пропагандирующие насилие8. И пока ученые последних двух десятилетий двадцатого века пытались объяснить эпидемию насилия, психолог из Стэнфордского университета Альберт Бандура занял принципиальную позицию против модных образов «суперхищников» и «негодяев», заявив: «Агрессивными не рождаются. Агрессивному поведению можно только научиться»9. Согласно социальной модели обучения, мальчики становятся жестокими, когда наблюдают чужую жестокость, сами подвергаются жестокому обращению и ни дома, ни среди друзей, ни в школах не видят людей, способных держать себя в руках и поступать здраво. Исследователи выделили три вида развития склонности к насилию:
1) открытый, при котором в восемь-двенадцать лет у мальчика постоянно наблюдается агрессивное поведение, а в двенадцать-четырнадцать лет он начинает драться, что впоследствии перерастает в более тяжелые проявления жестокости;
2) ранний конфликт полномочий, представляющий собой открытое неповиновение и упрямство;
3) скрытый, подразумевающий частое нарушение дисциплины10.
Дальнейшие исследования выявили: если мальчик становится свидетелем насилия, это влияет на его неокрепшую психику. Согласно отчету центра «ChildTrends» от 2016 года, «дети, которых окружает насилие, чаще страдают от проблем в общении, регрессивного поведения, тревожности, депрессии, проявлений агрессии и поведенческих нарушений11. Даже насилие в обществе, которого ребенок не видит, как обнаружилось, неблагоприятно влияет на развитие его мозга. К сожалению, в вечерних новостях то и дело рассказывают о массовых расстрелах. Изучив подобные происшествия (в период с 1982 по 2017 год), группа сотрудников журнала «Mother Jones» определила, что восемьдесят восемь из них (то есть все, кроме трех) были организованы мужчинами. Психолог Джеймс Гарбарино из Университета Лойола в Чикаго утверждает: хотя многие наши сыновья и не станут жестокими в будущем, у них точно будут «сверстники, которые испытывают злобу, грусть — и способны убить». Каждый ребенок ходит в одну школу с мальчиками, способными на насилие. Наблюдение особенно актуально, если дело касается представителей меньшинств — которые чаще всего погибают от чужих рук12.
Психиатр Джеймс Гиллиган из Нью-Йоркского университета, основываясь на опыте работы с заключенными, утверждает, что мужское насилие порождается скрытым ощущением невыносимости жизни. Он уверен: жестокие мужчины не чудовища, однако они меняются до неузнаваемости, когда теряют человечность в процессе «духовной смерти» и очерствения. Когда Гиллиган только начал работу, его поразило, насколько часто мужчины, прибегшие к насилию, оправдывали себя словами: «Он унизил меня». Получалось, они совершали преступления, чтобы вернуть уважение к себе. Гиллиган объяснил это следующим образом: «Основным психологическим мотивом, или причиной, насильственного поведения является желание предотвратить или облегчить стыд и унижение — болезненные чувства, которые порой невозможно вынести и пережить — и заменить их противоположным ощущением: гордостью»13.
Как замечает в своем наставительном обзоре городской жизни социолог Элайджа Андерсон, в основе уличного кодекса лежит уважение. Андерсон пишет: «Складывается ощущение, будто каждого из них по умолчанию ни во что не ставят и поэтому они сражаются за малейшую возможность заработать чужое уважение»14. По мнению психологов Дэна Киндлона и Майкла Томпсона, ограничение эмоциональной жизни мальчиков заставляет их чаще отзываться на межличностные проблемы жестокостью. Очерствев под давлением сверстников, вынужденные подавлять тонкие эмоции, мальчики могут проявлять лишь «злость, агрессию и эмоциональную отстраненность»15.
Один юноша недавно поделился со мной тем, какую злость и обиду ощущал, выяснив, что его хороший друг начал встречаться с его бывшей девушкой сразу после того, как он сам с ней расстался. Питер был уверен: его предали и одурачили; он покраснел, напрягся всем телом и не стеснялся в выражениях, рассказывая о произошедшем. Я спросил его, как он желает поступить при встрече с другом на школьной вечеринке в тот же день. Он хотел выбить из соперника всю дурь. По мнению Гиллигана, насилие — это естественная, в извращенном понимании, попытка оправиться от обиды посредством унижения обидчика. «Нет более действенного способа унижения, чем насилие», — писал он16. И мальчики, и девочки часто откликаются агрессией на обиду и стыд; тем не менее такие мальчики, как Питер, прибегают к насилию, которое кажется им по-настоящему «мужским» способом решения проблем.
Уличная жизнь
За последние несколько десятилетий двадцатого века жизнь простых граждан в крупных американских городах ухудшилась. Сложившиеся условия приводят к тому, что дети, особенно из небогатых районов, окружены насилием. Элайджа Андерсон пишет следующее: «Из всех проблем, досаждающих бедному черному населению городов, самой угнетающей является проблема межличностного насилия и агрессии. Это явление ежедневно разрушает жизнь мирных жителей… Молодые люди, всего лишь обитая в городских условиях, особенно часто рискуют стать жертвами агрессивного поведения»17. Именно из опасения, как угроза насилия может повлиять на детей, филадельфийский отдел организации «Physicians for Social Responsibility» начал разработку программы для мальчиков младшего подросткового возраста. Изучив нужды целевой аудитории, мы обнаружили: 74 % молодых людей хотя бы раз становились свидетелями насилия, а 48 % — жертвами; 81 % молодых людей сообщали, что их знакомые подвергались насилию с применением огнестрельного оружия; знакомые 75 % становились жертвами других видов насилия.
Нашу группу в первую очередь интересовало, как перечисленные стрессы влияли на развитие самовосприятия у мальчишек. Благодаря исследованиям в относительно новой области — травматического стресса — мы выяснили, что эти угрозы вызывают у человека первобытную реакцию «бей или беги». Когда сильный страх лишает рассудительности, не позволяя мозгу осознать происходящее, человек может отреагировать не самым здравым способом.
Мы решили вмешаться в жизнь подростков, дав им возможность поверить в себя и свои представления о мире. Курс был основан на положительной коммуникации и отношениях, на возможности делиться чувствами — и особенно подробном разборе ситуаций, в которых присутствовало насилие, — а также на формировании новых коллективных норм в противовес уличному кодексу. Группа поддержки личного мнения мальчиков должна была стать ключевой в нашей программе лечения, поскольку для восстановления после травмирующих событий необходимо не просто рассказывать о произошедшем, но и получать должную поддержку.
Исследование, проведенное нами перед запуском программы, показало, что мальчики чаще всего сталкиваются с угрозой избиения. Как сказал четырнадцатилетний Дрю, пусть даже он и пытается «держаться подальше от драчунов», в итоге «бегать вечно все равно не выйдет; ты, конечно, вроде как можешь избежать одной драки, но в течение жизни будет полно случаев, когда отступить не удастся… Так что драться все равно нужно, иначе не научишься защищаться». Каждый из мальчиков, с которыми мы беседовали, мог подтвердить свою точку зрения множеством историй.
Вот, к примеру, рассказ Лоренцо:
Однажды мы возвращались домой из школы и увидели, как дерутся два пацана. И мы принялись хохотать над проигравшим мальчиком. А он просто показал на меня пальцем и говорит: «Если хочешь что-то сказать мне, скажи прямо». А я ему такой:
