Ниже стояла подпись: «Барзюм».
Изумленная публика взвыла:
– Барзюма! Барзюма сюда! Где Барзюм? Что значит эта телеграмма, если он только что был здесь?
Тот, кто смог бы установить личность недавно выступавшего свидетеля, без особого труда понял бы суть произошедшего.
В то время, как великолепно загримированный под Барзюма Фантомас из непонятных пока что побуждений явился дать ложные показания, стремясь отвести подозрение от князя Владимира, настоящий Барзюм, вернувшись в Кельн и оказавшись в своем поезде, должно быть, действительно обнаружил нечто весьма странное и потрясающее, если решился послать телеграмму в судебные инстанции Гессе-Веймара, извещая об аресте женщины, известной как дочь Фантомаса.
В зале заседания стоял неописуемый беспорядок.
В то время как придворные толпились вокруг князя Владимира и поздравляли его с признанием невиновности, а также с раскрытием с его помощью преступника, в глубине зала, там, где толпился народ, раздавались недовольные и возмущенные крики, а также требования немедленно найти Барзюма, чтобы этот странный свидетель объяснил свое противоречивое поведение.
Увы! Барзюм исчез, испарился! Не дослушав до конца депешу, Барзюм-Фантомас поспешил стушеваться.
Узнав об аресте дочери, бандит страшно побледнел. Он вскочил в свою гоночную машину и помчался прочь из этого королевства.
В Глотцбурге пробило четыре часа.
Надо было кончать со всем этим правосудием, и начальник охраны приказал своим людям разогнать толпу.
Ударами в спину солдаты поторапливали задержавшихся.
Вдруг в одной из дверей произошла давка: столкнулись двое. Взглянув друг на друга, они одновременно воскликнули:
– Жюв!
– Фандор!
Глава 28
ДОЧЬ ФАНТОМАСА?
В тот момент, когда в столице Гессе-Веймара начался суд над князем Владимиром, цирковой поезд находился в Лаутербахе, на границе с Германией, у входа в туннель, заканчивающийся Дортом, первой железнодорожной станцией Гессе-Веймара.
В служившем Барзюму рабочим кабинетом купе находились двое: сам директор и наездница Могадор. Барзюм стоял, скрестив руки на груди. Пристально глядя в глаза девушке, он уже в двадцатый раз задавал один и тот же вопрос:
– Мадемуазель, я прошу, я требую, чтобы вы сказали правду, всю правду.
Устало пожимая плечами, но совершенно твердым голосом Элен отвечала:
– Мне нечего вам сказать, господин директор. Мне нечего вам сообщить.
– Извините, но я прошу вас объяснить, как вы попали в мой поезд, откуда прибыли и куда направлялись?
Подняв свои большие глаза на импресарио, Элен спросила, в свою очередь:
– Для чего это вам надо знать? И вообще, господин Барзюм, что значит этот допрос?
Последний вопрос вывел из себя обычно уравновешенного американца.
– Не вам, – заорал он, – это объяснять! Полагаю, вы догадываетесь – для чего!
– Нет, не догадываюсь, – твердо сказала Элен.
– Ну так слушайте!
Вопреки своему обычаю бешено жестикулируя, Барзюм подбежал к столу, взял телеграмму и издали показал ее девушке:
– Несчастная! Знаете ли вы, что это такое?
Девушка снова пожала плечами:
– Нет, не знаю.
– Так знайте! Это сообщение антверпенской полиции! Теперь вы понимаете?
– Нет, не понимаю.
– В самом деле? Что ж, тогда я объясню. Однако вы неплохо умеете притворяться!
Элен встала.
– Вы хотите меня оскорбить? – сказала она.
Девушка была готова уйти, но повелительным жестом Барзюм приказал ей сесть.
– Таким женщинам, как вы, – гневно, с металлом в голосе заявил он, – не приходится обижаться. Лучше перестаньте ломать комедию и признайтесь. Полиция известила меня, что вы, по всей вероятности, и есть та женщина, которая замешана в убийстве сэра Гаррисона. Я просто не в состоянии – черт побери! – разобраться во всех сообщениях, поступающих со всех сторон! Я никак не могу понять, жив или мертв этот князь Владимир! Ну! Отвечайте же! Являетесь ли вы той загадочной беглянкой?!
Легкая улыбка осветила лицо девушки.
– Да, я именно та женщина, которая замешана в антверпенском деле, – ровным голосом сказала Элен.
– Стало быть, вы – убийца! Это вы убили несчастных дипломатов? Но это не все! Я вас подозреваю еще и в совершении других преступлений!
Возмущенная Элен вскочила:
– Уверяю вас, господин директор, я невиновна. А ваши обвинения просто чудовищны!
Но Барзюм ей не верил. Не мог верить.
