И разумеется, запах. Резкий запах сгоревшей пиротехники преследует нас неделями — и до, и после окончания октября. Замечу, запах этот неистребим, а в закрытой комнате достигнет довольно сильной концентрации. Останется добавить пару декораций — тыкву с вырезанной в ней рожицей, несколько картонных привидений и скелетов — и поставить компакт-диск с неувядающим хитом «Я без ума от монстров». Вуаля!
И все же это заметно расходится с моими прежними работами. Я предпочитаю убивать быстро и чисто, а основным творчеством заниматься уже впоследствии; я работаю скорее в жанре пост-мортем, чем постмодерн. Фейерверки сильно шумят; они хаотичны и беспорядочны. Чтобы все прошло как по маслу, я считаю, необходимо устроить генеральную репетицию.
Что, если я воспользуюсь Никки?
Невозможно. Этого просто не могло быть.
Джек нервными шагами мерил свой номер в мотеле. В одной руке он сжимал пистолет, а второй беспрестанно щелкал его предохранителем.
— Как? Как? — бормотал он. Оказавшись у двери в ванную, Джек краем глаза уловил свое отражение в зеркале над умывальником: небритый, без рубашки, с налитыми кровью глазами. Он напоминал бродягу, которому самое место — где-нибудь под мостом, с бутылкой в руке. Направив пистолет на отражение, Джек рявкнул:
— Как? Как, черт побери? Откуда он знает?
Отражение ничем не могло ответить.
После «собеседования» с Ричардом Никки еще ни разу не работала. Впрочем, она выходила на Бульвар, чтобы провести собственный опрос, но никто из девушек не встречал его и не говорил с ним. Казалось, кроме нее самой, Ричардом и его агентством никто не интересовался.
Джек не ответил на посланное ею сообщение, но это могло означать что угодно. Возможно, он уже не проверяет почтовый ящик или решил, что без него ей лучше; вполне в духе Джека.
Никки больше не чувствовала себя в безопасности. Пришло время двигаться дальше, найти другой город; она бы уже уехала из Ванкувера, если бы решила куда. И знала только одно: это не будет один из тех городов, о которых она упомянула Ричарду.
Теперь Никки совершала свои пробежки по вечерам; биологические часы вернулись к естественному для нее ритму ночной жизни. Она уже не понимала, зачем было бегать по утрам; видимо, что-то связанное с новым поворотом в жизни, с изоляцией. Ей этого не хватало, она этим занималась, и делу конец. Баста. Пробежки на закате — когда дорожки парков заполнены гуляющими парочками, собачниками, другими бегунами — казались ей теперь вполне естественными.
Уже почти совсем темнело, когда Никки вернулась домой, вся в поту и запыхавшаяся. Отперев дверь квартиры, она сразу направилась к холодильнику и достала банку пива.
Первое, что она заметила, были сдвинутые бумаги на кухонном столе. Мелочь, конечно, но Джек научил Никки подмечать такие вот мелочи. Кто-то побывал у нее дома.
Замерев, она опустила банку с пивом и прислушалась.
Ничего.
Бегая, Никки всегда брала с собой тридцативосьмикалиберный в поясной кобуре. Сейчас она выхватила пистолет, сняла его с предохранителя и быстро, на цыпочках обошла все комнаты, одну за другой. Заглянула в шкафы, в уборную, под кровать. Никого.
Осматриваясь, Никки видела и другие приметы чужого пребывания в квартире: какие-то вещи не на своих местах или немного передвинуты. Вернувшись в гостиную, Никки проверила дверь и увидела царапины вокруг замка.
Нахмурившись, она подняла банку и сделала долгий глоток. Незваный гость ничего не забрал; даже отметины на замке, возможно, были старыми. Может, все это ей чудится?
Никки вновь осмотрелась, пытаясь определить причину визита. Закончив, отчасти утратила свою уверенность; похоже, ложная тревога. Вздохнула, уселась и допила пиво.
Определенно настало время уезжать, думала Никки. От этого города у меня уже едет крыша.
Она решила выпить еще банку, но когда поднялась на ноги, чтобы достать из холодильника пиво, накатил приступ головокружения, и Никки вновь осторожно уселась.
Ого! Может, лучше пожевать чего-нибудь…
Свою ошибку она осознала слишком поздно. Потянулась к телефону, но руки вдруг растянулись на миллион миль.
И все вокруг исчезло.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Давай, продолжай трепаться. Ты даже не представляешь себе, с кем имеешь дело. Ты не впечатляешь меня, Патрон. Ты такой же, как и все прочие, жалкий неудачник, который повторяет себе, что он особенный, потому что творит гнусности и никто не может его поймать. Неплохое определение для всех паразитов, не находишь? Воображаю, крысы, тараканы и червяки думают точно так же, барахтаясь в грязи: «Все это богатство — оно только для меня. Я особенный».
