«Должно быть, чернила замерзли», — решил Виктор, с досадой заглянув в чернильницу. Вязкая жижа с фиолетовым отливом едва перекатывалась по донышку — и неудивительно, учитывая, как холодно было на улице.
Давно перевалило за середину дня. Виктор Кэндл сидел на скамейке в саду родового особняка. Он трижды обернул шею шарфом, поднял воротник пальто и даже надвинул на лоб шляпу, но все это не особо помогало.
«Может, вернуться в дом? Закончилось там это их мельтешение?»
Виктор поглядел на светящиеся окна Крик-Холла и отметил в них то появляющиеся, то исчезающие темные силуэты. Суета в доме будто бы лишь усилилась…
Изгнанному из своей комнаты постоянным появлением кого-то из домочадцев Виктору ничего не оставалось, кроме как найти себе место поспокойнее. Да, от нескончаемых списков утомительных заданий он вроде как увильнул — вот бы еще «место поспокойнее» было хоть немного удобным для работы!
Виктор подышал в чернильницу, пытаясь согреть чернила, после чего вновь погрузил ручку в баночку, и густая фиолетовая жидкость наполнила перо.
Еще раз взглянув на заголовок новой статьи, он решительным движением перечеркнул его. Зачеркнутый вариант гласил:
«Репортаж из Уэлихолна.
Традиции и современность».
Ну что за банальное название?! Так мог бы написать какой-нибудь провинциальный бумагомаратель, престарелый и занудный, как его вязаные носки. Виктор очень надеялся, что он совсем не такой. К тому же это будет статья не для газеты, поэтому незачем сдерживать фантазию и эпатажный стиль.
Перо заскрипело, выводя:
«ЗАГАДКИ ХЭЛЛОУИНА.
Что скрывают чертовы тыквы?»
Виктор перечитал заголовок. Этот ему понравился больше — здесь были и таинственность, и двойной подтекст, и даже некий едва заметный вызов. Новое название идеально подходило тем тайнам, в которых по уши увяз Виктор Кэндл…
Сегодняшнее утро началось с разоблачения.
Незадолго перед рассветом Виктор отправился на Серую улочку и, притаившись неподалеку от дома номер 23, стал караулить. Он прилично замерз, даже подхватил насморк, но это того стоило.
Примерно в семь часов утра дверь открылась, и из нее вышел не кто иной, как Стюарт Биггль собственной персоной. Не тот немощный старик в кресле-каталке, а нагловатый ключник с живыми бегающими глазками. На старике было то самое потертое пальто с заплатами на локтях, да и в целом он выглядел, как при их первой встрече у дверей Крик-Холла.
Обматывая вокруг шеи уродливый шарф, он крикнул куда-то в дом: «И только попробуй снова попытаться выйти, Грейс! Ты знаешь, чем это закончится! И цветы не забудь полить!»
Виктор уже собрался проследить за ним, как тут Биггль вытащил из разросшегося у стены дома бурьяна красный велосипед, с легкостью вспрыгнул на него и, лихо закрутив педали, на довольно приличной скорости поколесил в туман.
Глядя старику вслед, Виктор пожалел, что отпустил таксомотор. Но по крайней мере, он получил доказательства того, что Биггль — мошенник. Осталось только понять, в чем именно заключается его мошенничество, поскольку прикидываться больным и сумасшедшим, по сути, не противозаконно.
Вернувшись домой, Виктор собрался было взять «Драндулет» и снова отправиться к дому Биггля (если он будет на машине, старикашке нипочем не скрыться), но тут в доме начали появляться прибывающие к празднику гости…
Почти до самого полудня Виктор был занят тасканием чемоданов и сожалениями о том, что так глупо тратит время впустую, когда должен следить за Бигглем. И тут — неожиданно для него самого! — произошла подвижка в другой его тайне — тайне голоса из пустой комнаты.
Поиски ирландских словарей так ни к чему и не привели, но кто мог знать, что можно было их и не искать. Стоило просто оглядеться вокруг: здесь в кого ни плюнь — попадешь в человека с ирландскими корнями. Одним из них оказался и мистер Эндрю, таксист тетушки Меганы.
