Одно мое яйцо – больше ничего не помещается ей в руку. Ей почему-то нравится их жамкать…. быть может, думает, будто так выжмет из них больше молофьи. Поэтому одной рукой она мнет мне яйца, а другой пытается удушить Джона Ч., чтобы вел себя с нею любезно. Между тем я играю с ее жопкой. Очко у нее маленькое, и вполовину не больше дайма, и я выясняю, что ей нравится, когда его щекочут. Артура оно тоже интересует… он оглядывает его и считает, что будет неплохо сунуть туда Шарлотт хуй, но сделать это нет никакой возможности….
Эти младенческие пальчики сводят меня с ума… И этот тугой кукольный ротик… Жан Жёди хочет снова показать себя во всей красе, и я не заставляю его ждать. Чертовское это ощущение – выпускать свою молофью в губки этой пизды и смотреть, как она ее глотает…..
Я с нею только что покончил, и Артур принимается ее ощупывать, как вдруг – такой внезапный грохот, что раньше я и не слышал. Из другой комнаты сюда врывается эта проклятая полицейская собака, таща за собой поводок и с явным намерением довершить то, что следовало сделать раньше. Здоровый он, как дом, и направляется прямиком к кушетке. Мы с Артуром скатываемся с нее в разные стороны, но метит он не в нас. Приземляется прямо на Шарлотт и прижимает ее к кушетке.
Артур хватает первое попавшееся под руку… бутылку скотча… но пес в итоге не сжирает Шарлотт…. он ее только насилует. Она ничего не может сделать… пес знает, как с ней обращаться, и, вообще-то, нежен, как только и можно в таких обстоятельствах. И Шарлотт его совсем не боится… она лишь до ужаса смущена.
– Иди и стащи его, – предлагаю я Артуру. – Сильно он тебя не покалечит.
Артур вежливо просит меня пойти к черту… он и близко к этому сыну суки не подойдет. А тем временем псу удалось воткнуть конец своего очень красного и сочного на вид хера Шарлотт между ног.
– Похоже, сейчас заправит, – говорит Артур. – Эй, Алф, как ты думаешь – позвать его с нами выпить, когда все закончится? Спорим, эта сволочь пережила такое, что стоит послушать.
– Уходите…. прошу…. вас…. – выдыхает Шарлотт. – Жак, ох, Жак, не делай этого! Пошла прочь, гадкая, гадкая собака.
– Ты собираешься просто сидеть и смотреть, как это животное утаскивает у тебя мясо? – спрашиваю у Артура я. – И ничего не станешь предпринимать?
– Я намерен сидеть и наслаждаться зрелищем, – говорит мне Артур. – Ты раньше такое где-нибудь видал? Ну… может, на представлении в борделе. А на самом деле ты никогда раньше не видел, как собака по-настоящему кого-то насилует… Вот ей-богу, если ты считаешь, что мне хочется настроить против себя этого бешеного коня, ты спятил…. да он же больше меня.
Шарлотт все просит и просит, когда ей удается передышка, нас уйти, к черту. Пес хорошенько уже ее обратал, хуй его внутри, и он ебет ее с огромной скоростью… Наконец ей ничего больше не остается, только раздвинуть ноги и позволить ему все…..
– Смотри, обормот, – говорю я Артуру, когда мы уже наблюдаем все это несколько минут, – эта тварь закончит через пару минут, и тогда что? Говорю тебе, взгляд у него нехороший…. Как только он ее доебет – проголодается как черт. Мне глубоко поебать, что собираешься делать ты, а я пошел отсюда подальше, меня здесь уже две минуты как нет.
Я подкрадываюсь к кушетке забрать свою одежду. Артур несколько секунд обдумывает, затем тоже одевается. Нам удается отхлебнуть еще по скотчу, и мы пытаемся попрощаться с Шарлотт… Но она нас не слышит… руки у нее погребены под ее песиком, и она любит его в ответ. Я считаю, женщины такие очаровательные люди, как только их немножко узнаешь…..
Когда мы с Артуром выбираемся на улицу, нам особо нечего сказать о нашем визите. Идем с полквартала, и тут Артур хватает меня за руку:
– Боже мой, Алф, ты посмотри, каких размеров эта сука, а? Как бы тебе понравилось ее завалить? Да ты б небось потерялся под такой жопой… вот каких мне хочется в старости, чтобы по ночам грели….
На вид она пизда крупная. Но я прикрываю один глаз и смотрю на нее снова – и вижу, что в ней всего где-то пять футов три дюйма…
* * *
Анна подавлена. Тот старый хрыч, что ее содержит, становится почечуем, сообщает она мне, и ей в точности неизвестно, что с этим делать. Он дает ей кучу капусты и все такое, но все равно почечуй. Мы с нею обедаем, и она зачитывает мне протокол.
