Мой муж. Неужели она выкрикнула эти слова, когда ее охватили последние содрогания, принесшие пик облегчения? Губы Аарона были прижаты к ее горлу, он входил в нее собственным обильным извержением, добавляя восторга к ее оргазму и продлевая его, пока они оба не замерли, бездыханные, опустошенные, насытившиеся.
Магдалена с радостью приняла тяжесть его тела, покоившегося на ней, и крепко удерживала его. Ей не хотелось, чтобы закончился миг такого полнейшего слияния, хотя она и знала, что это должно произойти. Постепенно его дыхание стало ровным, и она почувствовала, как он оставил се лоно и скатился на спину. Она понимала, что это не только физическая потеря, и слова Аарона лишь подтвердили ее жестокие предчувствия.
Что ж, дело сделано. Ты моя жена, и ни твой отец, ни наш суверен, ни церковь не смогут расторгнуть наш брак, – Он говорил тихо, словно у него была заготовлена длинная речь и ему необходимо ее произнести и остудить таким образом свою кровь, которую она воспламенила. Он невидящим взглядом всматривался в грубые балки из красного дерева и соломенные плети на потолке, чтобы не видеть ее наполненные болью глаза. «Я не стану жертвой ее колдовства!» – подумал он. Эта мысль стучала у него в голове, и все же он трусливо почувствовал, как она молча отвернулась от него и свернулась в маленький беззащитный клубочек, как раненый котенок.
Чувство вины и злость боролись в Аароне. Он натянул на них обоих простыню. Потом он почувствовал необъяснимое желание приблизиться к ней, защитить ее своим телом. Он прижал ее спиной к своей груди, зарываясь лицом в мягком сладостном облаке ее волос.
Несколько мгновений они лежали очень тихо, каждый боялся дышать. Сон в конце концов завладел ими.
Аарон проснулся с первыми лучами рассвета, пробивавшимися туманно-золотыми полосками сквозь густую листву, обрамляющую окно. Он оторвался от мягкого тепла Магдалены и стал рассматривать ее, спящую. «Она такая нежная, такая беззащитная», – горько подумал он. Чувство вины стало терзать его при воспоминаниях о безудержной силе страсти, которая овладела ими в брачную ночь. Он осторожно коснулся ее, погладил своего врага, отвечая на такой невинный вид, который она искусно на себя напустила. Она была дочерью Бернардо Вальдеса, женщиной, которая сумела добиться привязанности его отца. Когда адмирал вынудил его жениться на ней, Аарон обещал себе покарать ее за то, что она преследовала его на Эспаньоле. Но вместо этого он снова поддался ее чарам. Годы уносились вперед мрачной чередой, а он все воссоздавал в памяти адский кошмар их свадьбы и не мог устоять и отказаться от своей жены, и вот теперь каждый раз испытывал мучительные приступы отвращения к себе.
Выпутав руку из ее каштановых прядей, Аарон тихонько встал с постели. Она была из семьи Вальдесов, а он поклялся уничтожить ее род – как Вальдесы уничтожили его родных.
– Адская свадьба, – прошептал он, потом открыл свой маленький кожаный баул и достал набедренную повязку и кожаные сандалии. Ему надо выбраться отсюда и обдумать свою задачу, чтобы найти какое-нибудь решение. Сейчас ему необходимо отдалиться от своей жены, и лучший выход – отправиться в деревню Гуаканагари и рассказать ему о своей женитьбе.
Магдалена зашевелилась, почувствовав, что оберегающее тепло Аарона исчезло. Она слышала, как он вставал с кровати, потихоньку бормоча какие-то ругательства себе под нос, медленно перевернулась и исподтишка наблюдала, как он идет через комнату. Его гибкое, мускулистое тело было великолепно.
Он двигался с волнующей грацией, не замечая своей наготы. И хотя поначалу темно-бронзовый цвет его кожи потряс Магдалену, теперь ей гораздо больше нравился его загар, чем бледность, так тщательно культивируемая европейскими аристократами, которые считали, что солнечные лучи вредны. На какой-то миг она мечтательно задержала взгляд на его чеканном профиле, на длинных локонах золотистых волос. Тело ее было напитано любовью, и это наполняло ее какими-то странно мирными ощущениями. Но потом, когда он стал надевать свою позорную таинскую набедренную повязку, настроение у нее испортилось.
– Куда ты идешь? – выпалила она обвиняющим голосом.
Он обернулся и посмотрел на нее, такую милую, взъерошенную ото сна. Она села посреди кровати, волосы струились по ее груди, как темное пламя, а глаза казались страдающими.
– Как это куда иду? Надо сообщить Гуакапагари – моему другу и лучшему союзнику адмирала – о возвращении Кристобаля. Наконец-то мы избавимся от Диего Колона как исполняющего обязанности губернатора!
– И ты должен объяснить своему другу и его сестре, что ты женился на женщине, которая приехала через океан, – с надеждой и обидой в голосе сказала она.
Аарон смело выдержал ее взгляд. Он стоял посреди комнаты, широко расставив ноги. Из-за длинных волос и почти нагого тела он был похож на дикаря, огромного, зловещего. На лице у него было суровое, мрачное выражение.
– Я обдумал, что мы будем делать с нашим браком. Мы оба повязаны. Твой отец не может не принять это во внимание. Призрак монастыря, если он когда-либо смутно вырисовывался, больше тебе не грозит. Если хочешь, ты можешь вернуться в Севилью под защитой моего имени. На сегодняшний день я не слишком богат, но скоро…
– Нет! – перебила она, но остановилась, не позволив себе унижаться, говоря, что не хочет уезжать от него, что она любит его. – Ты просто хочешь убежать от меня, так что можешь возвращаться к своим дикарям. Как ты сказал, муж мой, мы оба повязаны этим браком. Я не буду смиренно смотреть, как ты предаешься любовным утехам. Он удивленно приподнял брови:
– В Кастилии ты была вольна делать все, что угодно. Может, король возьмет тебя назад?
Он увидел, как она сжала кулаки, вздрогнув от его жестоких слов. Какие бы ни испытывал чувства Аарон к Магдалене, он прекрасно знал репутацию Фердинанда Трастамары, который был грубым и ненасытным любовником. Аарон вздохнул, подошел к кровати и уселся с ней рядом.
Прости меня. Кажется, я либо говорю обидные, злые вещи, либо похотливо нападаю на тебя. В нашем браке третьего не дано. Для нас лучше жить по отдельности.
– Мы не можем поступить так, пока я не вернусь под благовидным предлогом домой, иначе ты нарушишь слово, данное адмиралу, и вернешься жить к таинцам. Ведьма она, а не я, Аарон, это она так властвует над тобой. Ты возвращаешься, чтобы посмотреть, не твое ли дитя она родила. Не делай этого!
– Это, кроме всего прочего, тоже беспокоит меня, но в любом случае наш брак будет расторгнут, если я дам ребенку свое имя.
– Значит, ты любишь ее и хочешь иметь от нее ребенка, даже если он не твой. Она имеет над тобой такую власть, которую не смогут разрушить ни адмирал, ни король и никто другой, – горько произнесла она.
