— Что тебе надо? — угрюмо бросила она.
— Просто побеседовать. Как ты себя чувствуешь?
— Неважно. — Она устало хмыкнула. — Садиться до сих пор больно, но я переживу и это. — Она провела посетительницу в крохотную гостиную, уставленную не по размерам высокой и грузной мебелью. — Присаживайся, — грубо фыркнула она, облокачиваясь на телевизор пухлыми руками. — По всем правилам я сейчас должна лежать в больничной койке, хотя не могу сказать, что меня это очень устраивало. Я, правда, пыталась убедить врача подержать меня в клинике еще пару дней, но меня все равно оттуда вышвырнули, поскольку к ним поместили какого-то старого козла с кучей денег и геморроем впридачу. — Она печально посмотрела на Блейк. — У меня складывается такое впечатление, что в последнее время жизнь уже никого особенно не радует.
Та утвердительно кивнула:
— Похоже, что так. Мне-то вообще приходится выслушивать только страшные истории из жизни.
— Я бы не возражала, если бы мне хоть немного сбавили налоги. По-моему, каждый человек имеет право наслаждаться заработанными деньгами в полной мере, ничего никому не отстегивая.
«Вряд ли эта дама вообще когда-нибудь подавала декларацию о своих истинных доходах», — подумала Блейк, но сочла нелишним согласно кивнуть и вслух сочувственно произнесла:
— Я полностью согласна с тобой, и поэтому пришла сюда. В цивилизованном обществе каждый человек должен ощущать себя в покое и безопасности. Но мне кажется, это остается невозможным до тех пор, пока мы не найдем того человека, который совершил на тебя нападение. — Блейк проигнорировала упрямое выражение, говорящее об отказе от всяческого сотрудничества, тут же появившееся на лице Флосси, и вынула из сумки свой блокнот: — Ты далеко не единственная проститутка, которая пострадала от этого мерзавца. Три месяца назад он искалечил еще одну, с такой же жестокостью и цинизмом. Она рассказала нам, что он заплатил ей сорок фунтов. Сколько получила от него ты?
— Похоже, что столько же, — проворчала Флосси.
— Потом она говорила нам о том, что он ожидал увидеть молоденькую и симпатичную девицу, и разъярился только тогда, когда выяснилось, что по возрасту она ему годится в матери. Как это происходило у вас?
— Похоже, что так же, — пожала плечами женщина.
— Та проститутка оставляет номер своего телефона в будках и витринах магазинов. Мне кажется, что ты находишь своих клиентов примерно таким же способом. Я угадала?
— Возможно.
— Ну, хорошо. За последние два дня мне пришлось проделать немалую работу, разговаривая с девушками на панели. И хотя кроме тебя и той женщины никто настолько серьезно не пострадал, тем не менее, три девушки рассказали мне, что им приходилось встречаться с симпатичным обходительным молодым человеком, по всей видимости, хорошего воспитания, который становился яростным и злым в момент оргазма. — Блейк заглянула в свой блокнот. — Одна девушка заявила, что он накручивал ее волосы себе на руку и чуть не вырвал несколько прядей с корнями. Вторая поведала о том, как он бил ее по лицу ее же собственной массажной щеткой, а третья призналась, что он сорвал с нее парик и пришел в такое бешенство, что запихнул ей его в рот. Правда, потом он извинился за свое поведение, и приплатил ей сверх оговоренной суммы еще десять фунтов за причиненное беспокойство. — Блейк посмотрела на Флосси. — Все три девушки одного возраста: им немногим более двадцати, и все трое сходятся на том, что он помешан на волосах и всем, что с ними связано. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Женщина тяжело вздохнула:
— Похоже, тебе действительно пришлось здорово потрудиться, любовь моя. Ну, валяй дальше, как они его описывали?
Блейк принялась зачитывать показания проституток:
— Рост: примерно пять футов одиннадцать дюймов. Стройный, но при этом достаточно мускулистый, имеются волосы на груди. Симпатичное, мальчишеское лицо. Волосы русые, слегка вьются на висках, возможно стриженые, глаза — серо-голубые. Усов и бороды нет. Одна девушка высказала предположение, что он выщипывает себе брови, такие они у него тонкие. Одежда разная: был в темном костюме и белой рубашке, в другой раз в джинсах и футболке. Однако все сходятся на том, что это весьма чистоплотный, обходительный джентльмен, возможно, в свое время посещавший какую-то элитную школу. Ты бы согласилась с таким описанием твоего клиента?
