Отдаленную память об этих событиях сохранили рыцарские романы, давшие одному из ярых противников Артура имя Малагина, Короля-с-Сотней-Рыцарей. Возможно, попытка захвата острова отразилась также в предании о битве короля с Котом Палугом, состоявшейся в проливе Абер-Менаи между Англси и Уэльсом. Раньше считалось, что средневековый автор, наслышанный о поединках Артура с монстрами, принял валлийское выражение cat palug — битва при Палуге или с Палугом, — за упоминание сказочного хищника. Однако образ Кота Палуга возник не на континенте, а в Уэльсе, а его имя означает «когтистый»: возможно, легенда о сражении героя с «морским котом» действительно сложилась в этих краях. В одной из триад говорится, что Кота родила свинья Хенвен, после чего он прыгнул в море и уплыл на Англси, где был воспитан неким Палугом. В поэме «Кто привратник» победителем Кота назван Кай: «Дивный Кай пришел на Мон, чтобы сразиться с чудищем. Его щит стал преградой ярости Кота Палуга. <…> Девятью двадцать мужей стали его добычей, девятью двадцать воинов»(19){129}. В ирландских легендах (например, в «Плавании святого Брендана») также встречаются котообразные морские чудовища, называемые «мурхада»: есть они и в скандинавском фольклоре. Во французских артуровских романах этот монстр носит имя Шапалу; в «Мерлине» из цикла Вульгаты содержится даже намек, что поединок с ним стал роковым для Артура, который именно после этого был вынужден отправиться на Авалон.
Сюжет «котобойства» связан с Артуром не только в кельтском фольклоре, но и на упомянутой уже мозаике Отрантского собора, где король замахивается копьем на громадного кота. Внизу изображен второй хищник, терзающий упавшего воина. Почему Артур восседает верхом на козле, остается загадкой; быть может, это отсылка к неизвестной нам легенде. Есть и другая версия — козел, как и леопард (возможно, мозаика изображает его, а не кота), считались спутниками Диониса (Вакха), память о котором долгое время сохранялась в фольклоре Средиземноморья. Дионис как умирающий и воскресающий бог плодородия мог соединиться в народном сознании с Артуром, наделенным, как мы уже говорили, чертами такого бога.
Осада Англси длилась достаточно долго, поскольку на острове, прозванном из-за своего плодородия «матерью Уэльса» (Mon Mam Cymru), хранились большие запасы провианта. В конце концов Мэлгон запросил мира, согласившись отречься от трона и уйти в монастырь — этот эпизод его правления, упомянутый Гильдасом, не находит других объяснений. Возможно, его отречение совершилось под влиянием Гильдаса, который вместе с королем учился у святого Иллтуда. Как бы то ни было, Артур выиграл очередную войну и избавился от самого опасного своего противника. Однако именно эта победа стала закатом его карьеры. Среди союзников начался разброд — ведь на этот раз гибель и разорение обрушились не на саксов или пиктов, а на соплеменников. Бриттская знать справедливо опасалась, что в случае неповиновения ее постигнет участь Мэлгона. Возможно, даже ближайшие соратники Артура отдалились от него — именно к этому времени относятся истории о ссоре короля с Каем и о причастности последнего к вероломному убийству Ллахеу. Судя по тому, что могила сына Артура находилась в Поуисе, он тоже погиб в войне с Хуэлом и Мэлгоном. Лишившись наследника, dux bellorum не мог не испытать усталости, горечи, разочарования в достигнутом — словно на него разом навалился груз прожитых лет…
Однако расслабляться было нельзя — что ни год, возникали новые проблемы, которые можно было решить только оружием. К 530 году относится еще одна война времен Артура, упомянутая в «Англосаксонской хронике»: «Кердик и Кинрик завоевали остров Викт и убили многих в Виктарабурге»(20){130}. Викт (Уайт), как и побережье Хэмпшира, к тому времени был во власти не бриттов, а ютов, захвативших этот регион во второй половине V века. Именно против них могла быть направлена военная операция Кердика-Карадока и его саксов, поддержанная Артуром. Ее возможная цель — овладение портами южного берега, позволяющее наладить прочную связь с континентом. Цель эта, скорее всего, не была достигнута, зато между саксами и ютами надолго установились враждебные отношения — уже в конце VII века король Уэссекса Кэдвалла, захвативший Викт, устроил здесь поголовную резню ютского населения. Без сомнения, раздоры между англосаксами облегчали положение Логрии и отвечали планам Артура, но раздоры между бриттами случались куда чаще и в итоге оказались роковыми для его политики.
Вопрос о возможности похода Артура на континент остается открытым. Если такой поход и состоялся, он мог быть не масштабным вторжением в Галлию, каким был за полвека до этого рейд Риотама, а лишь локальной военной операцией с целью помощи союзникам в Арморике — «императору» Будику и его сыну Хоэлу. В 530-х годах им угрожали не только франки, но и неуклонно расширявший свои владения узурпатор Куномор-Марк (о нем ниже). Исправно помогавшие Артуру правители Корнуая могли попросить у него ответной помощи, как это сделали в романах короли Бан Бенойкский и Боре Ганский. Если такая помощь и была послана, серьезного влияния на положение дел она не оказала — в частности, потому, что сам Артур из-за почтенного возраста, скорее всего, не участвовал в походе. В бретонском фольклоре Артур-Арзу весьма популярен, но не как заморский пришелец, а как местный герой — это доказывает, что легенды о нем проникли в Арморику позже, вместе с переселенцами из Корнуолла и Уэльса.
Если организация войска Артура была такова, как мы предположили, то к концу своего исторического бытия она претерпела серьезные изменения. Ушло старое поколение бойцов и командиров, связанных с Артуром личной преданностью. Сменившую их молодежь переполняли амбиции: многим казалось, что они справятся с защитой острова лучше, чем стареющий «военный предводитель». Другие откровенно заботились о личных или родовых интересах, соперничали из-за почестей и добычи. В итоге это погубило и Логрию, и ее войско — то, чему Артур отдал всю свою жизнь.
Глава третья. ИЗ ЖИЗНИ В ЛЕГЕНДУ
Все изложенное выше приводит к выводу — если в начале своей карьеры Артур сражался в основном с внешними врагами, то затем ему пришлось ввязаться в междоусобные раздоры бриттов и проявлять себя то суровым судьей, то жестоким карателем. Быть может, это отразилось в позднейшей кельтской традиции, которая не упоминает реальных войн Артура, заменяя их мифическими сражениями с ведьмами, великанами и котами. Не менее мифический поход на Рим, измышленный Гальфридом, не изменил положения — в европейской артуриане юный победитель при Бадоне очень быстро, почти без промежуточных этапов, превратился в седого патриарха, расслабленно восседающего на троне в Камелоте и посылающего на подвиги своих верных рыцарей. Архетип знакомый — точно так же ведут себя в эпических сказаниях Карл Великий, Приам Троянский, Владимир Красное Солнышко. Доля истины в этой картине была — в середине 530-х годов полководцу перевалило за шестьдесят, по тем временам это была старость. Но судьбе было угодно даровать Артуру еще одну, последнюю войну, которая привела к гибели и его, и созданную им если не в истории, то в легенде Логрию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
