— Некий легковерный заимодавец.
— Не такой уж легковерный. С нами значительные люди.
— Могу я поинтересоваться кто?
Болструд и Монмут переглянулись.
— Не сейчас. Позже, в Амстердаме, — сказал Болструд.
— Ничего не выйдет. У амстердамцев более чем достаточно надёжных начинаний для вложения лишних средств, — возразила Элиза. — Впрочем, возможно, удастся добыть деньги иным способом.
— Где вы предлагаете их добыть, если не у амстердамских ростовщиков? — спросил Монмут. — Моя любовница уже заложила свои драгоценности — этот ресурс исчерпан.
Несколько долгих минут Элиза смотрела в огонь, затем повернулась к собеседникам.
— Мы можем получить их от господина Слёйса.
— Это тот, что предал свою страну тринадцать лет назад? — с опаской спросил Болструд.
— Он самый. У него много связей среди французских инвесторов, и он очень богат.
— Так вы хотите его шантажировать?.. — спросил Монмут.
— Не совсем. Сперва мы найдём другого инвестора и расскажем тому о вашем плане вторгнуться в Англию.
— Это тайна!
— Он будет всячески хранить тайну — ибо, как только узнает о ваших намерениях, начнёт играть на понижение акций Ост-Индской компании за счёт коротких продаж.
— Я слышал, как голландцы и евреи говорят об «игре на понижение», но не знаю, что это значит, — сказал Монмут.
— На рынке есть две воюющие фракции: liefhebberen[39] или «быки», которые хотят, чтобы акции росли, и contremines[40], или «медведи», которые хотят, чтобы они падали. Часто несколько «медведей» входят в тайный сговор и распространяют ложные слухи о пиратах либо начинают демонстративно сбывать акции по очень низкой цене, чтобы посеять панику и сбить цену.
— Как же они зарабатывают на этом деньги?
— Подробности не важны. Можно продавать акции на срок без покрытия, то есть акции, которых у продавца на самом деле нет, — это называется «короткие продажи». Наш инвестор — как только мы расскажем ему о ваших планах — начнёт строить игру в расчёте на то, что акции Ост-Индской компании упадут. И будьте покойны — они упадут. Несколько лет назад всего лишь слухи об ухудшении англо-голландских отношений уронили акции на десять — двадцать процентов. Как только станет известно о вторжении, они упадут ниже некуда.
— Почему? — спросил Монмут.
— У Англии мощный флот. При плохих отношениях с Голландией она может блокировать морскую торговлю, и Ост-Индская компания камнем пойдёт на дно.
— Однако я буду куда более дружествен голландцам, чем король Яков!
У Болструда тем временем лицо стало такое, будто его душат невидимым шнурком.
Элиза набрала в грудь воздуха, улыбнулась Монмуту, затем подалась вперёд и положила ладонь ему на руку.
— Естественно, когда станет ясно, что ваш мятеж увенчается успехом, акции Ост-Индской компании взмоют, как жаворонок поутру. Но поначалу на рынке будут преобладать невежды, которые по глупости вообразят, будто Яков возьмёт верх и станет мстить голландцам за то, что их страна послужила плацдармом для вторжения.
Болструд немного успокоился.
— Значит, поначалу акции будут дешеветь, — рассеянно произнёс Монмут.
— Покуда не прояснится истинная ситуация. — Элиза ещё раз твёрдо похлопала его по руке и выпрямилась.
Гомер Болструд, кажется, успокоился окончательно.
— В этот промежуток, — продолжала Элиза, — наш инвестор сможет получить колоссальную прибыль на коротких продажах. В благодарность он охотно купит вам порох и свинец для вторжения.
— Однако этот инвестор не господин Слёйс?
— При игре на понижение кто-то остаётся в барыше, а кто-то — внакладе, — сказала Элиза. — Внакладе останется господин Слёйс.
— Почему именно он? — спросил Болструд. — Это может быть любой спекулянт, играющий на повышение.
— Короткие продажи запрещены три четверти века назад! Против них изданы многочисленные эдикты, в том числе во времена штатгальтера Фридриха-Генриха. Если покупатель понёс убытки, он вправе «апеллировать к Фридриху».
— Фридриха-Генриха давно нет в живых! — возмутился Монмут.
— Это просто термин, означающий, что обязательства по контракту можно не выполнять. Контракт аннулируется в суде.
— Однако если верно, что при коротких продажах кто-то всегда останется внакладе, то эдикт Фридриха-Генриха должен был покончить с такой практикой!
— О нет, ваша светлость, в Амстердаме процветают короткие продажи! Многие спекулянты ими живут!
— Почему же все проигравшие не апеллируют к Фридриху?
— Дело в том, как составлен контракт. При достаточной ловкости можно поставить проигравшего в такое положение, что он не сможет апеллировать к Фридриху.
— Значит, всё-таки шантаж, — проговорил Болструд, глядя в окно на снежное поле, что не мешало ему на лету ловить мысли Элизы. — Мы выбираем Слёйса в проигравшие, и если он решит апеллировать к Фридриху, всё — включая полный склад свинца — выплывет в суде, и его предательство обнаружится. Так что ему придётся молча проглотить убытки.
— Если я правильно понял, надо, чтобы Слёйс не знал о планах вторжения в Англию, — вставил Монмут, — иначе он не станет играть на повышение.
— Разумеется, — кивнула Элиза. — Он должен верить, что акции Ост-Индской компании будут расти.
— Однако, продавая свинец, он поймёт, что у нас есть какие-то планы.
— Да, но ему незачем знать, что именно планируется и когда. Нужно лишь манипулировать его сознанием, чтобы он думал, будто акции Ост-Индской компании скоро подорожают.
— И — как я начинаю понимать — вы виртуозно умеете манипулировать сознанием людей, — заметил Монмут.
— Всё куда проще, — отвечала Элиза. — Как правило, я сижу и смотрю, как они сами собой манипулируют.
— Ну что ж, — сказал Монмут, — я испытываю сильнейшее желание заняться самоманипуляцией наедине… если только…
— Не сегодня, ваша светлость, — отвечала Элиза. — Мне надо уложить вещи. Быть может, увидимся в Амстердаме?
— Ничто не доставит мне большего удовольствия.
Франция
начало 1685
Но знай, у нас
Гнездится в душах много низших сил,
Подвластных Разуму; за ним, в ряду,
Воображенье следует; оно,
Приемля впечатления о внешних
Предметах, от пяти бессонных чувств,
Из восприятий образы творит
Воздушные; связует Разум их
И разделяет. Все, что мы вольны
Отвергнуть в мыслях или утвердить,
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
