Черт-те что! – не сдержался генерал. – Уж и до ползунков бюрократы добрались! В министерствах да конторах их прижали за последние годы, так они вон где размножились. Нет, за этим страшным явлением глаз да глаз нужен. Ни на секунду не ослаблять бдительность! Вот что я думаю…
Гневную тираду генерала прервал телефонный звонок, и Вера Ивановна подошла к аппарату,
Это тебя, Рита, – сказала она жене Василия Макарова.
Я слушаю, – проговорила в трубку Маргарита Иосифовна, и генерал Макаров увидел, как напряглось вдруг лицо невестки.
Пусть пройдет в мой кабинет, – сказал он дочери. – Оттуда говорить удобнее.
Маргарита Иосифовна благодарно кивнула свекру, передала телефонную трубку золовке и быстро вышла из гостиной.
Сержант Джон Маккена, старший наряда полицейских-охранников пункта управления, на который прилетел Джордж Тейлор, подал команду и по всей форме доложил командиру эскадрильи о том, что все у них в порядке, за период дежурства попыток нарушить ограждения ракетных шахт на их участке не зарегистрировано. Майор поздоровался с охранниками и прошел с Генри Хукером в небольшую комнату, которая служила своего рода кабинетом, временным для Тейлора и постоянным для начальника отряда, заведовавшего данным ПУПом. Им был сегодня первый лейтенант Рамсей Уотс, земляк Хукера по Джорджии, негр из Саванны. Вторым номером оказался недавно прибывший лейтенант Реймонд Барр, бостонец, который после Вест-Пойнта прошел специальную ракетную подготовку.
В комнате стоял небольшой стол с алюминиевыми ножками и пластиковым покрытием. Легкие стулья выстроились вдоль одной из стен. У окна шла узкая стойка и рядом умывальник-раковина, что служила для мытья стаканов, чашек из-под кофе, который готовил автомат, совмещенный с холодильником.
Чашечку кофе, сэр? – предложил командиру капитан Хукер.
Давайте, Генри, – согласился Тейлор, усаживаясь за стол. – Я хотел бы посмотреть документацию по предстоящим демонтажным работам. У вас все готово?
Совершенно верно, сэр, – отозвался заместитель Тейлора, заправляя автомат уже смолотым кофе.
Он включил устройство, подогревающее воду, открыл сейф и достал оттуда зеленую папку.
– Скажите, сэр, – снова заговорил Хукер официальным тоном, хотя они были ровесниками и относились друг к другу довольно по-свойски, – неужели и к нам на базу приедут русские?
– Если будет подписан договор, – ответил Джордж.
– И тогда Америке придет конец, – с нескрываемой горечью произнес Хукер и отвернулся к кофейному автомату.
Тейлор знал, что Генри всегда был против любых переговоров с русскими, но такой неподдельный пессимизм удивил и даже в какой-то степени задел майора. «Почему он присвоил себе право решать, что хорошо и что плохо для Америки? – с досадой подумал Тейлор. -
И если в предстоящей ликвидации тяжелых ядерных ракет вижу выход из тупика, в который загнало себя человечество, значит, я плохой американец, меньший патриот, нежели Хукер?»
В чем ты видишь беду для Америки? – мягко, перейдя па доверительный, дружеский тон, спросил командир эскадрильи. – Тебе ведь известно, Генри, что народ высказался за поездку Президента в Москву…
Моего мнения никто не спрашивал, – не поворачиваясь, сказал капитан. – Армия и флот не принимали участия в референдуме. Ведь мы только наемники, не более того…
Да, мы существуем на деньги налогоплательщиков, но американцами быть от этого не перестаем.
Ядерное разоружение превратит Америку в третьестепенную державу, – заявил Хукер. – Второстепенной мы стали, когда ушли несолоно хлебавши из Вьетнама. Это было первым поражением Америки во всей ее истории. А ведь если бы не русские…
И канадские хоккеисты, – подхватил, улыбаясь, Тейлор.
А при чем здесь хоккеисты? – подозрительно глянул на него капитан.
А при чем там, во Вьетнаме, русские? – спросил Джордж. – Мы воевали с Вьетконгом, и в джунглях были только «чарли».
– Русские давали им оружие…
А мы, обладая своим собственным, не справились с Вьетконгом. Три миллиона наших парней прошли через мясорубку индокитайских джунглей. Видел списки мертвых на мраморе Арлингтонского кладбища? А сколько вернулось искалеченными! Вчера наш Купер похоронил друга, который умер от ран, полученных в Индокитае. Смерть догнала его дома через столько лет. Да и зачем нам, Генри, военная слава? Мы, янки, никогда не любили воевать. Недаром в Корее и Вьетнаме личным героизмом отличались в основном негры.