Перво-наперво он хочет познакомиться с ее подругами. Считает себя веселым старым козлом, и, как только Анна представляет его какой-нибудь знакомой пизде, он ей это излагает и хочет затащить девушку в постель. Что, я полагаю, само по себе еще и ничего, да вот только они все хотят и его налички, конечно, а он на такое обижается. Считает, будто Анна дает им наколки и они его держат за лоха… злится, когда выясняется, что бесплатно ему пизды не перепадет….
Потом еще парочка мелочей…. За свои деньги он ожидает новые и улучшенные Тысячу и Одну Ночь. Анне приходится рассказывать ему истории о своей половой жизни, и она просто с ума сходит, стараясь придумать какие-нибудь новые приключения. Тем вечером, к примеру, когда мальчики вывалили ее у его дома… Он был в полном восторге… Анна говорит, чуть из ночной сорочки не выскочил, как ее увидел, потому что даже вопроса не возникло о том, что с нею происходило. И он ее, конечно, выеб… должно быть, от этого почувствовал, что на самом деле ее доконало как раз то, что это он ей вставил последним… да и не только в тот раз, а и потом еще, ему обязательно нужно было вызнать все, что происходило… Часами не давал ей спать, все старался выведать, как то делается, сё делается, а Анна так набралась и наебалась, что хотелось ей только спать. А когда уже просто больше не могла и глаз открыть, он обиделся….. если она в силах не спать, когда с нею все это происходит, почему ж засыпает, когда и он с нею хочет немножко порезвиться?
Затем, когда приходит кто-нибудь из его деловых знакомых, Анне полагается играть другую роль. Ему нравится ею похваляться, чтобы люди видели, какая у него шикарная пизда, и это бы еще ничего, но Анна должна всем демонстрировать, что у нее континентальный случай зуда под хвостом…. и всё только по нему. Поэтому ей нужно увиваться рядом и выставлять напоказ свои формы, вести себя как сука весной, тереться об него, подставлять жопу, чтоб потискал, и, может, даже щупать ему яйца время от времени. Потом, когда все это некоторое время так и происходит, она его зовет из другой комнаты, он извиняется и рысит полчасика с нею поиграть…. иногда ему даже удается себе поднять и ей ввинтить, но обычно добивается лишь того, что сдирает с нее половину всех нарядов и изрядно ее мнет. Потом… выскакивают они обратно вместе, и он, может, даже штаны себе на ходу застегивает, когда они входят в комнату, а Анна выглядит… и якобы должна вести себя… так, словно только что побывала в стиральной машинке….
Теперь у него очередной дивный план. Он бы хотел, чтобы Анна привела какого-нибудь крупнохуего молодого остолопа и взяла у него, пусть устроит ей по полной программе, от и до, а папик-пельмень спрячется в чулане и станет за ними подглядывать. Анна категорически отказалась. Он же что будет делать, говорит Анна, засядет в чулане и наиграется с собой, пока все не досмотрит, а потом выскочит, разыгрывая разъяренного любовника. Потому что он-то будет у себя дома, говорит Анна, вероятно, ему достанет храбрости надавать тому парню по сусалам, а то и палить в него начнет… даже если он его стукнет, французский суд его оправдает под предлогом защиты чести и достоинства. Звучит фантастически, но Анна утверждает, что, знай я этого мерзавца, так бы не подумал.
Пока пьем кофе, я засвечиваю картинки, притащенные откуда-то Эрнестом. Анна чуть в штанишки не ссытся, когда их видит… могла б и раньше догадаться, что эти ее друзья что-то подобное устроят. Они хотели снимки сделать просто для собственного развлечения… так вот для развлечения она им яйца отрежет, когда они снова встретятся. Есть люди, кому такое ни за что нельзя видеть, говорит она… а теперь любой полудурок в Париже станет на них дрочить….. Анна представляет, как весь город передает их из рук в руки и тычет в нее пальцами на улицах. Однако ее кормильца это на какое-то время осчастливит… как раз такое вот ему и нравится….
Когда мы уже собираемся уходить, на нас натыкается Рауль. Ему нужно мне что-то сказать, и мы задерживаемся еще на ликер. Рауль несколько робеет оттого, что выкладывать наболевшее ему приходится при Анне, поэтому она отваливает в сортир, чтоб мы с ним могли поговорить……
В Париж сейчас вернулась невестка Рауля, и он все устроил так, чтобы заплатить за уроки испанского, что я ему давал. Рауль ей ввернул за меня словечко, все обстряпал, и она себя повела довольно разумно. Уж и не знаю, что он там мог ей наплести, но, так или иначе, должно быть, вышло неплохо… меня она знать не знает, но по рекомендации Рауля готова выделить бесплатную поебку. Рауль надеется, что однажды ему выпадет случай поехать в Америку продавать там пылесосы…..
