— Тихо! — Дирек прижал к губам палец, призывая всех собравшихся к тишине. — Вроде все нормально прошло.
— Еще бы не нормально. — Славик зло сплюнул на пол. — По-другому бы я всю эту контору штурмом взял. Человек десять бойцов организовали и устроили бы танец с саблями.
— Да тише вы! — Грецки наконец справился с кандалами и брезгливо отбросил их в дальний угол. Суровые браслеты звякнули пару раз звеньями старой ржавой цепи и затихли.
— Воды, — попросил я. Перед моими губами, будто из воздуха, материализовалась фляжка. Глотнул. Поперхнулся. Коньяк.
Откашлявшись наконец, я оперся о стену и с подозрением посмотрел на собравшуюся троицу.
— Господа, потрудитесь объяснить, что, в конце концов, происходит.
Первым взял слово барон.
— Извини, Дмитрий. Вышло так.
— Что значит вышло? — опешил я. — Меня к казни приговорили, вчера святоша приходил и брадобрей. Да я тут чуть с катушек не соскочил, а у них, видите ли, вышло!
— Если тебе станет легче, — Ярош выставил вперед квадратную челюсть, — можешь меня ударить. Стерплю.
— Буду я еще об тебя кулаки отбивать, — зло огрызнулся я. — Где вы раньше были, оглашенные?
— Не ори. — Зимин встал со стула и, подойдя ко мне, нагло экспроприировал коньяк. — Мы же тоже ни сном ни духом были, когда стража за тобой явилась. Сказать, что удивились, это слишком мягко. Я даже думал вынуть наш «Кипарис» да объяснить этим сапогам, кто тут прав.
— Прав «Смит и Вессон», — кивнул я. — Дальше.
— Что дальше. — Зимин замялся. — Не дали мне достать ствол. Гориллы нашего любимого босса на пол повалили и так продержали до того момента, пока тебя не увели. Прием, естественно, сорвался.
— А как вы здесь оказались?
Народ на площади взревел. Судья уже огласил приговор и из-под ног несчастного выбили табурет.
— А, это? Не обращайте внимания, господин негоциант. — Аморис наконец отлип от двери и сейчас сидел на корточках в углу. — Там заместо вас одного убийцу вешают. Застал жену с любовником и порубил их топором.
— Полун там, значит, вместо меня? — Я хмыкнул и взглянул на зарешеченное окно. Подходить ближе желания не было.
— Да хрен с ним, с висельником, — отмахнулся Славик. — Ты дальше слушай. Значит, отлепили меня от пола, думал, ребра переломают, пока мнут, да входит этот мерзкий старикашка и весело так ладоши потирает. Я ему: чего радуешься? А он, мол, все по плану. Теперь эти крысы должны совершить ошибку.
— Понимаешь, Дмитрий, — прервал Зимина Ярош. — Подольских имеет большие связи, в том числе и при дворе Его Величества. Каким-то образом он смог попасть к королю на прием и наобещать чего-то. Король согласился, и все, что происходило после, не более чем фарс. Подготовка к банкету, крах сего мероприятия, а также твой арест и сегодняшняя казнь. Старик рассудил здраво. Увидев умирающего льва, противники постараются добить его, поспешат, на волне эйфории от долгожданной победы, и обязательно вляпаются. Вот тут-то их всех и накроют, как в нашем мире, так и в вашем. Насколько я понял из разговора, у вас там должны выбросить на рынок какие-то ценные векселя, что послужит ударом по конторам противников. Тут рассекретить, там разорить. Два зайца одним выстрелом.
— А меня, значит, как тупого барана… — Я прищурился и скрестил руки на груди. — И что теперь?
— Пока ждать, — пояснил Грецки. — Аморис принес накладные усы и парик, выведем тебя из дома дознаний и поселим в неприметном месте. Дальше должны пойти аресты. На свой счет не беспокойся, королевская грамота, полностью оправдывающая твое честное имя, у меня в кармане.
Из статуса приговоренного я в один миг перешел в подполье, чему на самом деле был рад. Ну, во-первых, я остался жив. С этим преимуществом моего нынешнего положения, думаю, могут согласиться все. Задело отношение Подольских, чью приемную дочь я спас от смерти и вытащил из наркотического дурмана. Не задело даже, взбесило. Понятно, что все ходы он просчитал наперед, но что если не сложилось бы? Болтаться мне в петле и весело подергивать ногами? Я уж не беру в расчет моральную сторону дела. Творить подобное, в моем разумении, было попросту непорядочно.
