Эх, камера! И инженеры — тоже хороши. А не признаются, что оплошали. «Мы-де рассчитывали на воздух, только с добавкой кислорода...» Правильно, так и мы предполагали. Но потом-то они знали... Все равно не могу их осуждать. Энтузиасты, бескорыстно работали. Ошиблись.
Одни бесплодные сетования. Никак не научусь управлять собой. Теперь уже и поздно учиться.
Чего можно ожидать? Да всего, любое осложнение возможно у такого больного. Как страшно: «больной» и Саша. Совершенно разные люди, я о них думаю по-разному.
Еще до подключения машины может наступить сердечная слабость. Нет, это не очень опасно. Искусственное дыхание спасает, в мозг идет хорошая кровь. Потом — спайки. Уже думал, хватит. Были случаи, когда приходилось зашивать, ничего не сделав, из-за спаек. Сегодня нельзя. Сегодня надо до конца. Неужели до конца? Да, не могу, нельзя снять его со стола, ничего не сделав. Не зарекайся. Бывает, что невозможно.
Пока машина работает, ничто не угрожает. Неполадки? Исключено. Не помню случая, чтобы были рискованные положения. Все-таки эти девочки, «машинисты», хорошо работают.
Да, самое страшное — вдруг недостаточность аортального клапана? Тогда все затрудняется. Тогда два клапана вшивать — митральный и в аорту. Для него это безнадежно...
Было уже такое один раз. Не нужно вспоминать. Вшили два клапана, но потом... У него не должно быть. При первой операции не было, не могли же измениться аортальные клапаны за это время? Все бывает. Посмотрим еще историю болезни.
Перелистываю, ищу записи кровяного давления. По ним можно судить, хотя и не очень достоверно.
Нет, кажется, нет подозрений. Но редко меряли кровяное давление, черти. «Не хотелось его беспокоить лишний раз...»
Конечно, не хочется, когда человек все лежит и пишет и что-то думает... Все-таки он порядочно «не от мира сего». Схема, а не человек.
Не пора ли идти? Нет, еще минут пять-десять. Не нужно раньше времени являться.
«Не от мира сего». Но женился, любовницу имел. Ах, какая она любовница! Друг. И очень хороший. Впрочем, мало знаю. Так, прикоснется к тебе человек одним бочком, а ты пытаешься судить обо всем. Даже и он, Саша. Много было разговоров, но все показывали только одну сторону. Логика и фантазия. Интеллект подавляет чувства. Гипертрофия некоторых корковых моделей — «программ», употребляя его терминологию. Страсть к познанию — пожалуй, это главное в нем. Познание как моделирование. Количественное, поскольку он математик. Единственное, которое он принимал.
И больше ничего? Неужели только страсть к науке, все равно как порок — к женщинам или алкоголю? Не знаю. Поведение человека многообразно. «Много программ», как он говорил. Помнишь? «Для себя», «для рода», «для вида», «общества». Видимо, может быть разное количественное соотношение этих программ. Что значит — количественное? По числу часов, по числу мыслей? Не знаю. Ловлю себя на мысли — «спросить у Саши»... А если не у кого будет спросить?
Почему мне кажется, что все кончится хорошо? Думаешь, ты уже сполна получил свою долю несчастья?
Нет, я не верю в Бога. Все определяется людьми, все материально. Несчастные люди чаще всего виноваты сами: не могут предвидеть, не могут спланировать, соразмерить.
Довольно о счастье. Было уже разговоров достаточно: центр приятного, неприятного, адаптация, воздействия «снизу», «сверху». Инстинкты, подкорка, кора, увлекаемость — гипертрофия корковых моделей — смотри Сашины тетради.
Только все это «общие принципы». А вот как их реализовать — неясно.
Хочешь «рецепт на счастье»?
Ничего сейчас не хочу — только одного: чтобы остался жив.
Врешь. Много еще закоулков в душе, всяких тайных желаний. В некоторых человек и себе не признается.
Не будем уточнять. Пора идти.
Пора...
........................................................
........................................................
........................................................
Он умер.
Клапан перешили хорошо, но сердце запустить не удалось.
Умер.
День восьмой. Через два года
Ох, как я устал... Все труднее и труднее делать сложные операции. Кто-то в мозгу регистрирует: «Стареешь!»
Ничего! Еще повоюем! Если бы всегда так — жить бы можно. Мальчик уже проснулся, глаза открыл. Главные страхи позади.
Брось, еще многое может случиться.
О нет, теперь все налажено гораздо лучше. Опыт. Вот уже тетрады Фалло перестают быть проблемой. Точно известно, кого нужно радикально оперировать, кому сначала подготовительную операцию. Детишки уже редко умирают. «На уровне мировых стандартов...»
Закурить бы теперь...
Совсем ангел с крылышками. Не курю, не ругаюсь на операциях. Почти не ругаюсь.
