– Нет, анекдоты рассказывал и даже стих прочитал.
– Он еще и поэт?
– Не свои читал, но все равно! И вообще, он на артиста Безрукова немножко похож. Смотрел «Бригаду»?
– Не так чтоб внимательно.
– Ты что! Такой классный сериал!
– Сериал, может, и хороший, только в жизни все эти герои – сволочи и гады! Про это отец мой очень хорошо знает. Или у дядьки своего можешь спросить: ему Штанга до сих пор пытается руки выворачивать. Нет, ненавижу!
И только дома, разметавшись на простыне, перемежая попытку уснуть с охотой на тонко звенящих комаров, вспомнил я, какие планы строил на вечер. По нынешним меркам всего ничего – попробовать поцеловать Ольгу. Но куда там! У калитки усадьбы Вячеслава Петровича Бабченко мы расстались не то что без поцелуя – даже о следующей встрече не договорились. Дежурные «пока-пока», брошенные друг другу, они ведь ничего на самом деле не обещают.
* * *
Утро началось с того, чем кончился вечер, – со стыда. Как в детстве, хотелось, чтоб ничего вчерашнего просто не было – ни «Матрицы», ни Сереги, ни ремня. Но все оставалось со мной, в моей мелкой душонке и пустой голове. Сверху и снизу они давили на сердце. И теперь я, кажется, понимаю, как это, когда оно болит.
И я придумал себе наказание: я должен уйти от любви к Ольге. Это будет честно. Лузер пролетает – это закон не только каменных джунглей, но и сосновых. А поэтому с охотой, дотоле мне несвойственной, неспешно выгулял обалдевшего от нежданного счастья Роки. Потом на расслабухе завтракал, уткнувшись в толстенную книгу «Гарри Поттер и Дары Смерти», которую одолжил на недельку Мишка Порохов. И даже к вышке не пошел отрабатывать ежедневную спортивную программу. Наказывать себя – так по полной программе, чтоб никаких удовольствий!
Вот-вот английскому очкарику с метлой должен был прийти очередной кирдык, но мысли мои нет-нет да и уходили от захватывающего текста к своей унылой житухе. И вот что я подумал: получилось бы у меня вообще что-нибудь с Ольгой, если бы не настойчивая помощь Левы? По большому счету он практически заставил меня ходить с его сестрой.
От дум и от книги отвлек знакомый треск мотора, подгоняющего двухколесного скакуна. Легок на помине! Выглядываю из-за шторы в окно – так и есть. Красная «Ява» у калитки. Примчался, да не один, рядом в шлеме Ольга.
Одним прыжком метнулся от окна к столу, намереваясь убрать следы завтрака и спрятать ярко-оранжевую детскую книгу. Но придумал другое. Взял корзину, с которой мать обычно ходит за покупками, смел с холодильника в карман мелочь, оставленную на хлеб, и выскочил во двор, прямо навстречу Леве.
– Куда с утра пораньше? – весело спросил он.
– Да вот, матушка за хлебом напрягла, – так же весело вру в ответ.
Подошла и поздоровалась Ольга.
Ответил.
– Нырять собираешься? – спросил ее кузен.
– Да надо бы.
– Так возьми Ольку: она попробовать хочет…
– Ну тебя, Левка! – перебила она брата. – Я сама скажу, если надо!
А у меня душонка воспряла и стала снова полноценной душой: значит, я все-таки с ней.
– Как договоримся? – спрашиваю деловито. – Где и во сколько?
– А нигде, – говорит она, – я с тобой прошвырнусь по вашим дремучим закоулкам.
Лева возмутился как истинный патриот:
– Будто у вас закоулков нет! Тоже мне – москвичка ленинградская!
– Не надо ля-ля!
Оставляю корзинку на веранде – «хлебная» отмазка не понадобилась, – запираю на замок дверь. Все трое выходим на улицу.
Через приоткрытую соседскую калитку, ведущую в усадьбу наших родственников, тоже с фамилией Величко, Коли-кривого, его жены и детей, выскочил дог Лаки. Ольга ойкнула и спряталась за меня. Я замахнулся на пса, и тот шарахнулся в сторону.
– Эк он сиганул! – воскликнула Ольга. – Ты что, его бил в детстве, а, Роман?
– Я-то нет, но песик страху натерпелся.
А следом за Лаки вышел его хозяин, молодой бандит Гендос, по паспорту Геннадий. Из всех бандитских примочек у него были только златая цепь средней тяжести на средней по мощности шее да бэушная тачка «Порше-Кайен».
Обычно Гендос меня не замечает, но тут подошел. Руку, правда, пожал только Леве, нам с Ольгой лишь кивнул важно.
– Как оно, братан? Ко мне? – спросил он у Левы. – Что «ПедиРос»? Разрулили вчера?
– Не вышло пока.
– Надавить надо, – веско сказал Гендос.
– Кто ж давить будет? Мы с батей?
– Лады, я перетру со Штангой.
