― Внимательно в строю. Выводим на высоте пятьдесят метров… Вывели… Делаем горку, угол двадцать градусов. ― Посмотрел, как идут "Илы". ― Хорошо идем, Приготовили оружие! Салют секундной очередью! Пли!
Восемнадцать пушек и двадцать семь пулеметов, выдохнув из себя разом огонь и железо, рявкнули и смолкли.
Эскадрилья взяла курс на свой аэродром…
* * *
Разбудили Сохатого врывавшиеся в открытые окна звуки артиллерийской стрельбы. Не вставая с полужесткого диванчика, на котором он спал, Иван прислушался: стреляли зенитные пулеметы ДШК, стреляли автоматы, и в них вплетались отдельные хлопки выстрелов из ракетниц, после чего на сером предрассветном небе появлялись цветовые трепещущие отблески.
Зазвонил телефон, и Сохатый взял трубку:
― Товарищ майор! ― в ликующем, громком крике Иван узнал голос оперативного дежурного с командного пункта. ― Победа! Германия безоговорочно капитулировала! Поздравляю вас с победой, товарищ майор!
Иван слушал слова дежурного, как торжественную мелодию фанфар, играющих сигнал: "Слушайте все". Сердце его забилось сильно, часто, радостно, и он почувствовал на глазах слезы. Сделал глотательное движение, чтобы расслабить спазм, сжавший горло.
― Спасибо, капитан! Вот обрадовал так обрадовал. И тебя поздравляю. Салютуют, как я понимаю, победе? Радуются концу войны? Трудно, но надо бы как-то прекратить фейерверк, перестреляют друг друга.
― И командир полка требует стрельбу прекратить, только как это сделать? Пока не расстреляют патроны и снаряды, что под рукой, ― не успокоятся.
― Ладно. Я сейчас приду. Вышли дежурных на стоянки, чтобы за самолетами смотрели, а то сожгут какой-нибудь случайной пулей или осколком!
Сохатый как был, в трусах, выскочил с пистолетом в руке на крыльцо, чтобы запомнить неповторимый миг стихийного людского ликования. Толком не сознавая, что делает, вдруг сам поднял пистолет и расстрелял всю обойму.
Стреляя, он явственно ощущал, как с него стекает напряжение, и сразу стал лучше понимать тех, кто палил вокруг. Стрельба эта теперь ему уже не казалась безобразием и недисциплинированностью. На его глазах кипящая человеческая страсть выплескивалась сейчас через край"солдатских душ, стрельба оказалась как бы формой единения людей, которые не могли в молчании пережить нервное потрясение победы. Стрельба стала как бы аварийным клапаном, спасавшим их от перенапряжения, от других, может, более неблагоразумных поступков, которые они могли совершить в радостном безумстве…
* * *
Кончились и торжественный полковой митинг, и праздничный завтрак по случаю победы, но, к сожалению, не кончилась война… Часть разбитых и окруженных фашистских дивизий, оставшись без управления штаба армии "Центр", сдаваться не захотела. Судьба Праги и восстания была неясной. Местонахождение наших частей, идущих на Прагу, точно не известно, радиосвязь с ними прервалась.
* * *
Майор Сохатый летел офицером связи в Прагу. Не зная обстановки в городе и на аэродромах, летел для того, чтобы разузнать и сообщить ее командованию фронта. Необычная ответственность задания волновала его: сведения, добытые воздушной разведкой, на сей раз не годились; нужно было садиться на какой-то аэродром, расположенный в городе или вблизи него, чтобы путем личного общения с кем-то из восставших или из своих командиров, если они уже в Праге, прояснить обстановку и немедленно передать ее по радио.
…Одинокий "Ил" в окружении восьмерки "Яков" шел над Дрезденом, и вид этого города на какое-то время отодвинул размышления Сохатого о посадке в Праге. Собственно города, его центра не было. Иван разглядывал обгоревшие, закопченные до черноты развалины, которые до налета английских и американских бомбардировщиков были дворцами, кирхами, конторами, магазинами и жилыми домами. Подумав о том, сколько десятков тысяч трупов находится еще под плывущими внизу развалинами, он представил Прагу с ее баррикадами и возможными уличными боями. "Город сохранит в целости только скорость нашего движения к нему, ― подумал он, ― только разоружение фашистских частей, иначе они в слепой злобе проигравших взорвут его, как готовились взорвать Краков".
Дрезден остался позади, и на Ивана надвинулись уже знакомые ему горы. Он взял крупномасштабную карту района Праги и стал рассматривать нанесенные на ней аэродромы, думая, где выгоднее и безопаснее сесть. Разглядывая реки Лабу и Влтаву, дороги, идущие к городу, он представил возможный путь наших танков и пришел к выводу, что выгоднее всего ему садиться западнее или северо-западнее Праги, так как в этих районах самая большая вероятность встречи со своими войсками. Принятое решение подействовало успокаивающе, и он занялся навигацией и организацией будущего радиомоста, помня, что связь для него сейчас равноценна жизни.
― Трехсотый, ― вызвал он командира истребителей. ― Как меня слышишь? Я ― двести двенадцатый!
― Двести двенадцатый, хорошо слышу.
― Слушать меня внимательно. Связь с аэродромом вылета и мною будем держать по цепочке: первая пара "Яков" дежурит над Дрезденом и держит связь с аэродромом вылета и со второй парой. Вторая ― южнее перевалов, город Усти, третья ― над аэродромом посадки, который выберу, высота всем ― пять тысяч метров. Последняя пара идет со мной и с высоты пятьсот метров прикрывает посадку, а в случае чего, обеспечивает и взлет. Если понял, ставь ребятам задачу, распределяй места!
…Как и три дня назад, на подходе к перевалам висели кучевые облака. Они втягивали в свои чрева нагревающийся от гор воздух, раздавались вширь и в вышину. Восходящими и нисходящими потоками "Ил" Сохатого подбрасывало, кидало вниз и валило с крыла на крыло. Иван, чтобы избавиться от болтанки, вывел самолет за облака. Но через несколько минут облака как ножом отрезало, и майор снова испытал ощущение зависания машины в безбрежном лазоревом, без единой облачной крапинки небе.
"Граница! Видимо, всегда было так, будет завтра и послезавтра, подумал он, ― пока не сдвинутся с места хребты и не затухнет солнце. Горы своей грудью будут закрывать Чехословакию от более холодного северного воздуха, давая ей возможность чувствовать себя южной страной".
― "Маленькие", иду ближе к земле. Буду смотреть, что там происходит. Меня не теряйте.
Сохатый прибрал мотору обороты и круто повел машину вниз, старательно рассматривая лежащую под ним местность в поисках признаков войны, ― пожаров и зенитного огня видно не было. Вскоре на дорогах заметил войска и еще больше снизился. Убедился, что видит своих. Солдаты и офицеры махали приветственно руками, кричали что-то радостное. Шли, ехали и указывали ему только в одну сторону ― на Прагу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
