От опушки леса казалось, что до города — рукой подать, но путники ехали еще три четверти часа, пока не достигли городских ворот. Домишки у возделанных полей, издали на фоне высоких крепостных стен выглядевшие убогими, вблизи оказались добротными деревянными домами — куда там утлым хижинам Лысых Холмов! Когда путники проезжали мимо одного из таких домов, его хозяин, куривший трубочку на крыльце, окликнул едущего впереди Герба:
— Добрые господа направляются в город?
— Это так, — ответил Герб, чуть придержав коня.
— Позвольте предложить вам переночевать у меня, — поднявшись на ноги и отвесив поклон, продолжил крестьянин. — Всего за две медные монеты вы получите теплые и мягкие постели, а еще за три — вкусный, горячий ужин.
— Благодарю тебя, — кивнул Герб и снова натянул поводья, — но мы намеревались переночевать в городской таверне.
Крестьянин, видимо уверенный в том, что его предложение придется путешественникам по душе, раздосадованно крякнул и, зажав трубочку в кулаке, побежал за всадниками.
— Добрые господа, очевидно, едут из далеких краев! — прокричал он. — И с местными обычаями незнакомы. Кто ж суется в эту клоаку на ночь глядя?! Говорят, снова в городе Красавчик объявился, чтоб его хапуны разорвали, душегуба… Да и цены у меня втрое меньше, чем в городе. Добрые господа! На ужин я подаю сливовое вино и пшеничное пиво!..
Но путники больше не отвечали ему. И через несколько минут под копытами их коней загрохотал опущенный через ров мост.
* * *
Несмотря на то что мост был опущен, городские ворота, по обе стороны которых горели большие факелы, оказались закрытыми. Заперта была и высокая (в нее, не пригнув головы, мог проехать всадник) калитка в левой части ворот. Герб, не спешиваясь, постучал кулаком в калитку. Заскрипело, открываясь, маленькое оконце, и возник в том оконце мрачновато поблескивающий глаз.
Обладатель глаза по ту сторону калитки звучно рыгнул и осведомился:
— Кто такие будете? — Не дождавшись ответа на вопрос, стражник, должно быть углядевший тюки, ответил сам себе: — По торговому, что ли, делу? Ну стало быть, четыре медные монеты с вас. По монетке с человека. Пацан, так и быть, бесплатно.
— С каких пор, — ровным голосом спросил Герб, — за въезд в город королевства Гаэлон взимается плата? В законах королевства ничего об этом не говорится.
Невидимый страж расхохотался так, что по окончании смеха рыгнул целых два раза подряд. Из-за вырвавшихся из оконца пивных паров Кай чихнул. Стражник, вероятно, только заступил на смену, перед этим сытно пообедал дома, пропустив не одну кружку пива, и потому настроен был весьма благодушно.
— Оно так и есть, господин, — проговорил он. — По закону въезд бесплатный. Только законы законами, а стемнело уже давно. Добрые люди по своим домам храпят за надежными дверьми и ставнями. На улицах полным-полно всякого сброда. Заплатите — ребята проводят до любой таверны, какую укажете. А не заплатите… Идите на свой страх и риск.
— Мы в провожатых не нуждаемся, — подал голос Трури.
Стражник снова рассмеялся, лязгнув запором. Калитка отворилась, открыв освещенную факелами площадку перед сторожевой башней. На площадке пятеро стражников, усевшись кругом на пустых бочонках, увлеченно играли в кости. Столом им служила прохудившаяся бочка с рассохшимися ободьями. Кай удивленно расширил глаза, когда увидел на этой бочке перед каждым стражником груды медных и серебряных монет. Надо же, Жирный Карл такую кучу денег и в неделю-то не выручал, а здесь — смотри-ка!.. Алебарды стражников были прислонены к стене сторожевой башни.
— Ишь какие… — пропуская путников в город, добродушно проворчал стражник, оказавшийся здоровенным толстым мужиком в кожаном панцире. — Провожатые им не нужны. Ну не нужны так не нужны… Вишь ты, важные какие!.. Пацана-то оставили бы здесь, до утра подождать…
— А монетку, хоть одну, следовало бы заплатить, — меланхолично подал голос один из игроков, тряся в руке глиняный стакан, в котором гремели, прыгая, восьмигранные кости. — Кому поутру ваши трупы-то голозадые убирать? Нам. По справедливости-то надо хотя бы одну монетку заплатить. Или две.
— Кидай, не бубни! — оборвали стражника его товарищи.
— А ты чего здесь крутишься, шкура? — рявкнул вдруг толстяк в кожаном панцире, враз утратив свое добродушие, на огневолосую девицу, которая, сверкая в полутьме голыми коленками, уже второй раз продефилировала мимо стражников. — А ну вали отсюда, чтоб я тебя не видел!
Ночной Гарлакс был совершенно непохож на родной Мари, где в такой поздний час уж и не встретишь на улице прохожих. Разве что пройдет с развеселой песней, раскачиваясь, словно рыбацкая лодка на волнах, какой-нибудь забулдыга. Внутренности этого большого торгового города напомнили Каю матушкины сказки о подземельях гоблинов — узкие улочки кишели народом, и был ночной народ странен и, пожалуй, страшен.
Какие-то оборванные люди копошились грязными кучами под стенами домов, грубо ругаясь, словно что-то деля или о чем-то споря. При приближении путников людские кучи на минуту настороженно стихали, но стоило болотникам удалиться, гомонящая возня закипала снова. Ни из одного окна не падал свет на мостовую, закрыты были окна тяжелыми ставнями. То и дело кто-то крысиной побежкой пересекал дорогу четверым всадникам, возникая из тьмы и скрываясь во тьму. Изредка с жалобными стонами подкатывал под копыта косматый оборванец, привычно плачущим голосом выпрашивая подаяние. Дважды едущий впереди Герб вынужден был сворачивать с дороги, чтобы не раздавить валявшегося посреди мостовой то ли пьяного, то ли убитого… Трижды долетали издалека отчаянные крики боли и страха. И пахло здесь совсем не так, как в ночном Мари — нагретой за день пылью и цветущей сиренью, — а мерзко воняло гниющими отбросами и застоявшейся в канавах тухлой водой. Кое-где под стенами домов вспыхивали пуки соломы, освещая грязные, перекошенные физиономии, склонившиеся над чем-то, будто ночные волки над своей добычей, вспыхивал огонь и тут же гас.
— Мне здесь не нравится, — прошептал Кай, уже давно пожалевший о том, что они не остановились на ночлег в деревенском доме.
— Мне тоже, — ответил Трури.
Их обогнал Рах. Он поравнялся с Гербом, и Кай услышал, как он вполголоса сказал старику:
— Пятеро…
— Да, — ответил старик. — Почти от самых ворот ведут.
— Позволь мне?
— Конечно. Только надолго не задерживайся. Нам необходимо выспаться, а завтра рано утром ты с Крисом мне понадобишься.
— Я постараюсь поскорее…
Рах остановил коня, спешился и хлопнул своего скакуна по крупу, отдав ему резкое гортанное приказание. Низкорослый жеребец покорно потрусил в конце процессии. А болотник неслышно исчез в темноте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
