— Да, Лэнс, я знаю это, помню и ценю.
— Ты поняла, о чем я говорю?!
— Поняла, что не нашел другой женщины — и вряд ли найдешь.
— И что же?
— Я помню еще твоего отца, Лэнс, — голос Паулы напряженно зазвенел. — Твой отец сломал твою… нет, наши судьбы и продолжает влиять на тебя даже… из могилы. А я так жить не могу!
— Паула, — нерешительно начал Лэнси, — ты мне не говорила, а я никогда не спрашивал: ты любишь меня?
— Я всегда любила тебя, Лэнс… Но жить с тобой не буду! — И Паула повесила трубку.
Хильеры остановились не в Марго, маленьком провинциальном городишке, а в Бордо — и, конечно, в лучшем отеле. Туда Гевину сообщали о делах, но они, увы, с каждым днем шли все хуже. И сколько времени он еще сможет продержать-524 ся на плаву, Гевин не знал. Долго ли до той роковой минуты, когда волки кредиторы мертвой хваткой вцепятся ему в глотку?
Макс Кенион обедал в придорожном бистро. Кухня здесь, кажется, недурна, но еда мало его интересовала. Он весь был поглощен встречей с Джорданом — завтра будет последняя игра этого болвана.
Беспокойство Джордана росло с каждым днем — беспокойство не о предстоящем матче, а о самочувствии Слоун: перепады в ее настроении, все углубляющаяся депрессия становились угрожающими. Он терял ее. Свою жену. Свою Слоун!
Надин предстоящий матч не интересовал вовсе — она оживлялась только во время тренировок, когда на поле выходил Лэнс. Она вспоминала его ласки, все безумства их короткой связи. Теперь она лишена радости их встреч. Осталась только супружеская жизнь — холодная, угрюмая и бесконечная война без победителя. Надин уже сомневалась — стоит ли продолжать свое существование в качестве миссис Хильер.
Команда играла в полуфинале первой группы против французов. К концу первого периода американцы вели 8:4.
Джордан играл агрессивнее, чем обычно; Слоун чувствовала его крайнюю нервозность и тряслась от страха.
— Что он хочет доказать такой игрой? И кому? — недоумевала Слоун, сидя на трибуне рядом с Дасти.
— Свое превосходство… Этому Жюльену.
— Кому?
— Жюльену Ришо — французской «тройке», — пояснила Дасти. — Он мешает Джордану атаковать.
Слоун нервно рассмеялась.
Мяч был у Джордана. Ему наперерез скачет Ришо. Нет, это невыносимо. Джордан не рассчитал маневра: на полном скаку обе лошади столкнулись, всадники рухнули на землю.
Вот она — беда!
…Слоун ждала в приемном покое приговора врачей.
Ян принес Слоун чашечку кофе. Пить не хотелось, и она вежливо поблагодарила Яна.
Отошла к окну, оглянулась, не видит ли ее кто-нибудь, и украдкой положила в рот таблетку — теперь она будет сильнее.
— Миссис Филлипс?
Слоун резко обернулась. Это врач из приемного отделения.
— Я миссис Филлипс, — произнесла Слоун дрожащим голосом. — Мой муж…
— Он вернется к вам целым и невредимым, — улыбнулся доктор. — Если хотите его увидеть, пойдемте со мной.
Слоун одним глотком выпила кофе и поспешила за врачом.
— Мы перевели вашего мужа в палату. Ему придется пробыть здесь несколько дней, — говорил по дороге врач, — но… после выписки, я настоятельно прошу вас, уговорите его не играть в поло, хотя бы какое-то время.
— Слава Богу, спасибо тебе, Господи, что ничего страшного, — шептала Слоун.
— Что вы сказали? — переспросил доктор.
— Нет, ничего. А все же, доктор, что с ним?
— Повреждены три ребра, несколько ушибов. Лучшее лекарство для вашего мужа — отдых, полный покой. Чем дольше — тем лучше. Впрочем, знаю я этих игроков в поло — и недели не полежат спокойно. Если, конечно, случай не смертельный, — пошутил он мрачновато.
Слоун, огорчившись, сделала вид, что не услышала шутки.
— Увы, — вздохнула она, — наверное, мне не удастся долго удерживать его в постели.
— Как ты себя чувствуешь? — Слоун наклонилась над Джорданом и ласково поцеловала его.
Она пододвинула кресло к кровати и села рядом, взяв его правую руку в свою.
— Лучше, чем считают доктора. Если бы ты знала, через сколько мудрых медицинских машин меня пропустили! Рентген, сканирование — никто, нигде и никогда не собирал обо мне такой подробной информации.
— Терпи, дорогой, так надо. Они поставят тебя на ноги.
— Да-да, конечно, — хмыкнул Джордан.
— Послушай, Джорди, врачи сказали мне, что тебе необходимо на какое-то время бросить поло. — Джордан упрямо молчал. — Пойми, ты должен, Джордан.
Тут в палату влетела Джилли.
Слоун встала, готовая к борьбе с соперницей.
— Что вам угодно? — высокомерно спросила она.
— Мне нужно поговорить с Джорданом наедине, если вы не возражаете, — вежливо ответила Джилли.
— Нет, возражаю, — отрезала Слоун. — А самое лучшее немедленно уходите отюда. Вас никто, кажется, не приглашал.
— Никуда я не уйду, пока не переговорю с Джорданом, — упрямо повторила Джилли.
— Хорошо, Джилли, — вмешался Джордан, — скажи нам обоим, зачем ты пришла?
Джилли молча переводила взгляд со Слоун на Джордана.
— Макс здесь, — процедила она сквозь зубы.
— Я знаю, ну и что?
— Нет, ты не все знаешь, — заговорила Джилли, выразительно жестикулируя. — И, пожалуйста, выслушайте меня. Несколько месяцев назад я вдруг обнаружила, что беременна. Когда Макс узнал об этом, он взбесился. Считал, что ребенок не его. И избил меня — да так сильно, что я попала в больницу. Ребенка я потеряла. Макс оказался в тюрьме, но ему удалось выйти оттуда раньше, чем мне из больницы.
— Джилли, я мало что понял. Какое все это имеет отношение ко мне?
— Он в полной уверенности, что ребенок от тебя.
— Что?!
— И собирается убить тебя.
Мартас-Винъярд, декабрь 1988
— Ну как? Болит еще? — заботливо спросила Слоун, ставя на одеяло Джордану в кровать поднос с завтраком.
— Побаливает, но учти — только во время прозаических дел — дышать, жевать и прочее, — подмигнул Джордан и посмотрел на поднос. — О, яйца, ветчина, картошка, фрукты — тут на троих едоков за глаза хватит.
— А Эмма считает, что ты и должен есть за троих! — Слоун присела рядом. — Ты сильно похудел, пока мы жили не дома.
Джордан взял кусочек ветчины.
— Странно, но… когда болит, есть, действительно, совсем не хочется.
— Тогда, значит, дела твои пошли на поправку.
— Идут вовсю!
— Ты знаешь, Джорди, что я думаю. — Слоун придвинулась к нему совсем близко. — После всего, что случилось, мне кажется, на какое-то время, скажем на полгода…
Джордан рассмеялся:
— Знаю, знаю — «оставить поло…». Но, дорогая моя, это же не просто хобби! Это — моя жизнь. Мой воздух, свет, тепло. И полгода я не выдержу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
