– Ну какой смысл, – горячо говорила Светлана Андреевна, – если мы спрячемся в туннеле. – Всего лишь отсрочим неизбежность. Нет, уж если суждено, то я хочу умереть вместе с мужем, а не как крыса в норе.
Мила с ней соглашалась, не решаясь возразить. Идти к Василию Звонарёву и умирать вместе с ним, ей почему-то не хотелось. Она ждала Сергея Бабуру и чувствовала, что он рядом. Совсем близко. Её бедное измученное сердечко уже извелось.
Генерал Зуев обратился к ней по внутренней связи, попросил напрасно не рисковать и действовать сообразно обстановке.
– Да, Павел Федорович, я всё сделаю, как надо, – ответила Мила.
Она сняла белый халатик, в котором хотела встретить сержанта Бабуру, и стала надевать синий комбинезон.
В это время из пункта слежения на скале, где обычно восседал капитан Чернаков, Василий Звонарёв следил в оптику за сейсмостанцией. Конечно, он не видел деталей, но наблюдал пылевые шлейфы. А в тот момент, когда связь с сейсмостанцией оборвалась, он стал единственным глазами базы. Если бы он только знал, что это какие-то несчастные гоблины на украденных и отбитых у крикунов танках, то он не особенно расстраивался. Но Василий Звонарёв тоже ничего не знал о населении Марса и появление живых существ было для него полной неожиданностью.
Между тем, Крискент Иванович, как положено по инструкции, отключил питание, закрыл станцию и побежал к ангару, который находился в полутора километрах ближе к обрыву. Танки были близко. Земля дрожала от их грохота, а разряжённый воздух Марса вибрировал. Солнце медленно катило с запада на восток. Тени от береговой линии рваной чертой тянулись в ту сторону, где притаился Городок-Один.
Видеокамеры бесстрастно фиксировали каждое движение Крискента Ивановича. Вот он распахнул ворота ангары, вот вытянул на крохотное взлётное поле мотопланер с широкими, неуклюжими крыльями.
В этот момент Мила Дронина застегнула на себе скафандр, надела шлем и стала проверять герметичность. Светлана Андреевна вошла в бокс, где они жили, и взяла из сейфа две ампулы с ядом. Она не хотела, чтобы их с мужем мучили. Павел Федорович забеспокоился из-за долгого отсутствия жены и на всякий случай проверил АПС. Другого оружия у него не было. Василий Звонарёв, видя, что происходит на сейсмостанции, витиевато выругался. Крискент Иванович занял место пилота и нажал кнопку стартера. Двигатель завёлся, чихнул и замолк. К сейсмостанции подкатил первый танк. С него резво попрыгали речные гоблины и, как заправские вояки, рассыпали во дворе, ожидая, что по ним вот-вот открою огонь таинственные иноземцы.
– Вы проморгали! – сообщили гоблины из второго танка. – У обрыва вижу взлетающий самолет.
И выстрелил по ангару. Видеокамеры сейсмостанции бесстрастно запечатлели этот момент. Они только не зафиксировали, что второй танк нацелился на взлетающего Крискента Ивановича. Первый танк выстрелил по сейсмостанции, и изображение на одном из мониторов погасло. Василий Звонарёв доложил:
– Сейсмостанция взорвана!
– Вижу! – спокойно отреагировал генерал Зуев. – Наши уже летят.
В глубине души Павел Федорович смирился с потерей Городка-Один. Надеяться было не на кого, разве что на чудо. А чудес на Марсе не предвиделось.
В этот момент мотопланер всё ещё разгонялся по взлетной полосе. Край обрыва был всё ближе и ближе. Двигатель плохо работал в разряжённом воздухе Марса. Он чихал и кашлял. Если бы Крискент Иванович обеими руками не держался за руль управления, он бы суеверно скрестил пальцы.
Танк выстрели по мотопланеру. «Шу-х-х-х…» над головой Крискента Ивановича пронёсся белесый шар, который стремительно увеличивался в диаметре. Наконец он стал таким же, как и мотопланер, и взорвался почти над серединой плато Солнца. Как ни странно, именно этот взрыв помог Крискенту Ивановичу взлететь. Взрыв спрессовал воздух в тот момент, когда колеса мотопланера оторвались от земли. Мотопланер приподняло, и он полетел.
По мере того, как мотопланер опускался на плато Солнце, атмосфера становилась плотнее, и когда до земли оставалось метров сто, двигатель на конец заработал ровно и принялся тянуть. Крискент Иванович вздохнул с облегчением. Ему показалось, что он родился второй раз.
Василий Звонарёв, который переключался на другие видеокамеры, радостно заорал:
– Вижу его вижу!
Потом он откинулся на спинку кресла и рассмеялся. Несомненно, он испытывал самые тёплые чувства к своёму врагу – Мартисову Крискенту Ивановичу. Василий Звонарёв и думать забыл, что совсем недавно он его люто ненавидел.