«Если допустят к нему», – мысленно добавил я.
Гендос пошел, насвистывая, разыскивать пса. Лева завел мотоцикл и укатил, бросив мне на прощание:
– Посматривай там: вода шуток не любит.
Мы с Ольгой пошли по улице в сторону озера. Спутница моя оглянулась на кусты, возле которых Гендос поругивал свою собаку.
– Так как он страху натерпелся, песик этот?
– Ты про Лаки? Гендос раньше своего дога выпускал на улицу без всякого намордника и присмотра. Носился этот черт, как лось по кукурузе, народ пугал. А недалеко здесь старики живут, родители одного начальника коммунальных служб. Службы эти не только за трубы отвечают, но еще и собак бродячих отлавливают. Вот начальник по просьбе своих стариков приехал как-то и говорит Гендосу: типа намордник надо надевать, водить на поводке такое большое животное. Гендос, естественно, по понятиям: «Пошел ты!..» На том и разошлись. На следующий день Лаки опять носится по всей Набережной с клыками наперевес. И тут подъезжает спецмашина, вылезают два мужика с петлями на длинных палках. Захомутали Лаки и увезли. Гена два дня не мог собаку сыскать, потом кто-то сжалился, подсказал. Сначала Гендос прикатил к начальнику весь на понтах. А начальник бумагу под нос: все по закону, собака опасная, без присмотра. Собака в приюте. Сначала штраф, потом свобода. Пришлось Гене платить. А Лаки как поночевал с дворнягами и прочими бездомными приблудами, как погрызли его там – совсем сломался, даже за кошками не бегает. Получилось, как в человеческой тюрьме. Уже полгода прошло, а пес никак не оклемается.
– Жалко собачку!
– Да плевать! Какой хозяин, такая и собака.
– Похоже, хозяина ты тоже недолюбливаешь, – проницательно заметила Ольга. – Он ведь тебе родственник?
– Это ничего не значит! Гендос мог быть мне трижды родным братом, но он теперь та же «бригада», что у любимого твоего Безрукова. Только не киношная, а настоящая. Да и вражда у нас давняя…
– А почему ты сегодня такой злой?
– Я?!
– Не якай! Что я, не вижу.
– Мне пока не на кого злиться.
– Почему – пока?
Вот же любопытная!
– Просто так. А что?
– А мне кажется, что тебя вчерашняя история задела.
– А тебя?
– Меня нет. Потом даже смешно было. А вечером думала, что и мне ремнем достанется.
– У нас мальчики девочек не бьют!
– Ну-ну! Куда мы идем?
– Нырять.
– А магазин?
– Потом, – отмахнулся я.
Я уже прикидывал, как построю первый урок ныряния для Ольги. Сначала, конечно, надо проверить воду, поэтому мы окунемся на пологом участке нашего пляжа. Это нужно еще и для того, чтобы охладить тело перед нырянием на глубину, где может схватить судорога. Потом я, как настоящий внимательный учитель, поднимусь с ней вместе на вышку и, наверное, разок-другой прыгну с ней вместе.
Фиг там! Не прыгну…
* * *
Мог бы заметить и раньше, что возле нашей вышки толпа нарисовалась сегодня непривычно большая: столько ныряльщиков на нашей вышке никогда не было со дня основания. И еще. Если кто и приходил сюда, то в соответствующем месту виде – майки, шорты, но главное – плавки или трусы для купания. Здесь ныряют и плавают. И больше ничего.
Десять ребят, встретившие нас в преддверии вышки, пришли сюда не прыгать и не плавать. У меня заныло где-то возле сердца от неприятных предчувствий. Скоро предчувствия сменились уверенностью: неприятности будут. Вот они, в лице прислонившегося к стволу сосны дружка моего Сереги. Он спросил, типа улыбнувшись:
– Что, амфибия, не ждал?
– Привет, Серый.
– Не серее тебя!
– Ты о чем?
– По черепу кирпичом! Вечер хорошо помнишь?
– Нормально.
Так я и думал: Лева вчера развлекался, а отдуваться сегодня мне.
– Натравил своих псов на меня, да? – заводил себя Серега.
– Послушай, сперва ты ушился с дискача, а меня не предупредил…
– А потом ты нашел мордоворотов!
– Ты знаешь, что у меня нет знакомых мордоворотов.
– Откуда? Может, завел за лето.
– Короче, что ты хочешь предъявить?
Ненавижу этот поганый бандитский лексикон, но все чаще понимаю: добрая половина моих сверстников другого наречия просто не просекает.
– Ого, какой крутой!
Вот и Серега уже не знает, что и как говорить в соответствии с выбранным стилем. Поэтому переключил внимание на единственную девочку в этой недоброй мальчишеской тусе.
– Привет, Оля!
– И тебе не кашлять.
– Не испугалась вчера?
– Кого? Извини, Серенький, у меня с юмором туго. Я так понимаю, ты из-за вчерашнего с равновесия съехал?