Черт с ним, с Подольских, со всеми его планами и миллиардами на счетах. С ним я еще сумею посчитаться. У меня теперь отпуск. Вполне себе можно валяться в постели до полудня, есть от пуза да злоупотреблять спиртным. Не хватает пляжа и анимации, а так почти то же самое. Заселились мы в гостиницу на окраине, где на деньги представительства сняли целый этаж, строго-настрого наказав хозяину не заикаться о таинственных постояльцах, чем, очевидно, еще более разожгли любопытство персонала. Шторы на окнах были плотно задернуты, а на лестнице и в питейном зале постоянно дежурили люди Паруса, безмерно обрадовавшиеся внезапному воскрешению своего босса. То, что они не проболтаются, в том я был уверен абсолютно. Не того сорта люди, чтобы языки под хмелем развязывать. Крепкие, суровые, не раз битые жизнью, поступив в мою розыскную команду, они получили счастливый билетик и во что бы то ни стало решили удержать его в своих руках.
Аресты начались фактически сразу. Сначала был чуть ли не штурмом взят особняк немцев, где городская стража, кто бы мог подумать, нашла с десяток автоматов Калашникова. Затем на чем-то погорел Ли, а под конец и самый таинственный участник сговора попался на поставках некачественного сукна для мундиров королевских гвардейцев. Скандалы гремели на каждом углу. Гильдия торговцев с треском вышибала пришлых членов из своих рядов, занося имена провинившихся в специальные таблички и развешивая их на видных местах.
На поверхность всплывала бытовая техника, генераторы, боеприпасы и наркотики, а поддельного золота, коим иногда расплачивались нечистые на руку купцы, так вообще оказалось не менее тридцати бочек. Шельмовали с размахом, по-крупному шельмовали. Наконец и эта череда развлечений для городских зевак прошла и канула в Лету, и мне выпала возможность наконец выйти на свежий воздух.
Аморис и Зимин вызвались меня сопровождать.
Надев парадный сюртук, легкие брюки и мокасины, я прихватил с собой трость и в первый раз за текущий месяц ступил на гладкие камни мостовой. Нога уже не болела и полностью восстановила свои функции. От страшной раны остался бледный уродливый шрам, как напоминание о былых приключениях, так что трость я прихватил лишь в силу привычки. Спокойнее мне, что ли, с ней было?
— Предлагаю отпраздновать твое освобождение, — сразу заявил Зимин, поглаживая пухлый кожаный мешочек с золотыми кругляшами на поясе. — Гульнем на широкую ногу. Ты же главный негоциантский представитель нашего мира! Большая шишка по нынешним понятиям. В пору помощников нанимать, а то с потоком заказов не справиться.
— Работать на Подольских? — Я скривился, будто от зубной боли. — Вот уж спасибо за предложение.
— А что? — удивился вышагивающий рядом секретарь. С момента нашего с ним знакомства Дирек обзавелся приличной одеждой, купил часы, туфли с блестящими пряжками, отъел лицо и прочий филей и приобрел нежно-розовый цвет лица. В общем, зажиточный купец или промышленник. На того затравленного и робкого мастерового, что я увидел в тот день стоящим в цепях на эшафоте, он больше не походил. — Что такого? — вновь повторил Аморис. — Контракт с вами господин Подольских продлил на неопределенное время, пока ваша милость не изволит разорвать его собственноручно, без последствий и санкций.
— Да ладно бы контракт, — я вновь поморщился. — Сама эта фигура крайне неприятна. Такую мерзость совершить. Знали бы, что я пережил, вообще бы о нем не заикались.
— Извини. — Славик печально улыбнулся. — Не подумали как-то. Что делать теперь будешь?
— Шутишь? Да тут непаханое поле для деятельности. У старика свои планы, у меня свои. Надо бы с оказией к королевскому советнику заглянуть, испросить разрешение на одну любопытную штуку, а там посмотрим, как дела пойдут.
— Что за штука? — заинтересовался Славик.
— Интересная, — улыбнулся я. — Но чтоб не сглазить, пока говорить не буду. Подам в отставку, дождусь преемника, сдам дела с рук на руки, а вот тут моя мыслишка и пригодится.
Посидеть со вкусом, не нарвавшись на пьяную драку или тухлое мясо, в городе можно было во многих заведениях, но колоритностью и изысканностью блюд славилось только три. «Жареный олень» находился в восточной части города и был примечателен тем, что пускали туда только мужчин. Суровые вышибалы на входе пресекали любую попытку женского пола нарушить суверенную границу мужского клуба. Вторым по порядку, но отнюдь не по значимости, являлся кабак «Ушастый заяц». Забавно было не столько его название, сколько лень хозяина, не пожелавшего сменить табличку. Ранее в помещении была звериная ферма, и торговали тушками кроля. Сменился хозяин, сменился профиль, а косой на деревянной дощечке так и остался неизменным. К плюсам «Зайца» можно было смело отнести местное пиво, что варилось в двух кварталах в именной пивоварне хозяина, и удивительные супы. Третьим был «Бычий глаз», серьезный кабак, в лучших традициях ирландских пабов. Деревянные столы, бочки вместо стульев, богатейший ассортимент хмельных напитков и, по слухам, фантастические закуски. Называлось заведение в честь фирменного коктейля, придуманного персоналом. С трех кружек, говорили, валит с ног. С пяти — спишь двое суток. Десять кружек — смерть.
