Автомобиль остановился. За два часа они преодолели более сорока лье.
Человек в синей матросской блузе и фуражке с золотыми галунами приветствовал их.
– Отлично, капитан! – воскликнул Люпен. – Вы получили телеграмму?
– Получил.
– «Ласточка» готова?
– Готова.
– Итак, господин Шолмс…
Англичанин оглянулся, увидел группу людей на террасе кафе, еще одну совсем рядом и понял, что никто и вмешаться не успеет, как его схватят и отправят в трюм, поэтому шагнул на мостик и проследовал за Люпеном в капитанскую каюту. Она была просторная, тщательно убранная и, благодаря лакированным панелям и блеску меди, светлая.
Люпен закрыл дверь и, не теряя времени, спросил:
– Так что вам известно?
– Все.
– Все? Уточните.
В его голосе больше не было слегка ироничной вежливости, с которой он обращался к англичанину ранее. Теперь это был повелительный тон хозяина, имеющего обыкновение приказывать и привыкшего, что ему подчиняются все, даже Херлок Шолмс.
Они обменялись взглядами, теперь уже враждебными, открыто враждебными. Несколько раздраженно Люпен снова заговорил:
– Уже несколько раз, мсье, я встречаю вас на своем пути. Это перешло всякие границы. Я не могу больше терять время, выбираясь из расставленных вами ловушек. Поэтому предупреждаю, что мое отношение к вам будет зависеть от вашего ответа. Что конкретно вам известно?
– Повторяю, мсье, все.
Арсен Люпен, похоже, довольствовался ответом и отрывистым тоном продолжил:
– Тогда я расскажу, что вы знаете. Вы знаете, что под именем Максима Бермона я… реставрировал пятнадцать домов, построенных господином Детанжем.
– Да.
– Из этих пятнадцати домов вам известны четыре.
– Верно.
– И у вас есть список остальных одиннадцати.
– Да.
– Вы взяли этот список у господина Детанжа, вероятно, этой ночью.
– Да.
– И поскольку вы полагаете, что в числе этих одиннадцати домов обязательно есть один, который я приберег для себя и своих друзей, вы поручили Ганимару начать поиски и найти мое убежище.
– Нет.
– Что это значит?
– Это значит, что я работаю один и собирался начать действовать в одиночку.
– Тогда мне нечего бояться, так как вы в моих руках.
– Вам нечего бояться до тех пор, пока я у вас в руках.
– Вы хотите сказать, что ускользнете от меня?
– Нет.
Арсен Люпен подошел к англичанину ближе и, мягко положив руку ему на плечо, сказал:
– Послушайте, мсье, у меня нет настроения вступать в дискуссии, а вы, к несчастью для себя, не в состоянии меня одолеть. И закончим на этом.
– Хорошо.
– Дайте мне честное слово, что не будете пытаться сбежать с этого корабля, пока не окажетесь в английских водах.
– Даю вам слово чести, что буду всеми способами пытаться сбежать, – ответил неукротимый Шолмс.
– Но, черт возьми, вы же знаете, что мне достаточно сказать слово, чтобы вы не могли больше сопротивляться! Все эти люди слепо подчиняются мне. По одному моему знаку они посадят вас на цепь…
– Цепи рвутся.
– И выбросят за борт в десяти милях от берега.
– Я умею плавать.
– Отличный ответ! – засмеялся Люпен. – Прости меня Господи, я был зол. Извините, мэтр, и давайте покончим с этим. Вы понимаете, что я приму все необходимые меры для безопасности своей и своих друзей?
– Все меры? Но они бесполезны.
– Согласен. Но вы не обидитесь, если я их все-таки приму?
– Это ваш долг. Приступайте.
Люпен открыл дверь и позвал капитана и двух матросов. Они схватили англичанина, обыскали и, связав ему ноги, привязали к капитанской койке.
– Достаточно, – отдал приказание Люпен. – Потребовалось все ваше упорство, мсье, и исключительная серьезность обстоятельств, чтобы я позволил себе…
Матросы ушли.
Люпен сказал капитану:
– Капитан, один человек из экипажа остается в распоряжении господина Шолмса, а вы составите ему компанию, когда сможете. Пусть ему окажут все знаки внимания. Херлок Шолмс – не пленник, а гость. Сколько на ваших часах, капитан?
– Пять минут третьего.
Люпен посмотрел на свои часы, потом на часы, висевшие на стене каюты.
– Пять минут третьего? Договорились. Сколько времени вам нужно, чтобы добраться до Саутгемптона?
– Девять часов неспешным ходом.
