— И не только сейчас, милая Линда.
— А ты понимаешь, почему сегодня мы смогли любить друг друга, хотя раньше нам это никогда не удавалось?
— Теоретически я могу объяснить. Я ведь знал о наших прошлых жизнях и понимал, как складываются наши сегодняшние отношения. Я мог более активно вмешиваться в нормальный ход событий. И, конечно, современная мораль отличается от морали прошлых веков. И сто, и восемьдесят лет назад тебе не позволили бы остаться без присмотра мудрых родственников. У меня не было бы возможности соблазнить тебя за то короткое время, что мы вместе.
— Значит, сегодня я вела себя как бесстыдная дерзкая девчонка.
— Это ничего не меняет. — Он провел руками по ее спине и приятно округлым ягодицам. — Когда живешь в наше время, у тебя есть определенные преимущества.
Вытянувшись, она потерлась о его тело.
— Думаю, тебя можно отпустить.
— Если бы ты не отпустила меня, мы надолго остались бы в этой постели. Ты готова?
— Я думаю, нужно спросить, готов ли ты?
Она напряглась, сжимая ногами его тело, и он почувствовал, как кровь быстрее побежала в жилах, и медленно вошел в нее.
— Вижу, что ты готов, — задыхаясь, выговорила она.
— Мы могли бы поговорить.
— Да, могли бы. — Она пошевелилась, ее движения стали более медленными, и у него перехватило дыхание.
— Ты снова пытаешься руководить мной.
— Разве это плохо?
— Нет.
Она поцеловала его подбородок, потом коснулась губ.
— Нам не нужно пользоваться предохранительными средствами.
— Да, все в порядке.
Он замер.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что сейчас я, вероятно, не забеременела. А если забеременела, то ничего страшного.
— Ничего страшного? — в замешательстве спросил он, чувствуя некоторый страх. Он не любил неожиданностей, а от этой женщины можно ждать любых сюрпризов.
— Что ты хочешь этим сказать — ничего страшного? — повторил он.
— Не сердись. Раньше я никогда не думала о ребенке. Но от тебя, Гифф, я хочу ребенка.
В волнении он закрыл глаза, не в состоянии определить, что он сейчас чувствовал. Он никогда не думал, что у них с Линдой может быть ребенок. Он думал только о том, как сложатся их отношения, как поразить Морда. Он не представлял, что произойдет, когда они с Мордом встретятся лицом к лицу. Если он потом останется жив…
— Гифф, ты расстроился?
Он открыл глаза.
— Нет, я не расстроился. Однако я… ты снова… заставила меня потерять самообладание. Заставила почти сойти с ума от желания. Было бы просто великолепно, если бы у нас был ребенок. Такое даже трудно представить.
— Тогда сделай это. — Нагнув его голову, она покрыла поцелуями его лицо.
— Сегодня был удачный день, — сказала Джерри, откинувшись на сиденье. Она взглянула на Джона, удивляясь, что смогла простить его после той ужасной ночи. Но он казался совершенно нормальным, был вежливым, с интересом осматривал достопримечательности и честно старался сделать все, чтобы они хорошо провели время.
— Да, я тоже получил удовольствие.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Отлично. — Он сверкнул белозубой улыбкой на загорелом лице.
Он прекрасно выглядел в свободных рыжевато-коричневых брюках и темно-зеленом пуловере — преуспевающий, уверенный в себе молодой человек, которому не о чем беспокоиться. Ей хотелось надеяться, что события прошлой ночи не повторятся. Даже воспоминание о его настойчивых ласках заставляло ее съеживаться от страха.
— Что это ты хмуришься?
Она повернулась к нему.
— Да так. Просто немного разболелась голова, — уклонилась она от прямого ответа. — Вероятно, слишком много была на солнце.
— Да, сегодня жарко.
— Не жарче, чем в Сент-Огастине.
— Ты права. Там тоже было жарко, а солнца больше, чем достаточно.
Джерри отвернулась и стала следить за дорогой. Странное замечание. Он вырос в Сент-Огастине, а сказал о нем так, словно признавал, что в этом городе тропический климат.
— Надеюсь, Линде удалось отдохнуть сегодня, — беззаботным тоном заметил Джон.
— Думаю, да. Если никто не надоедал ей, она, вероятно, весь день спала.
— Надеюсь, ты не очень устала.
Джерри замерла. Замечание Джона могло и ничего не значить, но она предположила, что вечером он собирался заняться с ней любовью. А она не знала, готова ли к этому.
— Я немного устала. И сказала, что у меня болит голова.
Джон вздохнул, словно сочувствуя ей.
— Плохо. Может быть, мы с Линдой отправим тебя пораньше спать. Как ты думаешь, она дождется нас и развлечет меня?
— Это зависит от того, что ты имеешь в виду, — холодно сказала Джерри. — Разумеется, она не будет петь и плясать для тебя. На музыкальных инструментах она тоже не играет.
Джон рассмеялся:
— Я думал, мы просто поговорим.
— Будь уверен — вы можете только поговорить. — Джерри постаралась подавить возникшее у нее чувство ревности.
Линда, сама не зная этого, была сексуально очень привлекательна, она просто притягивала мужчин — всех мужчин, даже тех, кто был обручен.
— Ты, кажется, ревнуешь? — Джон довольно усмехнулся. — Линда — привлекательная женщина.
— Да, и моя лучшая подруга.
— Кстати, о друзьях. — Выражение лица у Джона изменилось. — А что ты знаешь о ее друге — Гиффе?
Джерри пожала плечами:
— Не много. Она встретила его здесь, этим летом. Он снимает дом неподалеку.
— А кто он?
— Писатель, пишет исторические романы. — Джерри невесело усмехнулась. — Сначала я думала, что он очень подходит Линде, ведь они оба увлечены историей. Но отношения у них не сложились.
— Значит, они больше не встречаются?
— Не знаю.
Хотя, как ей показалось прошлой ночью, они встречались. Гифф вел себя как человек, привыкший распоряжаться, а Линда слушалась его и, казалось, с радостью выполняла его указания. Это было не похоже на Линду. Может быть, Линда считала его вправе распоряжаться из-за того, что произошло с Джерри, а, может, просто любила. Джерри не знала, ведь у них не было возможности поговорить.
— Линда предназначена для кого-то особенного, — твердо сказал Джон, щурясь от яркого солнца и ветра, дувшего в лицо.
Как странно. Джон едва знал Линду и почему-то так заинтересовался ее отношениями с Гиффом.
Почему Джон вообще думает о Линде?
Джерри смотрела в окно машины, на проплывавшие мимо сосны и высокую траву, росшую вдоль дороги. Их отношения с Джоном всегда были прямыми и откровенными, а дружба с Линдой — простой и искренней. Почему же все изменилось и стало таким… странным?
