Отец Василий поднялся со стула и двинулся к выходу, остро сожалея, что вообще пришел сюда. У него и в храме дел хватало. Но у самых дверей он встретился глазами с Ковалевым и приостановился.
– Что, батюшка, снова закон нарушаем? – недоброжелательно поинтересовался Ковалев.
– Уж чья бы корова мычала… – парировал священник.
– А кому, как не мне, за вами, нарушителями, присматривать? – усмехнулся Ковалев и, сделав приглашающий знак рукой, отошел к огромному окну.
Священник хмыкнул и пошел вслед.
– А я ведь тебя посажу, поп, – недобро покачал головой Ковалев.
– Вот только своей судьбы вы этим не измените, Павел Александрович, – посмотрел ему прямо в глаза священник. – Не я вас в этот угол загнал, а вы сами…
Ковалев заиграл желваками.
– И не надо мне угрожать, – спокойно продолжил священник. – Уверяю вас, все судьбы уже прописаны там, наверху, – и ваша, и моя.
– И ты думаешь, тебя ждет что-нибудь хорошее?! – язвительно откликнулся Ковалев.
– Я не знаю точно, но скорее всего да.
– Ты что же думаешь, попик! – внезапно вышел из себя Ковалев. – Повесил дело на Дмитрия Александровича, и дело с концом?! И уже в безопасности?!
Внутри у священника все оборвалось. Тайна его московского визита в спецслужбы перестала быть тайной, и это могло означать что угодно!
– Все мы под богом ходим, – неуверенно улыбнулся он. Кто может знать, в безопасности ли он? Священник не представлял, кто мог стукануть Ковалеву, но теперь исчезновение журнала с компроматом обретало несколько иной смысл.
– Я тебя зарою, поп! – яростно прошипел священнику Ковалев. – Помяни мое слово, я тебя закопаю!
– Все в руках божьих, – проглотил слюну отец Василий, развернулся и пошел прочь.
* * *
В том, что кто-то из конторы Дмитрия Александровича продался Ковалеву или тем, кто за ним стоит, формально не было ничего удивительного – время такое. И все равно, это был серьезный удар. «Надо сообщить в Москву!» – подумал отец Василий и ускорил шаг.
Дойдя до храма, он сразу кинулся в бухгалтерию, отправил Тамару Николаевну в магазин за чаем, кефиром, ну, и чем-нибудь еще на обед и сразу сел звонить.
– Дмитрий Александрович?
– Да, это я, Михаил.
– Дмитрий Александрович, как у нас дела?
В трубке на некоторое время воцарилось молчание.
– Неважно наши дела, – наконец откликнулся Дмитрий Александрович.
– А что случилось? – постарался сохранить душевное равновесие священник.
– Ершов повесился.
Внутри у отца Василия все оборвалось. Это было уже второе самоубийство человека, причастного к делу Ковалева.
– Как повесился?! Где?!
– Я и сам не могу понять как, – печально признался Дмитрий Александрович. – Кто-то ему в камеру шнур передал.
Священник не мог поверить собственным ушам. Он встречался с подобным, правда, очень давно, но чтобы повесился человек, дело которого ведет контора Дмитрия Александровича? Это уже что-то неординарное.
– Тогда и я скажу, – выдохнул он. – Ковалев знает, что я был у вас.
– Неудивительно, – после очередной длительной паузы откликнулся Дмитрий Александрович.
– Как это неудивительно?! – возмутился священник. – Что вы такое говорите?!
– Ох, Мишаня, – вздохнул Дмитрий Александрович. – Я уже ничему не удивляюсь.
Больше говорить было не о чем. Отец Василий медленно положил трубку и обхватил голову руками. У него больше ничего не осталось, разве что… Он встрепенулся – у него еще оставалась одна копия ковалевского журнала, правда, далеко, в Москве.
Он снова набрал московский код, а затем и Колькин служебный номер.
– Мне отца Виталия, – сказал он, когда в патриархии подняли трубку.
– Минуточку подождите, – откликнулся высокий мальчишеский голос. – Я вас соединю.
– Да, слушаю.
– Коля?
– Мишаня?! – изумился Колька. – Подожди, я перейду к другому телефону.
Некоторое время отец Василий ждал, но потом в трубке снова щелкнуло, и Колька почти без перехода начал его крыть на чем свет стоит.
– Ты что там вытворяешь, Мишка?! Ты в своем уме?!
– А что такое?
– Да отдаешь ли ты себе отчет, что висишь на волоске?! Если бы не слово старца Григория, быть тебе расстригой! Я знаю, что говорю!
– Ты толком объяснить можешь? – оборвал его отец Василий.
– Телега на тебя пришла – страниц на десять.
– Откуда?
– Из области.