Точка, в которую он впился, увеличивалась на экране в размерах, пока не превратилась в мотопланер, который грациозно опустился перед пунктом слежения. Крискент Иванович направился к генералу Зуеву и доложил о прибытии.
– Приготовьтесь к эвакуации, – приказал генерал Зуев.
* * *
Ноги казались чугунными. В них уже не было мышц, было одно упорство. И всё-таки, если бы не слабая марсианская гравитация, они бы с Жорой Генацаревским выдохлись бы гораздо раньше. Шутка ли сказать – шесть километров лестничных паутин и переходов.
Город на правой стороне реки был брошен давным-давно – то ли его задела война, то ли климат изменился.
Сергей и Жора дышали словно рыбы, выброшенные на берег. Они пили разбавленное водой вино из фляжки Жоры через специальный клапан в скафандрах и мечтали о море пресной воды. РС не был рассчитан на такие нагрузки. К тому же, похоже, в нём давным-давно надо было поменять воздушные фильтры – они не справлялся с подачей воздуха.
– Вот чего я не люблю в жизни, – сказал Жора Генацаревский, прислоняясь к стене, – так это спешку.
– Пять минут, – согласился Сергей. – Но только пять и не секундой больше.
Он даже засек время. Жора давно его уговаривал приткнуться где-нибудь в пыльном углу. Они перепачкались мелом, обтирая известняковые стены пещеры, и скафандр Сергея, испачканный сажей, заметно побелел.
– Слушай! – осенило Жору. – А как гоблины могут передвигаться по поверхности Марса без скафандров.
Сергей, который лежал на скамье, приподнялся:
– Точно! Я и не подумал. Может, тебе показалось? Может, ты ослышался?
Жора Генацаревский засомневался. Лицо его стало таким, каким бывает у человека, который долго и тщетно что-то припоминает, но припомнить не может.
– Не уверен… – растерянно произнёс он. – Всё было, как в тумане.
– Слава тебе господи… – пробормотал Сергей. – Конечно, ослышался!
Он улёгся на скамью, ощущая, что груз величиной с Эверест, скатился с его плеч. На душе стало легко и приятно. Сейчас они поднимутся без суеты и спешки, и я увижу Милу самое позднее – завтра, подумал он. И никаких тебе гоблинов, мрачных городов и полётов на цукубе. Всё! Сутки отсыпаться и отъедаться.
– Слушай, а когда военные строители на пенсию выходят? – спросил он.
– Да, – с облегчением произнёс Жора. – Ты прав! Я ошибся! Я думаю, что дело было так, Паша только хотел бы, мечтал бы направить гоблинов, да не может, руки коротки, потому как низкое давление, холод, солнечная радиация и всё такое прочее в атмосфере Марса. Пашка классный парень! Это у него такая шутка была. Надо ж, споил целое племя. Я бы так не смог!
– Правильно! – согласился Сергей и снова подумал о Миле. Осталось совсем немного, совсем чуть-чуть.
Он подложил руки под голову и стал что-то насвистывать. В скафандре это получалось плохо. Звуки глохли. Не хватало пространства, хотя бы камерности. Однако Жора почему-то молчал. Сергей подождал несколько секунд, а посмотрел на него. Бригадир тер шлем там, где, по идее, находился подбородок. Это был жест неуверенности.
– Ну?.. – с плохо скрываемы беспокойством спросил Сергей.
– Понимаешь… – сказал Жора, – тогда почему я оказался в речном карцере?..
– Подрался с Пашкой, – легко объяснил Сергей.
– Это само собой… – согласился Жора. – Я и на Земле дрался с кем ни попадя. В экипаже, знаешь, как меня боялись… Кулак-то у меня железный. А уж…
Но в голосе у него почему-то не было уверенности.
– Ну?..
– Что?..
– Чего замолчал?..
– Серёга… – загробным голосом произнёс Жора Генацаревский. – Я вспомни… я подрался, потому что… потому что…
– Ну?..
– В общем, этот гад решил жениться на Дрониной…
Какой Дрониной? – хотел переспросить Сергей и вдруг понял, что речь идёт о Миле.
– Точно?!
– Точно… – признался Генацаревский.
– А чего мы тогда сидим?!
– А как же атмосфера Марса? Гоблины, и…
– Может, он просто хвастался?
– Может, и хвастался, почём я знаю? – разозлился Жора.
Он сел и стал качаться, как китайский болванчик. Безвыходные положения всегда приводили его в ступор.
– Знал бы прикуп, жил бы в Сочи.
– Ладно… – поднялся Сергей, – идём, всё равно надо идти.
– Надо так надо, – согласился и Жора и тоже встал.
И тут они услышали:
