так не у него, а в вещдоках у Сотника. Но он об этом, похоже, еще не знает. Вот интересно, дом твой он, по логике вещей, должен был обыскать? После того, как отец дух испустил. Так? А вы с Сотником этого не поняли?
– Поняли, конечно. Но обнаружили пропажу папок с документами, фотографий и тетрадей с записями твоего отца. Тогда и пришли к выводу, что Романа Егоровича и человека, который его избил, связывает прошлое.
– Что за тетради?
– Твой отец, чтобы, как он выразился, «нагрузить мозг», решил писать мемуары.
– И много написал?
– Штуки три школьные тетрадки были исписаны полностью… Кстати, только сейчас поняла – их мы в доме не нашли. Так же как и документы из папки с делом моего деда Ильи Зулича. Да… Тата сейчас мне сообщила, что это по доносу Громова завели дело на него. Твой отец был назначен дознавателем. Это не он сам сдал друга, он просто по долгу службы…
– Навешал на этот донос фактов, нашел лжесвидетелей, короче, помог утопить окончательно. Я ничего не перепутал? Если ты пытаешься меня утешить, то сразу скажу – мне по барабану, что там, в далеком прошлом натворили и Громов, и Юдин. Прости… Я тут подумал, если это помешает нам быть вместе, то нафиг все эти разборки – забыли, и точка. Согласна? Страдать из-за мифической вины предков я не собираюсь. Ты со мной? – Он повернулся ко мне.
Я молча кивнула.
– Хорошо. Теперь о мемуарах и документах того дела. Если их не нашли ни в диване Юдина, ни в твоем доме, значит, они у Громова. Ты сейчас при встрече заберешь их у него, и мы, не читая, все уничтожим. Без вариантов. А с Громовым пусть решает Сотник, это его работа. И если для тебя так важно, чтобы он не сел…
– Георг, у него отец болен, куда девать старика? И родственников нет…
– Ладно. Выпишу Зинаиду Берштейн, она добьется условного. Я, конечно, заявление на Громова заберу, но уверен, Сотник дело так просто не закроет. Просто не имеет права…
Он что-то еще говорил, но смысла слов я уже не понимала, голос Георга звучал словно сквозь толстый слой ваты, все тише и тише. Я заснула.
Разбудил он меня легким поцелуем. Открыв глаза, я увидела, что машина стоит рядом с моей «Ауди» на парковке в нашем дворе.
– Прости, не могу зайти даже на минуту – дела, – виновато пробасил он, а я едва сумела скрыть радость.
Тата была дома – в кухонном окне быстро мелькнул и исчез ее силуэт. Знакомить ее с женихом вот так, на бегу, было бы хамством. Первая встреча требовала застолья. Или чаепития, на худой конец.
– Ты слышишь меня, Ляна? Я спросил, Люба рада была, что крест нашелся?
– Прости, никак не проснусь… Нет, она даже расстроилась. Считает, что тот, кто им владеет, несет проклятие.
– Ерунда какая-то, – неуверенно заметил Георг.
– Похоже на правду. Кто его украдет, того беда настигнет. На самом деле пока все так и есть. Она украла из табора отца – сына потеряла, Тамаш у нее забрал – сам погиб, твой отец, опять же, мертв.
– Вас послушать – следующими будем мы четверо: ты, я, Сотник и лейтенант, – засмеялся Георг. – Тогда бы уж лучше нас Громов опередил.
– Вот и Люба так же считает, – пробормотала я невнятно. – Пошла я, мне еще с Татой объясняться. Я целый день в бегах, ничего ей не рассказываю, сейчас учинит допрос. Кстати, ей мама звонила из Германии.
– И как там? – безучастно задал вопрос мой будущий муж, даже не пытаясь изобразить интерес.
– Лучше, – коротко ответила я и, легко коснувшись губами его щеки, поторопилась вон из машины.
«Да… Если бы такой пофигизм проявил Сотник, я бы обиделась. Почему равнодушие Фандо к моим родственникам меня не задевает? Более того, я и сама как-то не тороплюсь сообщить о нем маме и Сане. И причина тому совсем не ее болезнь и Санино временное сиротство. Причина – моя уверенность в том, что Георг им не понравится. Если поставить рядом обоих – Фандо и Сотника, матушка точно выберет последнего. За одну лишь улыбку и любящий взгляд в мою сторону. Но вся беда в том, что выбор сделан. Потому что я тоже хочу еще при жизни попасть на третий круг рая, куда Михаилу меня никогда не поднять. А от одного лишь поцелуя Георга я уже у порога. Мы оба…» Мои мысли прервались при виде обиженного лица Таты: я только приблизилась к двери квартиры, как та распахнулась мне навстречу.
– Одна? Долго еще своего избранника будешь скрывать от меня? – начала она с упрека, сразу давая понять, что обижена. – Как думаешь, держать пожилую больную тетку в неведении целый день – гуманно?
– Зато ты меня сейчас накормишь, а я обещаю отчитаться за все махом.
– Старший Тальников звонил мне из Анапы: о внуке узнал, – огорошила она меня сразу, как только я, вымыв руки, расположилась за столом в кабинете. – Но не переживай, ни он, ни Захар даже не сунутся к Сане без твоего разрешения. Я нашла что ему высказать.
– И что же? – Мне стало любопытно, чем можно было остановить моего несостоявшегося тестя: об эгоизме Петра Ефимовича я была наслышана.
– Пообещала просветить жену о нашей многолетней связи, – пожала плечами Тата. – Шантаж удался – Петька до жути боится раздела имущества: практически все активы его фирмы записаны на Светку. А также две квартиры – в Анапе и здесь – катер и авто. Всю жизнь бегал от налогов, по документам держа бизнес лишь на плаву.
– Тебе откуда это известно?
– Так ему же похвастаться хотелось, а с кем поделишься? А любовница – самое то: и поддержит, и прикроет. Был за Петрушей такой грешок – после секса под коньячок пооткровенничать. А я молча слушала…
– Страшный вы человек, Татьяна Яковлевна. Злопамятный. – Я успокоилась, поняв, что на сегодняшний день появления биологического отца и деда в жизни Сани можно не опасаться.
– Захар, выходит, к ним уехал?
– Нет, Петька сказал, что тот под подпиской до окончания