Отец Василий задумался. Если это дело рук все того же Ковалева, то он поступил правильно – к пожеланиям областного начальства в патриархии относятся куда как внимательнее, чем районного. Видимо, нашел начальник милиции подходец к губернским структурам.
– И что, это так серьезно?
– Да куда уж серьезнее, – недовольно вздохнул Колька. – До патриарха, сам понимаешь, эта бумага не дошла, но тут и без него есть кому «вашим благословением» заняться, тем более что у тебя это не первый случай. Или я ошибся?
Колька не ошибся. Только за последние три месяца отцу Василию уже пришлось принимать у себя двух ревизоров, и, хотя отзывы о его трудах были достаточно благоприятны, еще одна «телега» в патриархию отнюдь не укрепляла позиций священника в глазах начальства. Но, с другой стороны, разве это было сейчас главным и разве для этого он позвонил?
– Слушай, Коля, – перевел он разговор в другое русло. – Мои бумаги еще у тебя?
В трубке послышался вздох, и у отца Василия сразу пересохло в горле – что-то было не так.
– Коля-а, – позвал он. – Где мои бумаги?
– Я тебе их выслал, – буркнул товарищ.
– Как так выслал? – не понял священник. – Зачем?
– Я устал от твоих закидонов, – сердито ответил Колька. – Извини, но я действительно устал.
– Когда ты их выслал? – холодея, спросил отец Василий.
– На той неделе. В пятницу.
– Почтой?!
– Почтой.
Отец Василий прикинул. Сегодня вторник. Суббота и воскресенье не в счет. Так что опасная бандероль уже на подходе. То, что Колька так поступил, было ужасно: почта – не сейф, но дело сделано, и назад не воротишь.
– До свидания, Коля. – Священник бросил трубку, больше ему говорить с Колькой было не о чем.
Он вскочил и заходил по комнате. Если журнал попадет в ковалевские руки, это будет означать его полную от священника независимость и вообще – полную независимость. Никто и никогда не докажет, что на посту начальника районной милиции находится преступник.
«Может быть, в ФСБ обратиться?» – мелькнула вялая мысль, но он тут же ее отбросил. Вряд ли они чем-нибудь ему помогут. Тем более что опыт общения с этой публикой у него был, и единственное суждение, которое он о них вынес, было нелицеприятным – здешняя госбезопасность была такой же провинциальной и такой же продажной, как и все остальные госструктуры – не лучше, не хуже, а именно такой же.
Скрипнула дверь, и на пороге бухгалтерии появилась Тамара Николаевна.
– Кефира не было, батюшка, – тяжело дыша, сказала она. – Но я взяла йогурт. Будете йогурт?
– Что? – с трудом вернулся в реальность отец Василий.
– Кефира, говорю, не было, пришлось йогурт взять, – думая, что он не расслышал, уже громче повторила главбухша.
– Это хорошо, – растерянно кивнул отец Василий. – Очень хорошо.
* * *
До конца дня священник дважды сходил на почту, но здесь ни на его домашний адрес, ни в адрес храма ничего не поступало. Тогда, чтобы занять свой раскаленный мозг хоть чем-нибудь, отец Василий сходил и договорился о покупке овса и сена для Стрелки, посетил бригадира строителей Петровича и даже подумал, не посидеть ли ему вечерок с Костей. Но пить не хотелось, а просидеть вечер с главврачом и не надраться дармовым медицинским спиртом было почти невозможно.
Только поздней ночью, когда отец Василий возвращался по темной узенькой улочке домой, ему немного полегчало. «В конце концов, ничего пока не случилось, – думал он. – Да и, похоже, уже не случится. Ну, не получу я эту копию журнала назад, и что? Ну, попадет он в руки Ковалеву. Разве станут мои с ним отношения хуже или лучше? Конечно же, нет! Хуже все равно некуда, а улучшить его отношение ко мне вряд ли вообще когда-нибудь удастся. Здесь, хоть на голову становись, ничего не исправишь!»
Он и не заметил, как дошел до дома, прикрикнул на сразу забегавшую вокруг него кругами Стрелку и подумал, что кобыла в последнее время сама не своя, и, может быть, правильнее было бы не покупать ей пропитание на зиму, а отправить к хозяину. Он прошел мимо цистерны и в тот самый миг, когда осознал, что Стрелка беспокоится не напрасно, получил страшный удар по голове и потерял сознание.
* * *
Очнулся он от острого желания распрямить ноги, но что-то мешало это проделать. Попытался встать, но стукнулся головой о что-то твердое и упал. «Что со мной? – подумал он. – Где я?» Очень болела голова. Священник потрогал темечко и понял, что волосы густо пропитаны чем-то липким и горячим. «Кровь! Откуда?»
