– Ты и впрямь золото, Грейс, как мне и говорили. – Он тепло улыбнулся девушке, но она лишь холодно кивнула. Грейс не собиралась таять от его взглядов, клевать на его высокое положение – и не важно, что там делала для него мисс Уотермен. Это вовсе не входит в ее служебные обязанности. Посему она держалась с ним строго официально и, пожалуй, даже недружелюбно.
В течение следующих двух недель она сама договаривалась о встречах мистера Маккензи – как деловых, так и личных, отвечала на телефонные звонки, ходила с ним на совещания, там прилежно стенографировала – словом, была воплощенным совершенством.
– Хороша, не правда ли? – спросил Том шефа с ноткой гордости в голосе, встретившись с Маккензи за пару минут до очередного совещания.
– Да, – односложно отвечал Маккензи.
Том тотчас же уловил полное отсутствие энтузиазма в его голосе.
– Тебе разве она не нравится?
– Честно? Нет. Она чертовски неприятная – в сущности, натуральная ведьма, вот только помела не заметно. Не встречал еще такой злюки. Меня так и подмывает окатить ее ведром холодной воды.
– Кого? Грейс? – Том просто обалдел. – Да она же такая милочка, такая лапочка.
– Ну тогда, может быть, я ей не по нраву. Господи, не могу дождаться, когда вернется мисс Уотермен.
Но еще через четыре недели позвонила Элизабет Уотермен и сообщила новость, глубоко огорчившую их обоих – и Грейс и Маккензи. Она, оказывается, много думала, вспоминая о том, как бессердечно отнеслись к ней прохожие в метро после ее падения, – и не придумала ничего лучшего, как навсегда покинуть Нью-Йорк и уехать на родину, во Флориду…
– Полагаю, это дрянная новость для нас обоих, – честно сказал Чарльз своей новой секретарше. Эта девушка вот уже полтора месяца виртуозно справлялась со своей работой, и за все это время не сказала ему ни одного нормального человеческого слова! Он был с ней неизменно дружелюбным и покладистым, но всякий раз, стоило Грейс увидеть его и заметить, как он хорош собой и как мил с сотрудниками, она ощущала острейший приступ ненависти. Грейс убеждала себя, что прекрасно знает этот тип мужчин, что он только и ждет подходящего момента, чтобы посягнуть на нее в сексуальном плане – совсем как Боб Свенсон… Нет, ей этого больше не надо! Никогда! Она видела женщин, поступающих в приемный покой больницы Святого Эндрю, и если бы даже хотела, не смогла бы забыть, какие подонки эти мужчины, какие они опасные существа и что может произойти, если им довериться.
– Тебе здесь плохо, а, Грейс? – пришлось наконец спросить напрямик Чарльзу Маккензи.
Грейс смотрела в его потрясающие зеленые глаза и думала только о том, сколько женщин успело сойти по нему с ума, включая, разумеется, Элизабет Уотермен и бог еще знает скольких ей подобных…
– Наверное, я не гожусь вам в секретарши, – спокойно ответила она. – У меня нет необходимого опыта. Я никогда прежде не служила в юридической фирме, и вообще…
Он улыбнулся, но Грейс, казалось, напряглась еще сильнее.
– А чем ты занималась раньше? – Он уже успел об этом позабыть.
– Я работала в агентстве фотомоделей целых два года, – сказала Грейс, гадая, к чему он клонит. Может быть, начинается то самое… Этого все равно ведь не миновать. Они же все одинаковые.
– Ты была моделью? – спросил он без тени удивления, но девушка отрицательно покачала головой:
– Нет, секретаршей.
– Должно быть, там было в тысячу раз интересней, чем здесь, в скучной юридической конторе. Моя работа ведь и вправду скучновата. – Он улыбнулся и помолодел вдруг сразу лет на десять. Она знала, что прежде он был женат на известной актрисе и что у них никогда не было детей. Он развелся с женой уже два года назад, и, если верить слухам, у него за это время было много подружек. Да и сама Грейс то и дело заказывала в ресторанах столики на двоих – правда, далеко не всегда второе место предназначалось женщине… Это могли быть и партнеры, и клиенты, но все же…
– Служба вообще редко бывает интересной, – разумно заметила Грейс, не понимая, с чего это он тратит свое драгоценное время на столь долгую беседу с ней. – В агентстве мне тоже не было весело, уверяю вас. Здесь мне нравится куда больше. И люди тут намного приятнее.
– Значит, дело во мне,– почти грустно произнес Чарльз Маккензи, словно Грейс его обидела.
– Что вы имеете в виду? – Она ничего не понимала.
Ну, видишь ли, для меня совершенно очевидно, что теперешняя твоя работа тебя тяготит, а если ты говоришь, что тебе здесь нравится, то это означает, что дело во мне. У меня есть ощущение, что тебе неприятно работать именно со мной, – я с тобой предельно честен, Грейс. Я чувствую, как ты вся сникаешь, стоит мне войти в офис. Грейс вспыхнула и опустила глаза.
– Нет… я… я так сожалею… мне жаль, что у вас сложилось такое впечатление.
– Ну а если не это, то что тогда? – Он был настроен весьма решительно и собирался с ней все уладить. Это была лучшая секретарша из всех, которые когда-либо у него были. – Может быть, я могу что-то сделать, чтобы сгладить острые углы? Ведь теперь, когда Элизабет уезжает навсегда, мы должны либо сработаться, либо расстаться, разве не так?
Грейс кивнула, сгорая со стыда оттого, что ее антипатия к нему была, оказывается, столь самоочевидна. И дело было тут вовсе не в каких-то действиях с его стороны. .Проблемой был он сам – или, если угодно, то, что он собой являл. Это трудно, нет, невозможно было объяснить. К тому же со временем стало очевидно, что он вовсе не такой бабник, как ей поначалу представлялось. Такую репутацию стяжали ему лишь брак со знаменитой актрисой и шумиха в прессе вокруг этого союза.
– Я искренне сожалею, мистер Маккензи. Я буду очень стараться… я сделаю все, чтобы наши отношения наладились.
– Со своей стороны обещаю то же, – ласково сказал он, и Грейс почувствовала укол совести. Ей стало и вовсе стыдно, когда Элизабет Уотермен явилась в контору на костылях, чтобы лично проститься с ним. Она говорила, что словно покидает родной дом и что он был добрейшим человеком из всех, кого она знала. Она не скрывала слез, сердечно прощаясь с Чарльзом Маккензи и со всеми остальными. У Грейс не возникло ощущения, что для Элизабет Уотермен это конец любовного приключения – напротив, женщина казалась до глубины души опечаленной разлукой с любимым боссом.
– Ну, как идут дела наверху? – однажды вечером спросила Винни.
– О'кей. – Грейс постеснялась сказать Винни, что заслужила репутацию буки, но новых друзей на двадцать девятом этаже она так и не завела, а прежним ее шефам регулярно докладывали о том, что Грейс нелюдимка и синий чулок. Девушка понимала, что это все вполне заслуженно. И смутилась вконец, когда Винни поведала ей, что слышала, будто Грейс весьма нелюбезна с мистером Маккензи.
