подумал я. – Неудивительно, что у неё обезьянья внешность. Хотя осуждать кого-либо права у меня нет».
Мне тот факт, что мы общаемся на одном языке, был только на руку. Я оплатил месяц проживания и поспешил искать магазин с посудой и продуктами. Стоимость продуктов меня неприятно удивила. Раньше я видел ценники на некоторые товары только в вагоне-ресторане и на вокзале и предполагал, что сильно завышать цену – особенность торговли транспортной сферы. У Кирилыча в магазинчике были только самые простые вещи, по ним сложно было судить о ценах. Но теперь я увидел, что цены на продукты были сопоставимы с моими домашними, некоторые вещи даже были немного дороже. И это при том, что всё запросто растет у них вокруг. И ко всему прочему, сервис был откровенно безобразный, вернее – его не было вовсе. Большинство магазинов напоминало обычный рынок, только под крышей здания, торговаться ни там, ни там было нельзя, сказанная или вывешенная цена была табу. Почти все магазины повторяли одинаковый ассортимент низкокачественных продуктов снова и снова.
Я с трудом нашел небольшой мини-маркет на современный манер, кое-что там купил, но в тот же вечер понял, что ошибся. Сваренный полуфабрикат, который мне посоветовала взять продавщица, назвав словом «пельмени», я переваривал полночи и не знал, что со мной произойдет до утра. Тесто с жуткой неизвестного происхождения начинкой, отдаленно напоминающей мясо, оставило в моем организме неизгладимое впечатление.
* * *
Вторым жителем квартиры был долговязый розовощекий парень, лет около двадцати, по имени Валентин. Я с ним познакомился в тот же вечер. Он, запыхавшись, примчался ровно в десять вечера, когда недовольная Анжела Александровна уже собиралась ложиться спать, но знала, что сейчас прибежит постоялец. Весьма неглупый, с хитрыми свиными глазенками, Валентин, сокращенно Валик, оказался лоботрясом, каких ещё свет не видывал. Появление второго сожителя вызвало у него бурный восторг.
– О, наконец-то кто-то еще! Конечно, если бы вместо тебя поселилась студентка легкого поведения, было бы лучше, но ты тоже, Филипп, подойдешь, будешь мне балконную дверь открывать, когда я допоздна задерживаться буду. А то эта АА, житья от нее нет.
– Что ещё за АА? – переспросил я.
– Да эта, Александровна, – он пренебрежительно кивнул головой в сторону спальни.
– Если она тебе не нравится, то чего ты тут живешь? Нашел бы место лучше.
– Да я бы с радостью, но это не я её нашел, а мой отец. Меня как из общежития турнули, приехал батя и насовал мне по самые помидоры. Сказал мне, если выгонят с учёбы или отсюда с квартиры, то он меня в армию отправит на перевоспитание.
Набор слов, выдаваемый Валентином, был явно выше моего уровня понимания. Помидоры, которые по какой-то причине можно было насунуть, не всунуть или засунуть, а именно насунуть, причем ему – и отцом. Предположительно, язык, на котором он со мной разговаривал, был или сленгом, или суржиком двух языков, один из которых я пока не знаю. Непонимание сделало меня снова беспомощным, как тогда на вокзале, где мне пришлось ориентироваться только по цифрам. Новый язык был новым вызовом. Только у Кирилыча на изучение языка было достаточно времени, а тут его нет. Но всё же общение было возможным, и это огромный плюс. Хоть и не до конца понимая многих вещей, я настойчиво продолжил диалог.
– Выгонят с учебы – почему это?
– Да херню всякую преподают, не особо охота этому учиться. Но с учебой я имею возможность договориться, порешать, если какие проблемы появятся. А вот эта мерзкая старуха мне просто мозг выносит напрочь.
– Не знаю, мне пока сложно о ней судить.
– Ходит вечно по пятам, туда не клади, то не включай, сырость не разводи. Бережет свою квартиру сынульке Богданчику. А что это тебя так перекосило? – резко переменив тему, он ткнул пальцем мне в лицо.
– Зуб мудрости, доктор сказал, отек сойдет через две недели. Что ещё за Богданчик?
– О, хрен ещё тот, потом увидишь сам как-нибудь. Достойный сын своей мамаши.
– А ты не боишься, что она тебя услышит? – спросил я немного с опасением.
– Она?! Да она уже спит, её оружейным залпом не поднимешь. У нее возле кровати всегда стоит бутылка водки, она перед сном опрокидывает стопарь и спит как убитая. Да и услышь она наш разговор, все равно бы ничего не поняла. АА тупая как курица.
– Ну, со временем поглядим, – спокойно ответил я.
– Да ты, Филипп, и сам всё увидишь. А, и вот что еще, ты продукты старайся особо не оставлять, она самое вкусное выедает втихаря.
– Спасибо, учту.
На том мы и сошлись. Вводный инструктаж по технике безопасности я получил, и, как оказалось в будущем, сказанное Валиком хоть и звучало грубым и с присущим для молодежи сленгом, отражало всю сущность АА, даже название ей подходило. Просмотр ею телевизора и вовсе был незабываемым процессом. Немного глуховатая, она включала звук очень громко, чтобы ей хорошо слышалось, и погружалась в волнующий её мир персонажей. Из всех возможных сериалов она выбрала самый бестолковый, с полумиллионом серий, сюжета которого хватит до конца её очень продолжительной жизни. Вторым по значимости событием телевидения было шоу с какими-то семейными разборками и склоками. Уже через неделю, не выходя из своей комнаты, я знал имена всех героев сериала по голосам и массу невероятно лихо закрученных семейных драм. Спасало только одно: я точно знал, когда вся эта дрянь начнет проноситься эхом по всем комнатам, и планировал день так, чтобы уходить на время просмотров из квартиры.
С утра следующего же дня по принципу, который подсказал мне Кирилыч, я, скупив все попавшиеся под руку школьные учебники, начиная с азбуки до выпускного класса, принялся учить новый язык. Всё оказалось намного проще, чем предполагалось. Грамматика была практически такой же, с одной небольшой поправкой. В первом языке то, как слова произносились, и то, как они писались, могло очень сильно отличаться. Это так и не дало мне возможности научиться грамотно писать на языке Кирилыча. Тут же писалось всё именно так, как слышалось, почти половина слов в этих двух языках была похожа, а вторая половина состояла из аутентичных и слов моей языковой группы. Если говорить по правде, для обычного бытового общения человеку достаточно знать порядка двух сотен слов. Вся наша жизнь вертится вокруг банальных повседневных фраз, более продвинутые люди могут использовать их до нескольких тысяч, но для начала было достаточно и мизерного набора слов, как и общего понимания построения речи. Пролистав всю школьную грамматику за три дня и повторно пройдясь по учебникам старших классов, а в дополнение купив словарь на десять тысяч слов, я всего за неделю обошел Анжелу
