Харт-Маккормик Майнинг», сидел там же, где и обычно во время многочисленных его прежних рейсов, справа от стола капитана, на самом почетном месте, которое он занял не в силу своих миллионов, а по личному капитанскому настоянию. В каждом правиле есть исключения, и Джулиус Бересфорд был исключением из возведенной в правило антипатии капитана Буллена к своим пассажирам. Высокий, худой, спокойный человек с густыми черными бровями, подковой седеющих волос, оттеняющих загорелую лысину, и живыми карими глазами на продубленном солнцем морщинистом лице, Бересфорд был заинтересован лишь в спокойствии, комфорте и кухне. Компания великих мира сего была ему совершенно до лампочки. Этот-то факт особенно и импонировал капитану Буллену, полностью разделявшему это чувство. Бересфорд поймал мой взгляд.
— Добрый вечер, мистер Картер, — в противоположность своей дочери, он не старался заставить своего собеседника поверить, будто разговором ему оказывают величайшее благодеяние. — Как прекрасно снова выйти в море, не правда ли? А где наш капитан?
— Трудится, мистер Бересфорд. Мне поручено передать его извинения обществу. Он не мог покинуть мостик.
— Он на мостике? — сидевшая напротив мужа миссис Бересфорд повернула голову. — Мне казалось, что в это время обычно вы несете вахту, мистер Картер?
— Это так, — я улыбнулся ей. Не знавшая меры в драгоценностях и неуместном роскошестве нарядов, миссис Бересфорд, полная крашеная блондинка, прилично в свои пятьдесят сохранившаяся, постоянно находилась в добром расположении духа, мило шутила и относилась ко всем с равной добротой. Это была ее первая поездка, но она уже успела стать моей любимой пассажиркой. — К сожалению, здесь вокруг столько отмелей, рифов и коралловых островов, что капитан Буллен не решается кому-либо передоверить штурвал, — я не стал добавлять, что будь это ночью, когда пассажиры мирно почивают, капитан Буллен не преминул бы улечься спать, нисколько не волнуясь за компетентность своего старшего помощника.
— А я думала, что старший помощник обладает достаточной квалификацией, чтобы вести корабль, — в очередной раз с очаровательной улыбкой поддела мисс Бересфорд, невинно уставив на меня взгляд неправдоподобно огромных зеленых глаз. — А если с капитаном что-нибудь случится? У вас же есть удостоверение на право вождения судов?
— Есть. У меня также есть шоферские права, но тем не менее вы не заставите меня сесть за руль автобуса в час пик в Манхэттене.
Старик Бересфорд усмехнулся. Мисс Бересфорд задумчиво созерцала меня некоторое время, затем склонилась над салатом. Человек, сидевший подле нее, положил вилку, установил голову в такое положение, чтобы выдающийся орлиный нос не мешал ему меня лицезреть, и высоким голосом, нарочито отчетливо произнося слова, сказал:
— Должен заметить, старший помощник, что ваше сравнение совсем не кажется мне уместным.
Обращение «старший помощник» должно было поставить меня на место. Герцог Хартуэльский значительную долю проводимого на борту «Кампари» времени тратил на то, что ставил людей на место. С его стороны это было довольно неблагодарно, принимая во внимание, что путешествие не стоило ему ни пенса. Против меня лично он ничего не имел, просто демонстративно оказал поддержку мисс Бересфорд. Даже тех, весьма значительных сумм, что он зарабатывал, заманивая стадо досужих туристов в свое родовое поместье, никак не хватало, чтобы расплатиться с долгами. В то же время женитьба на мисс Бересфорд разом и навеки ликвидировала бы все материальные затруднения. Бедному герцогу приходилось тяжело. Хотя умом он и понимал желанность мисс Бересфорд, непослушные глаза то и дело косились на экстравагантные, изобильные прелести и неоспоримую красоту платиновой блондинки, в очередной раз разведенной кинодивы, соседствовавшей с ним с другого боку.
— Мне тоже так кажется, сэр, — признался я. Капитан Буллен отказывался обращаться к нему «Ваша светлость», и будь я проклят, если соглашусь на подобные слова. — Я просто ничего лучшего в тот момент не смог придумать.
Он кивнул, удовлетворенный, и продолжил атаки на свой салат. Старый Бересфорд наблюдал за ним оценивающе, миссис Бересфорд — с улыбкой, мисс Харкурт, киноактриса, — с восхищением, а мисс Бересфорд так и не подняла головы с затейливо растрепанной прической.
