Сангренегра опустил плечи, ссутулился, как будто на него опустилась тяжкая ноша.
Он ехал в магазин Фейсала, когда позвонил Тим Нгубане.
— Кровь в машине Сангренегры принадлежит девочке. ДНК совпадает, — сообщил он.
— Мать твою! — сказал Гриссел.
— Бенни, ты должен следить за ним во все глаза.
— Последим, — ответил он и едва не добавил: «Если меня к вечеру вообще не отстранят от дела». Но не сказал, передумал. — Тим, у меня подозрение, что ОБОП знает о Сангренегре больше, чем они нам говорят. Я ничего не знаю наверняка. Это только подозрение, чувство. Я только что от Бёкеса. Он что-то знает. Он что-то скрывает.
— Что ты говоришь, Бенни?
— Мне все больше и больше кажется: они следили за Сангренегрой задолго до того, как он похитил девочку.
Нгубане ответил не сразу.
— Хочешь сказать, им что-то известно… о ребенке?
— Я ничего не говорю. Только гадаю. Может, у тебя получится что-то выяснить. Побеседуй с капитаном Лау. Она из отдела по борьбе с домашним насилием, но сейчас работает в составе моей следственной группы. Может, она что-то и расскажет ради ребенка. Может, она сумеет что-нибудь выяснить.
— Бенни, если они что-то знают… Просто невероятно!
— Знаю. У меня с этим тоже проблема. Но давай посмотрим на дело с их точки зрения. Они возятся с нигерийскими наркосиндикатами, которые распространяют крэк в Си-Пойнте, и вдруг набредают на улов в тысячу раз больше. После такого успеха они почувствуют себя настоящими полицейскими. Колумбия! Святой Грааль! Там, в подвале у Сангренегры, чертова прорва наркоты. Будь я на их месте, я бы побежал к начальнику полиции и развонялся насчет разграничения полномочий. А они сидят на заднице и молчат. Почему? Они что-то знают. Они что-то затевают. И по-моему, затевают уже довольно давно.
— Господи, — прошептал Нгубане.
— Но нам придется все проверить.
— Сейчас пойду поговорю с капитаном.
— Тим, та женщина-мозгоправ… у тебя есть ее телефонный номер? — спросил Гриссел.
— Той дамы из Претории? Которая составляет профиль преступников?
— Да.
— Сейчас скину тебе эсэмэску.
35
Фейсал сказал, что бас-гитару сняли с продаж; хозяин, рэпер из Блэкхита, заплатил залог и унес ее. Гриссел не слишком расстроился. Он сообщил: сейчас он ищет CD-плеер. Ничего особенного, просто чтобы слушать музыку дома.
— В машину, портативный или суперский?
Гриссел задумался и сказал: портативный, но с хорошими басами.
— С колонками или с наушниками?
В квартире лучше наушники. Фейсал вытащил из-под прилавка коробку:
— «Сони Уокмен». На этой модели можно слушать и MP-3-диски, шестьдесят четыре программируемых трека. Но самое главное, в нем есть эквалайзер и усилитель басов. Качество звука потрясное, сержант. Отличные наушники. Кстати, он водонепроницаемый — на тот случай, если тебе захочется послушать музыку сидя в ванне и ты нечаянно уронишь его в воду.
— Сколько?
— Четыре сотни.
— Настоящий грабеж! Даже не думай.
— Сержант, он новенький, небольшой внешний дефект. Прямо из магазина. Триста пятьдесят.
Гриссел вытащил бумажник и протянул Фейсалу два банкнота по сто рандов.
— Сержант, подумайте о моих детях! — взмолился ростовщик. — Они тоже должны есть!
Он стоял на улице рядом с машиной, с новеньким CD-плеером в руке. Ему очень хотелось поехать домой, запереть дверь на ключ и послушать диск, который дал ему сын.
Его все-таки отстранят от дела! Он так и знал. Уж слишком большая шумиха окружает убийцу с ассегаем, чтобы ловить его доверили алкашу. Слишком много давления. Положительный образ полиции. Несмотря на то что он, как и Матт Яуберт, по прежнему говорил «полиция», как раньше, теперь надо было говорить «полицейская служба». Политкорректная, с усовершенствованным уголовным кодексом, кастрированная и обессиленная Служба, где алкоголик не может быть начальником объединенной оперативно-следственной группы. И это еще не говоря о поганой конституционной защите прав преступников. Так что пусть его отстраняют, пусть передают всю компанию другому, одному из младотурок, а он посмотрит, какую кашу придется расхлебывать его преемнику.