— Он выглядел так, будто и воды не замутит. Этакий тихоня. Но, Бог свидетель, он оказался порядочной скотиной. — Она дотронулась пальцами до синяка на лице. — Вот что я тебе скажу. Он не мог продержаться и минуты. Все его крики, и ругань, и избиение были лишь поводом для того, чтобы я подумала, будто он силен, как мужчина. Поначалу я даже не поняла, зачем ему все это понадобилось. То есть, давай уж говорить начистоту, когда долго занимаешься этим бизнесом, то теряешь всяческую чувствительность. Но во второй раз он кончил, даже не успев войти в меня. И при этом принялся снова обвинять меня в случившемся. Так что в основном причина была не в моем возрасте, хотя, конечно, это тоже сыграло свою роль, а в том, что он как мужчина ничего собой не представлял.
— Ты можешь что-нибудь добавить к описанию?
Флосси отрицательно покачала головой:
— Мне очень жаль, но вряд ли. Он действительно внешне выглядел очень привлекательно. Мне даже вспомнился Пол Ньюман в фильме «Шлюха». Ну, тебе это ни о чем не говорит. Ты слишком молода, чтобы помнить такие картины. — Флосси на секунду задумалась. — Еще он говорил мне какие-то странные вещи. «Это не моя вина, мой отец соткал из меня зло». Примерно что-то такое. А когда он уже уходил, то напоследок выдал: «Мне раньше никогда не приходилось убивать женщину».
— Раньше?
Флосси бросила на Блейк угрюмый взгляд:
— Наверное, он имел в виду то, что избивать-то девушек ему приходилось частенько, но ни одна из них не умерла после этого. — Ее передернуло. — Господи, он просто псих какой-то. Знаете, про таких говорят — «раздвоение личности». Когда вошел сюда, показался мне настоящим ангелочком, а потом вдруг превратился в зомби. Как только возбудился, у него даже взгляд стал какой-то пустой. Мне кажется, это просто чудо, что он до сих пор никого не угробил.
Блейк согласно кивнула:
— А ты не знаешь, как он добирался к тебе? Была ли у него машина? Или он пришел пешком?
— Понятия не имею. Я же ждала его здесь, и когда раздался звонок, просто открыла дверь. — Внезапно женщина нахмурилась. — Подожди-ка, у него при себе действительно были ключи от автомобиля. Я помню, как он достал их из кармана, когда уходил. У него был такой красивый пиджак, подогнан точно по фигуре, с плечиками. Так вот он вынул ключи и держал их на ладони, когда пригрозил мне и потребовал, чтобы я молчала о случившемся. — Женщина потерла лоб, силясь припомнить еще что-то. — Там на кольце болтался черный маленький диск. Я смотрела на него, потому что не хотела, чтобы этот тип подумал, будто я пялюсь на него самого. — Внезапно глаза ее радостно блеснули. — Там были две золотые буквы, "Ф" и "X". Совсем как Флосси Хейл, поэтому я сразу их запомнила. И ты знаешь, что мне кажется? Похоже, это и есть инициалы подонка!
Клиника Найтингейл, Солсбери, Уилтшир.
1 час 30 минут дня.
В дверь постучали, и через секунду в кабинет заглянула Хильда:
— Извините, что приходится беспокоить вас, доктор Протероу. К вам пришли детектив Мэддокс и сержант Фрейзер. Я предупредила их, что вы заняты, но они настаивают на том, что у них очень важное дело.
— Я могу уделить им пять минут.
Прежде чем Хильда смогла что-то ответить, дверь распахнулась и Мэддокс, отодвинув секретаршу, размашистыми шагами вошел в кабинет.
— Это действительно очень важно, сэр, иначе я не стал бы отвлекать вас от дел. — Внезапно он остановился, увидев Джинкс. — Мисс Кингсли?
Алан сердито нахмурился:
— С каких это пор должность полицейского стала позволять врываться в консультационную комнату доктора без приглашения?
— Извините, сэр, — смутился Мэддокс, — но мы прождали в коридоре пятнадцать минут, а наше дело, как я уже говорил, не терпит отлагательства.
Джинкс встала:
— Все в порядке, доктор Протероу. Я зайду к вам попозже.
— Мне бы не хотелось, чтобы вы уходили, — произнес доктор, взглянув на нее достаточно выразительно. — Меня не покидает чувство, что здесь у кого-то проблемы с мышлением.
— У кого же? — В глазах женщины сверкнул озорной огонек. — Illi intus aut illi extra?
Доктор быстро принялся вспоминать латынь, пытаясь перевести вопрос Джинкс. «У тех, кто внутри или у тех, кто пришел снаружи, — решил он, — что-то вроде этого».
— О, конечно же, illi extra, — ответил он и едва заметно кивнул в сторону Мэддокса. — Caput odlosus iam maximus est. — Эта фраза, сочиненная доктором, должна была означать «его голова раздулась от предположений».
