— Так вот, Амстердам у меня всегда ассоциировался с тощим, нездоровым подростком. Рыжим, некрасивым, бледным. Этот парень всегда курит траву и одевается кое-как, бродит под мостами в поисках халявного бухла и приторговывает краденым. Еще он каждый день протирает медные ручки на дверях своего особняка, доставшегося от впахивавшего как вол прадеда. Он сам уже точно не помнит, зачем нужно протирать эти чертовы ручки, но делает это все равно, то ли из уважения к предкам, то ли просто по привычке.
Надин не перебивала, просто слушала, грея в руках чашку с витаминизированным соком.
— Дома у этого парня просторно, всегда шумно, но порядок, тем не менее, казарменный. То есть в гостиной могут расслабляться таблетками два десятка человек, а на кухне по щиколотку пива и чая, но спроси у него, где хранится сахар или стиральный порошок — и он ответит. И будь уверена, все будет на месте. Противоречивый тип, конечно, но и привлекательный тоже. Понимаешь, о чем я?
Надин задумчиво улыбнулась.
— Так и есть, — прошептала она, — так и есть, в общем-то… у тебя меткий глаз. Цепкий, внимательный, как и ты сам. Я помню, когда мы еще жили там, мне всегда это в тебе нравилось. Давно это было, как же давно…
Защемило на секунду сердце — резко, требовательно. Сволочь. Какая же он сволочь все-таки. Ветер утих, наступила удивительная тишина.
— А как у тебя? — тихо спросила девушка. — Здесь это ритуальная фраза, и никто не ждет на нее ответа, но я помню, что у вас там все по-другому, все совсем, совсем иначе, и вопросы задают для того, чтобы узнать что-то по-настоящему. И я говорю это потому, что хочу знать.
«Вот оно, — подумал он. — Вот оно — настоящее.»
— Если сложить в кучку события, что случились после того, как я пришел из армии лейтенантом и узнал, что ты — ну, не дождалась — то получится не так уж много. Пошел в науку, я еще со школы участвовал в конференциях, ты помнишь… После аспирантуры немного помаялся дурью… сейчас работаю в одном из наукоградов — должность не из высоких, но работа по-настоящему захватывает, энергетика, термояд, дейтериевые реакторы, безнейтронные реакции… ну, тебе это, наверное, неинтересно.
— Наоборот, — покачала головой Надин. Она о чем-то размышляла. — Мне писали, у тебя после армии были какие-то медицинские проблемы, депрессия, даже в больнице лечился.
— После армии, — сказал Олег без выражения. — Писали, значит. Да-да-да…
— После меня, — отрезала Надин. — Писали и умоляли вернуться. И мы не будем сейчас снова поднимать эту тему — что сделано, то сделано. Но я рада, что ты сумел все это пережить, переступить через глупые детские воспоминания и начал жить дальше. Потому что именно это умение и привело тебя туда, где ты сейчас. В Немо-центр города Амстердам, центра свободной экономической зоны Нидерландов. И именно оно сделало тебя тем, кто ты есть.
— Младшим научным сотрудником? Невротиком-недоучкой?
— Может быть, и недоучкой. Может быть. Но ты здорово увлечен и мотивирован, умеешь придумывать красивые образы и разбираешься в людях и жизни. Поэтому у меня к тебе возникло одно предложение. То есть я думала над этой идеей уже давно — поэтому отчасти и решила сегодня с тобой встретиться — но окончательно она оформилась буквально только что. Рассказать?
Олег сидел с вежливым, каменным лицом. Крайний индивидуализм, — напомнил он себе. — Крайний индивидуализм и скука. И еще жажда новых впечатлений. Гремучая смесь.
— Я немного пишу сейчас, — официальным голосом сказала Надин. — Ты мои жалкие пробы наверняка не читал, но тренды таковы, что мода на художественную литературу возвращается. Конечно, не на классику, она безнадежно устарела, художественно и идеологически… Речь о современной прозе — искренней и настоящей. От простых людей, для простых людей. Понимаешь?
— Думаю, что понимаю.
— И я задумала написать… не блог, конечно, но что-то вроде этого. Заметки от лица человека, живущего в Советском Союзе. В самом сердце возродившейся красной империи! Это свежо, и это необычно, и это наверняка будут читать. И даже платить за чтение, со временем. Если дело пойдет, то на одной рекламе я смогу зарабатывать верные пару тысяч в месяц, а это совсем немало по нынешним временам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я вижу, в чем здесь трудность, — признал Олег.
