что совершенно точно не изменяли своим половинкам. Но сейчас она говорила совсем другое, оказывается, память обслуживает потребности точно так же, как и история, которую приукрашивают в зависимости от текущих нужд.
Глава 7
Сделка
52
Как и было условлено, ровно в 15:00 Хуан Цюин показалась на пороге кабинета Жань Дундун. Жань Дундун, заметив, что та пришла одна, тут же поинтересовалась, где У Вэньчао. Хуан Цюин тяжело дышала, переводя дух, словно только что преодолела несколько десятков ступеней. Жань Дундун усадила женщину и налила ей полстакана теплой воды. Когда Хуан Цюин брала стакан, Жань Дундун заметила, как сильно дрожат ее руки; казалось, эта дрожь от рук распространяется и на все тело женщины, и даже на весь кабинет. Судя по ее состоянию, Жань Дундун предположила, что У Вэньчао сбежал. Хуан Цюин, даже не пригубив воды, поставила стакан на стол и произнесла:
– Вы правда сможете смягчить ему приговор?
– Для начала нужно, чтобы он явился с повинной, – ответила Жань Дундун.
– Ведь у вас тоже есть ребенок, если бы ваша дочь совершила преступление, вы бы заставили ее явиться с повинной?
– Да, – выпалила Жань Дундун и тут же помрачнела.
Ей показалось, что Хуан Цюин прибегла к психологической атаке. Будучи матерью, Жань Дундун подобного опыта не имела, а потому не представляла, какой была бы ее реальная реакция. Да она даже думать ни о чем таком не хотела. Ведь ее дочь чиста, словно ангел, как она вообще могла бы совершить преступление?
– Почему мне кажется, что тем самым я его предам? – произнесла Хуан Цюин.
– Тут все дело в этических принципах. С этим сталкивается каждый, когда приходится сделать выбор, например, кого из утопающих родственников спасать первым. Эту же дилемму отражает эксперимент с так называемой «проблемой вагонетки»… Если рассуждать логически, то любой матери жалко выдавать своего ребенка, но тогда надо, чтобы ребенок был безупречен. Если же он все-таки совершил преступление, то его просто необходимо наказать, в противном случае он продолжит идти по кривой дорожке и зайдет так далеко, что шанса спасти его уже больше не будет. Вы ведь учитель. Если бы такой вопрос вам задали ученики, вы наверняка бы ответили так же. И это – тот ответ, который мы не вправе переиначивать. В противном случае не только вы на всю оставшуюся жизнь лишитесь покоя, но и ваш сын останется жить в вечном страхе. Здесь речь не идет о правильности выбора. Однако если сопоставить все плюсы и минусы, здравый смысл подскажет решение. И если вы это сделаете, то сразу поймете, что лучшим выбором для вашего сына будет явка с повинной.
Хуан Цюин погрузилась в молчание – похоже, она уже приняла решение, причем еще до встречи с У Вэньчао, и последние пару дней убеждала себя в его правильности. Единственной причиной, по которой она все еще колебалась, было то, что ей требовалось чье-то одобрение извне. Она вызвала У Вэньчао, который ожидал ее на подземной стоянке. Когда Шао Тяньвэй и Сяо Лу взяли его под стражу, она вдруг зарыдала в голос и бросилась вдогонку со словами: «Вэньчао, прости свою маму…» Пока полицейские с У Вэньчао шагали по коридору, плач ее все отдалялся, и когда они зашли в лифт, совсем заглох.
Жань Дундун, обессилев, опустилась на кровать, пропуская через себя все то, что только что пришлось испытать Хуан Цюин. По мере погружения в эти переживания она уже начала представлять себе, что под стражу взяли не У Вэньчао, а Хуаньюй; ее галлюцинация становилась все более явной, и как бы она ни старалась избавиться от нее, ничего не получалось. На сердце у Жань Дундун было пусто и тревожно, одна за другой, словно желая сокрушить, ее накрывали волны уныния.
Она поспешила набрать номер Му Дафу и тут же спросила:
– Ты уже рассказал Хуаньюй, что мы собираемся развестись?
– Нет, – ответил он.
– Ни в коем случае не говори, Хуаньюй еще маленькая, она этого не перенесет.