Выходит, по-вашему, майор, негры лучше нас, белых?! – Голос Хукера задрожал от нескрываемой злости, он даже расплескал кофе из чашки. – И вы, сэр, отказываете нам, белым, в мужестве?!
– Вовсе не отказываю, – спокойно ответил Джордж. Он осторожно отхлебнул небольшой глоток.
– Ты родился и вырос здесь, в Джорджии, и с молоком матери всосал предубеждение к неграм. Но де рутся на войне они неплохо. И не потому, что негры храбрее нас. Просто потому, что белому американцу в высшей степени наплевать на победу во Вьетнаме, а для негра это шанс, который подбросила ему судьба. Ведь этого шанса нет у него на родине, в той же Алабаме или Джорджии. Да и по всей Америке.
Может быть, они и трудиться любят больше, чем белые? – ехидно сощурившись, спросил Хукер.
А это другой вопрос, Генри… На войне подвиг – всегда порыв, мгновенное действие, импульс. И это ближе эмоциональной природе негров. А что касается регулярного труда, то у них просто не было времени к нему привыкнуть. Из-за расовой дискриминации мы отдаляли тот день, когда негры, все негры, понимаешь, осознают насущную для себя необходимость заботиться о завтрашнем дне.
Значит, они неполноценные, если лишены качеств, присущих белому человеку, – упрямо поджав губы, заявил капитал Хукер.
Его чашка кофе стояла, дымясь, нетронутой на столе.
А где бы они выработали это качество? – спросил Джордж Тейлор. – В Африке оно было им ни к чему… Климат позволял неграм не обременять себя заботами о теплой одежде, серьезном жилище, запасах пищи на зиму. Потом, как тебе известно, их стали ловить в джунглях работорговцы, и весной 1619 года голландский корабль доставил в Джемстаун первых закованных в цепи негров.
Их привезли не только к нам, – хмыкнул капитан.
Верно… И в Центральную, и в Южную Америку. Но проблемы с неграми у нас одних. В Бразилии, например, их Пеле – общий кумир всего народа – и черных, и белых, и тех, кто посредине. Там негры абсолютно не ущемлены в правах, ни юридически, ни де-факто. Но в целом живут они хуже, чем белые.
Вот-вот, – оживился капитан. – Попросту не хотят работать…
– Не привыкли, – спокойно ответил Тейлор. – В Бразилии рабство-то отменили сто лет назад. Там еще не успела сложиться в черной среде нация тружеников, Генри. Равно как и у нас…
– Может быть, какая-то логика и есть в ваших рассуждениях, господин майор, – процедил Хукер. – Только со мной солидарны люди, которыми гордится Америка 257 и весь белый мир. Что вы скажете об Уильяме Фолкнере, сэр?
Уважаю этого мудрого человека, – ответил командир эскадрильи. – Своими книгами он многое сделал, чтобы навести психологические мосты между нами и черными.
Так вот этот Нобелевский лауреат заявил в 1957 году английскому журналисту Роберту Хоу, который брал у него интервью: «Если дело дойдет до драки, то я буду сражаться на стороне Миссисипи против Соединенных Штатов, даже если придется при этом стрелять в негров на улицах». Что вы скажете на это?
Я слыхал об этом, Генри, – спокойно ответил Тейлор. – Но ты не добавил, что потом Фолкнер осудил себя за эту фразу, назвал свои слова «глупыми и опасными». Дай-ка мне все-таки сигарету.
Капитан Хукер достал из кармана пачку «Филип Морис» и протянул командиру вместе с зажигалкой.
Hooey! Чепуха! Известно, что и среди негров расистов хоть отбавляй, – сказал заместитель командира эскадрильи.
А что ты хотел? Каждое действие рождает противодействие… Расизм отвратителен в любых проявлениях. Вся Америка поднялась на бой с нацистами, уничтожавшими евреев. Гитлер и его клика были чудовищными монстрами. Но разве сионисты, убивающие арабских детей и женщин, лучше? Да, негры ненавидят белых, и в нью-йоркском Гарлеме им опасно ходить в темных переулках. Но кто сделал негров такими? Мы сами. И ты, Генри Хукер, всегда делаешь вид, будто принюхиваешься в присутствии Рамсея Уотса. А ведь он один из лучших ракетчиков базы и, наверно, не меньше тебя любит Америку. И если я заметил, что ты не выносишь его, то Рамсей уловил это гораздо раньше.
Я не обязан целоваться с черномазым, даже если он станет председателем Комитета начальников штабов, – буркнул Хукер.
А тебя никто к этому не принуждает. Но я не допущу в своей эскадрилье расистских выходок, ибо они подрывают нашу боеготовность. Считайте это служебным замечанием, капитан.
