Чарли остановился посреди лужайки и опустился на колени перед Одри. Он обнял ее ноги, зарылся лицом в складки ткани.
Одри медленно опустилась на траву рядом с ним, и Чарли вдруг почувствовал смущение. Смущена была и Одри. Она закрыла лицо ладонями и только однажды оторвала их, на короткое мгновение взглянув на Чарли своими прекрасными серыми глазами. Где-то, еще, очевидно, по дороге сюда, она то ли потеряла, то ли нарочно скинула свою шляпку, и теперь ее непокрытые волосы сверкали на солнце.
Чарли не успел полюбоваться глазами Одри – большими, зовущими, чуть влажными, – как она вновь прикрыла их и подставила ему приоткрытые губы.
Он припал к ним и прежде всего ощутил на своих губах тонкий горьковатый привкус ветра. Руки Чарли сами собой поднялись вверх и легли на грудь Одри. Одри изогнулась всем телом и застонала, по-прежнему не открывая глаз.
– О, Чарли!
Это уже был не стон, это был крик – призывный, нежный, страстный. Чарли осторожно улегся на траву, уложив Одри рядом с собою. В этот момент она внезапно перевернулась, и Чарли оказался снизу. Он немало удивился, а Одри тем временем принялась страстно целовать его, приговаривая:
– О, Чарли! Чарли! Чарли!
– Од… – начал он, но Одри тут же закрыла его рот поцелуем.
Не отнимая губ, она принялась расстегивать на Чарли рубашку и, когда ей удалось наконец справиться со всеми пуговицами, тесно прижалась к его обнаженной груди. Оба они тяжело, прерывисто дышали.
– О, Чарли, как давно я мечтала об этом… – Она прерывисто вздохнула и выпрямилась.
Она завозилась, и Чарли не сразу понял, что Одри пытается расстегнуть на себе платье. Когда же он это понял, то без раздумий решил прийти ей на помощь, невзирая на то, что говорит по этому поводу кодекс вежливости. Должен джентльмен помочь девушке раздеться, не должен – какая разница? Чарли чувствовал, что лично он просто не может не помочь Одри в подобной ситуации.
– Я сам, Одри. Я сам.
– О, Чарли. Скорее. Я так хочу прижаться к тебе всем телом…
Чарли не ответил. Он просто повернул Одри спиной к себе и принялся расстегивать крючки на ее платье. Наконец грудь Одри, освобожденная от оков, сверкнула во всем своем великолепии, и Чарли не сдержал вздоха восхищения. Как давно он мечтал увидеть эту картину! Едва ли не с той самой первой ночи, когда судьба занесла его сюда.
Может быть, счастливая судьба?
Чарли осторожно уложил Одри на траву, ни на секунду не переставая целовать ее. Не оставались без дела и его руки. Губами он чувствовал, как бешено пульсирует жилка на шее Одри, а руки его тем временем ласкали ее грудь – то легко сжимая тугие полушария, то нежно оглаживая их. Наконец он опустил голову и припал губами к соску Одри. Она застонала так нежно и страстно, что Чарли невольно застонал в ответ. Какой чудесной музыкой звучали для его ушей эти стоны!
А потом произошла заминка.
Чарли попытался снять с ног Одри туфли, но вскоре понял, что лежа это сделать не удастся. Он неохотно оторвался от груди Одри и сел.
Одри недовольно заворчала, а Чарли тихонько прошептал:
– Позволь, я сниму с тебя туфли.
Она пробормотала в ответ что-то неразборчивое, но Чарли уже был занят делом. Он развязал шнурки, снял туфли с ног Одри и слегка откинулся назад, чтобы полюбоваться великолепной картиной – мисс Адриенной Хью-летт, лежащей перед ним на траве во всей своей красе.
Глаза ее были прикрыты, но не полностью, и Одри исподтишка наблюдала за своим принцем. Она лежала неподвижно, закинув руки за голову, рассыпав по траве распущенные волосы, матово блестящие на солнце.
Одна коленка у нее была расцарапана.
Чарли хватило ненадолго, всего на пару секунд, после чего он приступил к тому, о чем мечтал столько дней и ночей. Он наклонился и осторожно повел пальцами по бархатистой коже вверх – от щиколотки к коленям, – удивляясь при этом удивительному контрасту между матово-белой кожей Одри и загорелой кожей его собственной руки.
Чарли медленно двинулся дальше, чувствуя, как струится под пальцами атласная кожа Одри. Наконец его рука легла на заветный треугольник, покрытый пушистыми золотистыми волосами, и Чарли молитвенно закинул голову, прикрыв глаза.
Может быть, он и в самом деле молился в эту минуту, кто знает. Сам Чарли этого не помнил.
– Чарли! – простонала Одри. – О, Чарли!
Она была готова принять его – Чарли чувствовал это по обильной влаге, смочившей его пальцы. Пальцы самой Одри нервно сжимались и разжимались, словно она пыталась что-то поймать в воздухе.
Решающий миг настал, и Чарли знал это.
Одри перестала хватать пальцами воздух. Она протянула руки и ухватилась за брюки Чарли, судорожно расстегивая на них пуговицы. Он немного отстранился и сказал:
– Я сам. Сейчас.
В мгновение ока он скинул с себя все, что на нем еще оставалось, и прижался обнаженным телом к обнаженному телу Одри. Она обвила его руками и ногами, словно испугалась, что он может исчезнуть.
Чарли очень хотелось немедленно войти в Одри, но еще больше ему хотелось, чтобы она первой достигла вершины, и он принялся ласкать ее пальцами – сначала нежно, а потом все сильнее. Вскоре спина Одри выгнулась, словно натянутый лук. Дыхание ее стало прерывистым, голова металась из стороны в сторону.
– Чарли… О, Чарли…
– Все хорошо, Одри… Все хорошо, сладкая моя…
Он снова припал к ее губам. Наконец Одри вздрогнула, вскрикнула, и тело ее немного обмякло. Дрогнули пушистые ресницы.
– Чарли! О господи! Чарли!
– Да, Одри… Да, хорошая моя… Да… Да…
И он вошел в нее – так, как входит усталый путник в свой родной дом после долгой разлуки. Одри вскрикнула, и ветерок разнес по всему миру весть о том, что одной девушкой на земле стало меньше. И одной женщиной – больше.
Боже, какой же сладкой она была! Ее плоть охватила Чарли, словно горячий мед, и он зарычал, как лев, спеша отдать ей всего себя. Так хорошо ему не было еще никогда в жизни.
… Одри лежала, медленно восстанавливая дыхание, сбившееся, словно после долгого бега, прислушиваясь к новым ощущениям, переполнявшим ее тело.
Мысли ее бесцельно перескакивали с предмета на предмет.
Тело Одри горело огнем, руки и ноги дрожали от слабости, а на лице застыла счастливая улыбка. Чарли все еще лежал сверху – бездыханный, словно мертвый. Одри глубоко, радостно вздохнула. “Может быть, я тоже уже умерла? – подумала она. – Может быть”.
И впрямь, такой счастливой можно быть, пожалуй, только на небесах.
Она с трудом подняла отяжелевшую руку и положила ее на спину Чарли. Спина была влажной, и Одри почему-то вспомнила о том, что именно так и должны говорить настоящие леди – “влажный”, а не “вспотевший”. Сердце гулко стучало в груди, и в унисон ее сердцу стучало сердце в груди Чарли.