– Молчите! – заорал он. – Вы! Несчастная! Вы убили Гаррисона! Вы убили князя Владимира! И я абсолютно уверен, что именно вы, мадемуазель, убили моего бедного Жерара!
Это новое, внезапно нависшее над ее головой обвинение как бы придало Элен силы. Теперь уже она пошла в наступление и, вперя в импресарио свой энергичный ледяной взгляд, крикнула:
– Это неправда, господин директор! Я не убивала Жерара! Я не убивала никого! И мне ничего не известно обо всех этих темных делах! Клянусь честью!
Барзюма понесло.
– Ах, какая трогательная клятва! – кричал он. – Ах, как я ей поверил! Но нет! С меня довольно вашего вранья! Лучше признавайтесь!
Элен гордо тряхнула головой и произнесла:
– Даже если бы мне пришлось умереть, я не признаю ужасных преступлений, которые вы мне приписываете!
В ее голосе прозвучала такая искренность, что американец смутился.
– Однако, – проговорил он, – все складывается не в вашу пользу. Каждый факт – обвинение против вас.
– Обвинение не есть доказательство, господин директор.
– Доказательства… их вам представит полиция.
Наездница вздрогнула. Смертельно побледнев, она сказала прерывающимся голосом:
– Как? Вы собираетесь меня передать полиции?
– Вот именно, – заявил Барзюм. – И я это уже сделал. Мною направлена телеграмма в органы правосудия Гессе-Веймара. Я телеграфировал, что вы – преступница.
И тут же упрямо добавил:
– Мне в цирке не нужны убийцы! Это во-первых. А во-вторых, я сыт по горло всей этой жутью. Я уже не могу спать спокойно. Итак, да или нет? Вы признаетесь?
Элен снова отрицательно покачала головой:
– Мне не в чем признаваться.
– Тогда вам придется сегодня ночевать в тюрьме.
Эту угрозу Барзюм произнес решительно и неумолимо.
– Нет! – внезапно послышалось в купе.
Барзюм и Элен вздрогнули. Рядом с ними стоял человек, незаметно вошедший в кабинет. Его ответ на угрозу директора прозвучал спокойно и властно.
Элен резко обернулась, пытаясь понять, кто так своевременно пришел ей на помощь, и страх сковал ее…
Барзюм тоже поднял голову и от ужаса едва не потерял сознание.
Перед импресарио стоял человек, не узнать которого он не мог. Это был он сам, второй Барзюм во плоти!
Директор задрожал. Холодный пот выступил на его лбу. Слова застряли в горле. Однако оцепенение и ужас Барзюма длились всего несколько мгновений.
Он был взбешен.
– Кто вы такой, сэр? – крикнул он, подскочив к двойнику. – Что вам нужно?
Пришелец самоуверенно отвечал:
– Кто я? Никто… или кто угодно… как захочу… у меня сто лиц… и даже – ваше. А что мне нужно, Барзюм? Мне нужна свобода этого ребенка, моего ребенка!
– Фантомас! Это Фантомас! – закричала Элен, не дав бандиту закончить фразу. Она тяжело дышала, глаза блуждали.
Настоящий Барзюм отступил на шаг, едва заслышав зловещее имя. И ему вдруг все стало ясно.
Так значит, существуют два Барзюма? Он сам и этот, который на самом деле – Фантомас.
Теперь импресарио понимал происхождение всех загадочных событий, доводивших его чуть ли не до сумасшествия.
И все же он оставался несчастным директором цирка, не способным постичь всю глубину происходившего.
– Фантомас! – лепетал он. – Это Фантомас…
Тем временем бандит, Гений зла, подошел к нему вплотную.
– Вот именно, – куражился он. – Вот именно! Фантомас! И потому я вам приказываю… даю две минуты на размышление… две минуты жизни, Барзюм. Итак, отпустите этого ребенка. Элен должна быть свободной.
– Убийца! – взвыл Барзюм. – Никогда! Запугать…
– Тогда вы сейчас умрете.
Гений зла ухмылялся. Он стоял лицом к лицу с импресарио, который явно был не способен защищаться.
– Неужели, господин Барзюм, вы полагаете, что я спокойно позволю вам разрушать мои планы? Очень жаль. Несмотря на ваш умный вид, вы были всего лишь глупцом. Я сказал «были», потому что вас больше нет. Вы уже мертвы!
В руке Фантомаса сверкнул кинжал, и отточенная сталь прочертила в воздухе дугу. В этот момент страшный крик потряс бандита.
До сих пор молча наблюдавшая за мужчинами Элен вдруг бросилась к ним.
– Барзюм! Берегитесь! – крикнула она. – Уступите! Иначе он убьет вас!
Увы! Было поздно. Кинжал со свистом рассек воздух и опустился. Раздался глухой удар, а затем жалобно вскрикнул Барзюм: Его безжизненное тело рухнуло на пол.