– Вы будете добираться одиннадцать часов. Вы не должны оказаться на суше до отхода пакетбота, покидающего Саутгемптон в полночь и прибывающего в Гавр в восемь утра. Надеюсь, вы поняли, капитан? Повторяю: поскольку для всех нас было бы чрезвычайно опасно, если бы мсье вернулся во Францию на этом корабле, вы не должны прибыть в Саутгемптон ранее часа ночи.
– Ясно.
– Прощайте, мэтр. До следующего года – в этом или в ином мире.
– До завтра.
Несколькими минутами позже Шолмс различил звук удаляющегося автомобиля, а затем из глубин «Ласточки» послышалось нарастающее гудение. Судно отчаливало.
Около трех часов они миновали устье Сены и вышли в открытое море. Шолмс спал крепким сном, растянувшись на койке, к которой был привязан.
На следующий день – десятый и последний день войны, начатой между двумя великими соперниками, – «Эко де Франс» опубликовало такой прелестный пассаж:
«Вчера Арсен Люпен издал приказ о высылке Херлока Шолмса, английского детектива. Приказ, подписанный в полдень, был выполнен в тот же день. В час ночи Шолмс высадился в Саутгемптоне».
Глава 6
Второй арест Арсена Люпена
К восьми часам двенадцать машин для перевозки вещей подъехали на улицу Крево, между авеню дю Буа-де-Булонь и авеню Бюжо. Господин Феликс Дави уезжал из апартаментов, которые занимал на пятом этаже в доме № 8. А господин Дюбрей, эксперт, объединивший в одну квартиру весь шестой этаж того же дома и шестой этаж двух смежных домов, в тот же день (простое совпадение, потому что эти господа не были знакомы друг с другом) перевозил коллекцию мебели, посмотреть которую ежедневно приходили многочисленные иностранные посетители.
О деталях происходящего, отмеченных жителями квартала, заговорили позже: ни на одной из машин не было фамилии и адреса перевозчика, никто из сопровождавших машины людей не задерживался в соседних лавочках. Они работали так хорошо, что в одиннадцать часов все было закончено, только по углам опустевших комнат оставались какие-то обрывки бумаги или тряпок.
Господин Феликс Дави, элегантный молодой человек, одетый по самой последней моде, держа в руках спортивную трость, вес которой свидетельствовал о прекрасно развитой мускулатуре ее владельца, уселся на лавочку на аллее, пересекающей авеню дю Буа, напротив улицы Перголез. Рядом сидела скромно одетая женщина. Она читала газету, а ребенок поблизости копался лопаткой в песке.
Спустя некоторое время Феликс Дави, не поворачивая головы, спросил у женщины:
– Ганимар?
– Уехал сегодня утром в девять часов.
– Куда?
– В полицейское управление.
– Один?
– Один.
– Никаких телеграмм этой ночью не было?
– Нет.
– Вам по-прежнему доверяют в этом доме?
– По-прежнему. Я оказываю небольшие услуги госпоже Ганимар, а она рассказывает мне обо всем, что делает ее муж. Мы провели утро вместе.
– Отлично. До нового приказания продолжайте приходить сюда каждое утро в одиннадцать.
Он встал и направился в сторону порт Дофин, в Китайский павильон, где заказал скромный завтрак: два яйца, овощи и фрукты. Потом вернулся на улицу Крево и сказал консьержке:
– Я загляну наверх и отдам вам ключи.
В комнате, служившей рабочим кабинетом, Феликс Дави снял медную пробку, закрывавшую газовую трубу с шарниром, тянувшуюся вдоль камина, установил в трубе небольшой аппаратик в форме рожка и свистнул.
В ответ раздался слабый звук свистка. Наклонившись, он прошептал:
– Дюбрей, никого нет?
– Никого.
– Я могу войти?
– Да.
Он вернул пробку на место, подумав: «До чего же дошел прогресс! Наш век изобилует маленькими изобретениями, бесспорно делающими жизнь прелестной и живописной. И такой занятной! Особенно если умеешь играть с ней, как я».
Он коснулся детали мраморной резьбы на камине. Панель заскользила по невидимым рельсам, открывая зияющую пустоту, в которой виднелись ступеньки лестницы. Все там было отменно чистым, а литые детали и кафельная плитка отполированы.
Феликс Дави поднялся по лестнице. На шестом этаже, рядом с таким же выходом, его ожидал господин Дюбрей.
– У вас все закончено?
– Да.
– Все вывезено?
– Полностью.
– Люди?
– Остались только три охранника.
– Пойдем.
Они таким же образом поднялись на этаж прислуги и оказались в мансарде, где находились три человека, один из которых смотрел в окно.
– Ничего нового?
– Ничего, хозяин.
– На улице спокойно?
– Абсолютно.
– Еще десять минут, и я уезжаю. Вы тоже. С этого момента при малейшем подозрительном движении на улице предупреждайте меня.