Ты фальшивка.
Ты даже не понимаешь, что такое настоящие муки. Несколько распотрошенных, парочка повешенных, перерезанные глотки… мило, но кончается за секунды. Ты хоть знаешь, что это такое — пытать кого-нибудь двенадцать часов кряду? Чтобы они гадили под себя от ужаса и боли? Чтобы взрослые мужики плакали, молили и упрашивали пощадить их на всем протяжении пытки?
Я знаю. И в этом я весьма, весьма преуспел.
Ты похваляешься тем, что создаешь художников? Это потому, что у тебя самого нет никакого таланта. Ты хвастаешь убийствами, потому что у тебя не хватит духу делать то, что делаю я. Невинные люди — легкая добыча; охотиться на них может любой. А я охочусь на хищников, и я всегда получаю то, что мне от них нужно.
Ты и пальцем не тронешь Никки. Я говорю тебе это, поскольку ты уже понял, что я тебя поймаю; ты практически признал это в своем последнем письме.
Ну, а закончу я очень простым обещанием: все, что ты сделаешь с ней, я проделаю с тобой.
Ответ не заставил себя ждать:
ПАТРОН: Хлесткие слова, Джек… зато от души, я сразу понял. И все же мне слышится в них какая-то отчаянная нотка, верно? У меня на руках все козыри. Другими словами, ты предложил расправиться с Никки быстро и безболезненно, пообещав мне ту же участь. Будем надеяться, ты сдержишь данное слово.
Жаль, конечно, но этому не суждено случиться. Смерть Никки будет долгой и мучительной. А хуже всего — она навсегда останется загадкой. Ты так никогда и не узнаешь, что же с нею произошло, Джек. Она просто исчезнет: очередная шлюха, проглоченная улицей. Ее тело никогда не найдут. Я никогда не выдам тайны… если ты не заставишь меня открыть ее.
Хотя есть и другой вариант. Он избавит Никки от страданий.
Ты мог бы убить ее сам.
Это единственный способ защитить ее, Джек. Ты не подозревал, что мне известно о ее существовании, но я знаю гораздо, гораздо больше. Я знаю, где Никки теперь… и то, что тебя нет с нею рядом.
Она не нужна тебе, Джек. Ты сам это понимаешь. Я убиваю тех, кто близок художникам, не для того, чтобы зажечь в них пламень вдохновения… Я убиваю, чтобы очистить их огнем. Труп заставляет сосредоточиться; живой человек отвлекает. Делай то, что должен. — Он хочет, чтобы я отчаялся, — бормотал Джек. — Запаниковал, потерял голову. Надо сохранить спокойствие. Быть собранным.
Нельзя привести Патрона к Никки. Если тот знает о ней, это еще не значит, что Патрону известно, где она сейчас. Впрочем, ему многое известно, это очевидно. Он знает о Джеке, знает о Никки…
Нужно найти ее. Только пока не ясно зачем.
— О нет, — прошептал Джек. Внезапно он понял.
Патрон отвлек его, упомянув Никки. Это правда, Патрон мечтает устранить всех, кто помогает Джеку оставаться человеком… но существует и более очевидная мишень.
— Запах фейерверков в октябре, — шептал Джек. — В Штатах пиротехнику запускают в июле… Ванкувер. Он в Ванкувере.
Здесь живет человек, о котором Патрон совершенно точно знает.
Чарли.
Никки приоткрыла глаза. Она не могла сообразить, где она и что с ней произошло, но подозревала, что ничего хорошего. Голова гудела, очертания предметов расплывались. Наркотики. Ее накачали какой-то дрянью.
Она лежит на койке. Запястья и лодыжки привязаны к раме. Наверху — трещины в штукатурке и пятна плесени, похожие на тест Роршаха. Никки повернула голову, и этого оказалось достаточно, чтобы слабость и головокружение вернулись. Ей удалось побороть их.
Небольшая комната, пустые деревянные стены, торчащие трубы. Кажется, здесь никто не живет. У стены напротив — еще одна койка с привязанным к ней человеком. Белый мужчина лет сорока, одетый в светлые брюки и голубую шелковую рубашку. Левая кисть замотана пропитанным кровью бинтом. Кожаные туфли от «Гуччи». Он не шевелился, но Никки слышала, как он дышит. Без сознания, наверное.
Голова понемногу прояснялась. Никки провела в уме быструю инвентаризацию: на ней нижнее белье. Руки-ноги на месте. Сережек нет, зато браслет с амулетами все еще на руке. Ноги босые.
Мужчина на второй койке шевельнулся, застонал.