Он отпер машину и сел. Вынул плеер из коробки, снял крышку батарейного отсека и вставил батарейки. Откинулся на спинку кресла и вытащил диск из бардачка. Пробежал названия песен, напечатанные на обложке. Разные исполнители поют песни Антона Госена. Почти все названия незнакомые. Хотя нет. «Кувшинки»… Господи, как будто время повернулось вспять! Сколько прошло лет — двадцать? Нет, тридцать! Тридцать лет назад Соня Херхолдт пела «Кувшинки», и ей подпевала вся страна. Тогда она ему жутко нравилась. Смутные подростковые желания… «Я буду холить тебя и лелеять и всегда тебе служить»… Она была такая… чистая. И невинная. Ее все обожали, почти как принцессу Диану, только она была раньше Дианы. С огромными глазищами, сладким голоском и светлыми волосами, которые были… он не знал, как называется стрижка, но в семидесятых она была очень популярной, «крутой», если тогда это выражение уже было в ходу.
Тогда ему было шестнадцать — разгар полового созревания. Мальчишка из Пэроу. В шестнадцать он не мог думать ни о чем, кроме секса. Не всегда о самом акте, больше о том, как затащить кого-нибудь в постель. В семидесятых годах девушки в Пэроу были довольно неприступны. Старобурские семьи среднего класса, железная хватка Голландской реформатской церкви плюс строгие родители. Девушкам не хотелось повторять ошибки своих матерей. Поэтому самое большое, что доставалось в те дни парню, — возможность вдоволь потискать подружку в заднем ряду кинозала. Если повезет, конечно. Если сумеешь понравиться одной из них. Для того чтобы нравиться девушкам, Бенни и научился играть на бас-гитаре, потому что он не был выдающимся спортсменом, да и в учебе не блистал. Он был просто одним из многих, маленький паршивец с россыпью прыщей и длинными патлами, из-за которых приходилось вести нескончаемую битву со школьными правилами.
В девятом классе средней школы он как-то попал на одну гаражную вечеринку. Там играла группа из четырех человек, парни его возраста из Рондебоша. Англичашки, ничего особенного, барабанщик почти не тянул, а гитарист вообще знал только шесть аккордов. Но девочкам было все равно. Бенни видел, какими глазами они смотрели на музыкантов. И хотел, чтобы на него тоже так смотрели. Поэтому в перерыве он переговорил с лидером группы. Сказал, что немного играет на акустической гитаре и немного — на пианино, по слуху. Тот парень сказал ему: купи бас-гитару, приятель, потому что на шестиструнке и барабанах играют все кому не лень, а вот бас-гитариста найти трудно.
Он начал искать и скоро купил бас-гитару за бешеные деньги у одного солдатика в Гудвуде — солдатику нужны были новые шины для его «форда». Он учился играть у себя в комнате, по самоучителю, купленному в магазине Ботнерса на Фортреккер-роуд. Он мечтал и слушал и наконец узнал, что одна группа в Бельвиле ищет бас-гитариста. Квинтет: солист, ритмическая группа, барабаны, электроорган и бас-гитара. Он не успел оглянуться, как уже стоял на сцене какой-то средней школы в английском пригороде и исполнял песню Stealin «Юрай Хип» и пел — он, патлатый Бенни Гриссел собственной персоной, стоял перед девчонками в облегающих футболках и пел: «Увези меня за речку — мне надо где-то осесть. Я уделал у фермера дочку и задел папашину честь». А девчонки смотрели на него именно такими глазами.
Но в школе у него был лишь один сексуальный опыт. Он не догадывался о том, что, пока группа выступает на сцене, преимущество у тех парней, которые танцуют. К тому времени, как вечеринка переходила в разгар, девочкам пора было домой. Зато в жизни Бенни появилась музыка. Звуки, которые он извлекал и слышал в усилителе, эхом отдавались во всем его теле. Он понимал: бас — основа всякой песни, фундамент, отправная точка, откуда может плясать ведущий гитарист или клавишник. Он радовался, хотя понимал, что профессионалом ему никогда не стать.
Не так было со службой в полиции. Он с самого начала знал, что нашел свое призвание. Здесь все шарики крутились как надо, так уж был устроен его мозг.
А сейчас его собираются отстранить от дела убийцы с ассегаем. Он отложил диск и взял мобильный телефон, потому что хотел побеседовать с психологом до того, как его снимут. Он хотел проверить несколько своих предположений до того, как его уберут.
Психолог предложила встретиться с ним в «Ньюпорт Дели» на Грин-Пойнте, потому что ей, по ее словам, «ужасно нравилось то место». Они сидела снаружи, на тротуаре, за высоким круглым столиком.
«Капитан Илзе Броди, подотдел следственной психологии, отдел особо тяжких преступлений, Главное управление», — прочел он на карточке, которую она протянула ему через столик. Илзе Броди оказалась черноволосой стриженой дамой тридцати с небольшим лет. На пальце у нее было обручальное кольцо. Она была страстной курильщицей.