— Конечно, видишь, Хельги-бой! — от волнения Надин забыла, как правильно строить предложения, в речи прорезался акцент. — Я не была в Союзе уже Астарот знает сколько лет, и забыла почти все из того, что помнила. Мне нужен источник изнутри!
— Неужели в Сети мало информации?
— Сети? А, в «Сфере»… Нет, конечно, скорее, наоборот — информации так много, что отделить реальные факты от вымысла почти нереально. Плюс пропаганда — ваша, я имею в виду… Разобраться сложно. Нужен трезвый взгляд.
— И им стану я, — кивнул Олег. — Живой источник информации о жизни в тоталитарно страшном Советском Союзе. Я понял и готов пойти с тобой в этот великолепный крестовый поход за суровой правдой жизни для простых людей. За разумный процент, конечно.
— Отлично, у тебя уже получается! — она даже в ладоши захлопала, тонкий пластик вирт-перчаток издал странный сухой шелест, словно затрепетали слюдяные крылышки стрекозы. — Тогда мы начнем прямо сейчас! Я планирую писать историю от лица молодого парня по имени Святослав, живущего в Сибири, на последнем этаже старой аварийной девятиэтажки, которая стоит где-то на окраине затерянного в тундре городка Нинск…
— Жилье старше пятидесяти лет у нас теперь сносят, а девятиэтажные дома давно не строятся, неэкономно, так что лучше указать шестнадцатиэтажный жилой дом — такие еще кое-где остались.
— Пускай шестнадцать… — Надин шевельнула пальцами, внося поправки в черновик виртуального текста. — Нинск когда-то был крупным научным центром, но в настоящее время все институты и лаборатории закрыты или перевезены в Москву. Научные городки по всей стране переживают не лучшие времена.
— Это не совсем так, в Москву ничего не перевозят, наоборот — активно разгружают ее от нагромождения учреждений и корпораций. А научные городки, кстати, массово строят новые — старые переполнены. И знаешь… назови город Новосибирском, что ли. Я там бывал, даже работал с полгода, могу давать предметные замечания, с привязкой к местности, что называется.
— Здорово! — с чувством сказала Надин и отослала ему целую россыпь радостных аплодирующих смайликов. — Видишь, как здорово уже все пошло! Я даже укажу в шапке текста, что основано на реальных событиях… нет, так не пойдет — что описываемое вдохновлено реальными событиями, тогда не смогут придраться. И еще укажу, что у меня был реальный консультант, проживающий в Союзе. Обязательно укажу. Это еще больше увеличит монетизацию.
— Рад, что все так хорошо складывается, Надин, — слова дались ему легко, он и правда был рад. И уже близко, так близко…
— С тобой все в порядке? — Надин после паузы снова сфокусировалась на нем. — Выглядишь слегка взбудораженным.
— Нет-нет, все в норме, — сказал он. — Просто… поздно ведь уже совсем. Заведение должно закрываться, наверное. Нас не погонят отсюда?
Надин рассмеялась. Звонко, весело.
— Я все забываю, какой ты бываешь иногда смешной. Такой… озабоченный тем, чтобы не причинить кому-нибудь неудобств. Нет, конечно, мы же свободные люди, а он — всего лишь не очень новый торговый робот. А возможно, экономический мигрант, я не разглядела — так что он обязан обслуживать точку, пока есть клиенты.
— Жестко у вас тут все, — он покачал головой. — Без души.
— Зачем нужна душа, когда есть правила? — удивилась Надин. — Душу придумали русские, чтобы законы не соблюдать. Итак, продолжаем, наш Святослав живет в Новосибирске, в стареньком шестнадцатиэтажном доме… слушай, я видела краем глаза, что у вас будто бы строят энергоэффективное и экологически чистое жилье — это пропаганда, или что-то такое и правда есть?
— Есть, да, — подтвердил Олег. — Купольные конструкции, поставляются в кит-комплектах, собираются на месте. Легкие, прочные, довольно надежные. Но это не наш случай, такие строят либо в малозаселенных районах, либо там, где нужно срочно расселить большие массы людей. Беженцев, скажем.