Волоча чемодан очередного гостя в дом, Виктор стал нечаянным свидетелем ссоры, развернувшейся у садовой ограды. Хотя ссорой это все же можно было назвать лишь с натяжкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дядюшка, решив проявить широту своей необъятной души, вынес таксисту чашечку горячего чая, но тот отказался и посоветовал «премногоуважаемому мистеру Кэндлу» отправиться со своим «отравленным чаем» к черту. Дядюшка был оскорблен до глубины души и, шумно рассуждая о черной неблагодарности различных таксистов, вернулся в дом. Мистер Эндрю бросил ему вслед какое-то ругательство на незнакомом Виктору языке.
— Простите, это, случайно, не ирландский? — спросил Виктор.
Мистер Эндрю кивнул, и они разговорились. Оказалось, что таксист на три четверти ирландец и его предки не откуда-то там, а из самого Дублина. Само собой, он с легкостью перевел для Виктора все «таинственные» слова, которые мучили того уже не первый день.
Совершенно позабыв о чемодане, который он до этого волочил, Виктор тут же записал в тетрадь перевод каждого ранее незнакомого слова.
Поблагодарив таксиста, он поспешно направился в свою комнату, чтобы как следует над всем поразмыслить, правда, тут — вот ведь некстати! — к дому подъехало еще два таксомотора с новыми порциями гостей и их чемоданов. Виктор считал, что у него сейчас есть дела и поважнее, но дядюшка, с которым он столкнулся в дверях, думал иначе.
— Ты это куда?! — высморкавшись в платок, спросил он. — Хочешь улизнуть, дружок?
Виктор застонал, но выбора не было, и он отправился обратно.
Освободился Виктор лишь полчаса спустя. Так он думал. Как только незадачливый журналист наконец уселся за стол в своей комнате, его один за другим начали дергать едва ли не все родственники: тому гостю помоги перенести вещи из машины, другому покажи его комнату, третьего угости чаем, четвертому… пятому… шестому…
Тогда-то Виктор и переместился со своей тетрадью в сад, устроившись подальше от всех, кому от него что-то могло понадобиться, и наконец смог спокойно изучить добытый перевод.
Склонившись над записями, он прочитал:
«Кейлех — ведьма;
кладах муир — берег моря (взморье);
фион — вино;
фоскадх — приют;
мбраих-денаис — плен;
даир — дуб;
шиннах — лисица».
И самое главное — Иарран Ри. Виктор полагал, что это имя или прозвище, а оказалось, что это скорее титул — Железный Король. Выходило, что Кристина сказала правду: у постояльца гостевой комнаты вполне могла быть корона…
«Как хорошо, что я тогда все записал!» — подумал Виктор и дотошно подставил в речь этого короля перевод ко всем ирландским словам. Фразы из-за стены мгновенно прекратили напоминать бессмыслицу.
Железный Король говорил:
«Проклятая ведьма. Заманила… Я выпью твои глаза, проклятая ведьма. Я выпью их, как сырые вороньи яйца. Пусть выпадут все твои огненные волосы и свечные зубы. Из волос я сделаю себе шарф, а из зубов — серьги. Проклятая ведьма. Я сбежал от войны, чтобы попасться в лапы к ведьме. Война страшна, а я глупец. Нужно было бежать на взморье. Как я мог поверить, что холмы мне помогут? Море сыто и голодно в одно и то же время. Оно пожирает и отпускает… Ведьма заманила Железного Короля, предложив вино и приют. Здесь нет приюта. Здесь лишь плен. Унижение и позор для Железного Короля. Железный Король попался, как глупый кролик — в лапы лисицы. Ведьма поймала Железного Короля. У Железного Короля не было шансов. Дуб не прорастет, пока его корни точит жаба, пока из его ветви ведьма вырезает метловище. Но в ночь, когда крона сплетется, Железный Король сбежит».
Перечитывая написанное, Виктор хмурился и чесал нос.
Суть сказанного Ирландцем, благодаря казавшемуся еще вчера нелепым и бессмысленным интервью Кристины, раскрылась. «Ведьма» — это, ясное дело, мама. Она заманила этого короля в ловушку, предложив ему приют, но взамен посадив под замок, — в Крик-Холле он вовсе не гость, а пленник.