– Ты же говорила, что все ей рассказала.
– Это чтобы тебя припугнуть. Где сейчас Хуаньюй?
– В школе.
– Срочно езжай к ней, я должна связаться с ней по телефону.
– А после занятий это сделать нельзя?
– Нет, мне нужно прямо сейчас услышать ее голос.
– Хорошо, тогда я поехал, – ответил Му Дафу.
Закончив разговор, она обнаружила, что ее телефон стал скользким от пота, влажными были не только ее ладони, но еще лоб и спина. Не хватало только заболеть, только не в этот решающий момент, подумала она. Она попыталась подняться с кровати, но, встав на ноги, поняла, что совсем ослабла, ее качнуло. Обретя наконец равновесие, она осторожно вдоль стеночки добралась до ванной комнаты и встала под горячий душ.
Полчаса спустя они выехали из Синлуна. Сяо Лу был за рулем, Жань Дундун заняла место рядом, позади разместились Шао Тяньвэй и У Вэньчао. Все молчали. Жань Дундун смотрела на мелькавшие мимо деревья и далекие верхушки гор, настроение ее понемногу выправлялось. Вдруг у нее зазвонил мобильник, это был звонок от Му Дафу. Она ткнула пальцем в экран и прижала телефон к уху. Услыхав голосок Хуаньюй, она тут же почувствовала, как всю ее охватила счастливая истома.
– Мама, я соскучилась.
– Мама тоже по тебе соскучилась.
– Когда ты вернешься?
– Уже еду назад. Ты там ни с кем из ребят не поссорилась?
– Нет, у нас все хорошо.
– Как здоровье? Не болеешь?
– Полный порядок, ем хорошо, про молоко и яблоко раз в день не забываю.
– А спишь хорошо?
– Как убитая, даже в туалет по ночам не бегаю. Папа меня по утрам хвалит.
– Поправилась или похудела?
– Какая была, такая и осталась. Скорее возвращайся, мне пора на урок.
– Беги, детка. Мама приедет, сходим с тобой в парк развлечений.
– Пока.
– Пока.
После разговора с дочерью она почувствовала, как все ее напряжение разом спало, сердце успокоилось, будто пустое пространство засыпали песком, или на месте оползня установили подпорную стену, или нашли все доказательства по нераскрытому делу. Она прикрыла глаза, собираясь отдохнуть, но тут ее охватило ужасное чувство стыда – как будто рядом с ней, сытой и довольной, вдруг очутился совершенно голодный человек. Она открыла глаза и посмотрела в зеркало заднего вида – в нем она увидела трясущегося У Вэньчао, он изо всех сил закусывал губы, чтобы не разрыдаться.
– Если хочешь поплакать – поплачь, – обратилась к нему Жань Дундун, – с кем не бывает, не смущайся.
В тот же момент У Вэньчао разразился громкими рыданиями, слезы бурным потоком хлынули из его глаз, словно вода из открытого шлюза. Он держался, даже когда вернулся домой спустя десять лет, держался, когда ему пришлось попрощаться с матерью, и только сейчас наконец расплакался. Заливаясь слезами, он вопрошал: «Мама, почему ты решила меня бросить? Почему? Почему никогда не спрашивала, болен ли я, что я ел, как мне спалось…» Его плач был таким душераздирающим, что казалось, будто он пытается выплакать свою душу.
53
Добравшись до участка, Жань Дундун тут же устроила У Вэньчао допрос. Он рассказал следующее:
– В десять вечера двадцатого февраля, в субботу, когда я работал в своей студии, ко мне с туго набитым мешком явился Сюй Хайтао. До этого я видел его только издалека, когда он подъезжал ко входу в микрорайон, иногда он выходил из машины, чтобы открыть дверцу для Ся Бинцин, но общаться я с ним не общался, даже словом не перекидывался. Внешне он выглядел привлекательно, эдакий крепыш, не расставался с сигаретами. Он бросил мешок на стол, уселся, словно старый знакомый, напротив и сказал: «Я давно за тобой наблюдаю». Я испугался и спросил, зачем я ему понадобился. «Потому что ты – талантище…» – произнес он. Меня, конечно, по-всякому называли –
