веря, что я не в курсе происходящего.
– Да я в детском приюте вырос, на окраине маленького городка, толком-то и за пределы территории начал выходить только несколько лет назад, потом работал в деревне сторожем. Для меня это всё по-новому, – как-то наплел ему я, после чего он начал более снисходительно ко мне относиться.
– А почему на улице города так грязно? – первым делом поинтересовался я. Меня мучил этот вопрос ещё с первого дня приезда. Ведь не проступает же мусор из самих предметов.
– Почему это грязно?! Как всегда, – отвечал Валик, не понимая вопроса.
– Есть дорога, дорожки. Брошенный мимо урны мусор просто спишем на отсутствие культуры, но откуда взялась вся эта грязь, которую городские работники аж в кучки собирают?
– А, это! Это то, что они за зиму сами и насыпали. Да, зимой, чтобы скользко не было, берут песок и посыпают им вокруг, а грязно выглядит из-за того, что грунтовых дорог много и песочек мажется.
Всё оказалось очень просто, намного проще, чем я мог себе представить. Там, где жил я, лед тоже был, но посыпалось мелкой гранитной крошкой, которая в сочетании с аккуратно сделанными дорогами и тротуарами без особого труда собиралась весной и хранилась до следующей зимы. Даже если что и оставалось где-то в щелях тротуаров, то это и был тот же элемент засыпки, который использовался при строительстве подложки. Здесь же, в силу какой-то невероятной бесхозяйственности, элементы пазла стыковались наугад. Люди делали все ту же работу снова и снова, неосновательно и не до конца, чтобы потом начать заново. Такая процедура касалась не только грязи, которую они с начала зимы тоннами наслаивали на место своего проживания, а весной пытались вымести из разбитых дорожных ухабов. Это же касалось и самих дорог. Один раз я собственными глазами видел, как работники дорожной службы ремонтировали выбоины. Пару людей в оранжевых жилетках обычными лопатами сыпали что-то черное в образовавшиеся ямы – наверное, так выглядит вещество для изготовления поверхности дороги. В ямах было мокро и грязно, в некоторых даже стояли лужи. Но невозмутимые труженики спокойно плюхали в лужу дымящийся асфальт, а едущее следом приспособление на массивных металлических колесах приминало кучки в лепешки. С таким же успехом можно было в эти ямы перенести и утрамбовать кучки грязи с обочин. Хотя нет, я не прав. Тогда эффект ровной дороги был бы до первого дождя, а в этом случае – до первого мороза.
Я понемногу начинал доходить умом, как можно было умудриться довести окружение до такого состояния, но чем руководствуются люди, выполняющие снова и снова глупые действия, – для меня пока оставалось загадкой. Хотелось начать понимать здешних людей, что ими движет, что заставляет их совершать поступки, наносящие больше вреда, чем пользы их окружению, и, соответственно, им самим. Слова Кирилыча, что никому нет дела до происходящего, были правдой, но почему окружающее окутано таким безразличием, было неясно. Докопаться до сути представлялось весьма интересной задачей, решение которой могло бы свидетельствовать о моём понимании людей.
И я начал выяснять все недопонятые ранее моменты. Например, почему Карла рассмешила моя фраза о покупке подержанного авто, почему процветает воровство при наличии служб, призванных его пресечь, почему я видел столько беспризорных попрошаек, но так и не увидел, где они живут. Вопросов получилось огромное количество, они роем мух продолжали вертеться у меня в голове. Почему родители Кирилыча переехали именно на незаселенную территорию? Как места со слоем чернозема в человеческий рост могли быть незаселёнными ранее? Каким образом получились такие цены на продукты и как люди с доходами на порядок ниже необходимого умудряются эти продукты покупать, да ещё и строить дома и растить детей? Не говоря о том, как эти люди умудряются лечиться и преодолевать подобные жизненные трудности. Для такого каждый меня окружающий человек должен был иметь в шкафу какую-нибудь тайную приспособу для создания «живой», «мертвой» или «сытной» воды. Вопрос был безумно интересен, хотелось по возможности всё выяснить. Чем я и занялся.
(14) Джон Ланкастер
Чтобы у меня был шанс докопаться до истины прежде, чем закончатся мои сбережения, я нашел себе подработку, не требующую документов или оформления – на рынке грузчиком. Работа была тяжелой и низкооплачиваемой, но свободный график и почасовая оплата вполне устраивали, а также не давали мне застояться. Ко всему прочему, я сделал для себя поразительное открытие. Оказывается, тяжелый труд очень благотворно влияет на человека, умеющего мыслить. Он очищал накопленные знания, убирал сомнения, раскладывал по полочкам. Тяжелый труд делал монолог внутри меня более организованным, повышал упорство и целеустремленность. А если расценивать работу на рынке как тренажерный зал, за который ещё и немного доплачивают, то всё было неплохо. Тут главное было – не жадничать и трудиться без фанатизма.
Продукты я тоже стал покупать на том же рынке, прибегая к покупкам в магазинах только в крайних случаях. Свежее мясо хоть и было дороже аналогичных продуктов из магазинов с надписью «здесь есть мясо», но все же на нем не нужно было писать, что это такое. Я периодически приводил своими вопросами в замешательство окружающих, а они меня приводили в замешательство своими ответами. Чтобы вы понимали, о чем идет речь, объясню на примере.
– А зачем торгующие на мясном рынке люди оставляют на кроликах одну заднюю лапку с шерстью? – спрашивал я у своей работодательницы, готовый услышать ответ о пристрастии к амулетам.
– Для того чтобы тот, кто покупает, видел, что это именно кролик, а не, к примеру, кот, – спокойно отвечала почти необъятная в размерах розовощекая дама, немного не понимая вопроса.
После таких ответов дыхание у меня спирало, и охота что-то спрашивать временно улетучивалась.
– А почему старые потрепанные автомобили стоят настолько дорого? – спрашивал я у Валика.
– Это из-за принятых законов. Говорят, чтобы поддержать отечественного производителя, – немного опешив от вопроса, отвечал тот.
– Но ведь отечественный производитель представлен только одной моделью, и она для вашей страны продается дороже, чем такая же, продающаяся этой фирмой за рубежом.
Лицо Валентина вытянулась в удивлении, он данного факта явно не знал. Тему личного автотранспорта я завел не зря. Автомобиль всегда навязывался системой как предмет обожания и острой необходимости одновременно. Он всегда был стержнем добротности, который придает статус завершенности любому мужчине. Культовая фенечка, выставленная напоказ, чтобы померяться благополучием со своими соплеменниками. Автомобиль давно перестал быть средством передвижения. Со временем мотивы игры ключами в руках Богданчика стали понятны, а вот положение вещей на местном авторынке – не совсем. Поэтому и велась беседа по данному вопросу. И Валик явно уступал мне в осведомленности.
– Неужели?! С чего ты это взял? – удивился он, узнав