Сегодня было трудно — там, около заднего полюса заплаты. Удержался. Хорошие швы получились.
Кофе. Чего она не несет?
Только и остается — кофе. Не прибедняйся — есть еще коньяк. Для облегчения жизни.
Вот идет. Какой приятный запах! Здорово постарела тетя Феня.
— Пожалуйста, Михаиле Иванович, кушайте. Устали небось? Дима говорил, что сильно трудно было... будто больше часу машина работала?..
— А ты все знаешь, старая.
— Ну как же. Все знают. Все слушают, пока машина стучит.
— Ладно, иди. Спасибо.
Кофе. Черный, горячий, сладкий кофе. Ароматный.
Прошло два года после смерти Саши.
Жизнь продолжается. Никто не покончил с собой, никто не бросил своих дел.
Ничего не изменилось?
Изменилось. Впрочем, со временем всегда меняется, иногда быстрее, иногда медленнее. Пока молод — живешь и ничего не думаешь — просто работаешь. По всем проблемам есть свое мнение, и кажется, что все понимаешь. Умный. Только потом осознаешь, что ты просто жил, и это было главным, а «проблемы» — только так, минутная забава...
Когда стареешь, начинаешь искать «смысл жизни», пытаешься понять окружающее. Но оказывается, что уже поздно. А потом убеждаешься, что и это занятие — тоже только времяпрепровождение, и что никакого изначального, заложенного природой, смысла жизни нет. У человека его столько же, сколько в дереве или у кошки. Есть структура, и есть программа.
Приходишь к этому — делается тошно. Но... не бойся. Ты уже так крепко привязан к тем вещам, над которыми думал, пока искал смысл, что остается только одно — продолжать. Модели в коре, которые этим ведают, это уже твои структуры, твои программы, твой смысл жизни.
Если тебе повезло и ты выбрал хорошую сферу деятельности — радуйся: тебе обеспечена порция счастья. Если выбрал плохо, ну что же — довольствуйся тем, что есть...
А что такое «хорошая сфера»? Они бывают разные — эти сферы. Но есть, мне кажется, общее качество: для людей. Разные: создавать машины, учить детей, писать стихи... Только чтобы была польза. Или чтобы ты был в этом убежден. Вообще и этого достаточно — убеждения. Однако трудно сохранить, если оно совсем на песке построено.
А год прошел. И второй.
И философия, кажется, уже давно сложилась, а живешь и перестраиваешься, колеблешься, уходишь в сторону, возвращаешься назад и немножко — вперед. А может быть, только кажется — «вперед»?
Хватит. Чем старше, тем больше страсть к рассуждениям. Иллюзия мудрости.
Если бы клапаны пошли...
Что же, сдвиги есть.
Сдвиги... есть, конечно. Сколько уже прошло у Ларисы? Три года. И у Тамары, Лены перевалило за два года. А уж много таких, которым год. Ничего.
Не идеально, но ничего.
А вот Саша умер.
Нет, еще совсем не идеально с клапанами. Они не изнашиваются, факт, но что будет с эмболиями? Прошлый год из пятнадцати три смерти. Досадные, при хорошем состоянии.
Если и у этих двух последних с новыми моделями будут эмболии — не знаю, что делать. Я придумал новые. Я!
А ты хвастун.
Ну и что? Я же тайно, про себя. И в самом деле, я предложил обшить пластиковой тканью весь ободок клапана, чтобы тромбы прирастали и не отрывались. Я или не я? А может, и не я. Мишка. Обсуждали вместе, не поймешь.
Брось, какая разница кто!
Как все-таки важно для человека тщеславие! Хотя бы внутреннее, чтобы сам себе мог сказать — «я!».
Нет. Прижать. Придавить.
Еще бы чашечку кофе выпить... Нельзя. Опять нельзя — сердцебиение. Кофеин.
Если бы оперировать более легких больных, результаты были бы хорошие.
Снова нельзя. Не имею права. Нет уверенности в клапанах. Подождем.
Ты уже совсем как старик — все «подождем» да «подождем». Они тем и отличаются, старики, что больше заботятся, как бы не оперировать. Смотри!
Нет. Еще нет.
Нормальная осторожность и расчет. Не чувствую себя стариком. Еще много всяких дел!
Умом рассчитываю — не так много лет впереди, а сердце не верит.
Клапаны довести — раз.
Камеры закончить — два. (Малая уже почти готова.)
Операционную новую — три. (Есть решение строить.)
А еще кибернетика? А модели внутренней сферы? А центр?
А потом, может быть, протез сердца?
Нет, не загибай.
Не приходит покой. Наоборот, все острее.
И еще: «трудные вопросы». Что такое человек? Общество?
Все-таки они сильно прояснились для меня за последние годы. Сказались размышления, беседы с Сашей. (Так и не читал последней тетрадки. Не дали. Обижены.)
