– А куда мы так торопимся? – спросила Касси, подсаживаясь к ней. – А?
– Магнус велел Маку, чтобы мы показали ему что-нибудь, самое позднее, завтра утром.
– Но к чему такая спешка?
– Да ведь уже октябрь, Касси, проснись! Еще месяц – и начнутся выборы. А им нужно, чтобы наша передача оказала определенное воздействие на зрителей до выборов, а не после.
– Понимаю. А как ты думаешь, Хаас догадался?
– Что я стащила у него документы? Наверняка нет. Если б он об этом узнал, думаю, непременно постарался бы на меня как-то надавить – сам или через своих ребят.
– Ты права, скорей всего, – ответила Касси. – Но у меня все время такое чувство, будто за мной следят. Что меня подозревают. Я ведь уже успела задать столько неосторожных вопросов и Хаасу, и Джесону, и Магнусу.
– Ну да, и самое обидное, что, несмотря на все это, мы так правды до конца и не узнали.
– Да… Но что же мы еще-то можем предпринять? Не можем же мы залезть к Магнусу в квартиру?
– А что, неплохая идея! У меня, кстати, где-то валяются ключи. И я знаю, где он хранит все свои документы – в спальне.
– Да ты что, с ума сошла? Ведь это же… кража! И потом, что ты будешь делать, если он тебя застукает?
– Зарыдаю и скажу, что не могу без него жить. Брошусь прямо на кровать и буду скидывать одежду. Не волнуйся, у меня с ним свои счеты. Швейцар меня еще помнит и наверняка впустит. Подумает, что Магнус решил опять со мной развлечься.
– Ты все еще любишь его!
– Ты произнесла это таким тоном, словно выносишь мне приговор. Я же не упрекаю тебя за то, что ты до сих пор, как кошка, влюблена в своего Джесона. В глубине души ты небось все еще уверена, что виноват кто угодно, но только не он. Хотя у него для убийства собственной жены были и мотивы, и возможности, да у него даже алиби нет!
– Но он же спал дома.
– Всю ночь? Ты в этом уверена? Ты говоришь об этом так убежденно, словно просидела около него всю ночь напролет не смыкая глаз и слушала, как он храпит. А потом, по твоей логике, получается, что алиби есть и у тех двоих тоже: Магнус ходил в театр, а Хаас, как обычно, пьянствовал где-то с дружками.
– Ну, в принципе, любой из них мог отправиться в Ист-Хэмптон на два часа и подстроить аварию Миранды. Или послать туда кого-то вместо себя, – согласилась Касси.
– Последнее наиболее вероятно. По-моему, настало время съездить и забрать из винного погреба те документы, о которых упоминает Миранда.
– Да, ты права, – ответила Касси. – Пока у нас в руках нет тех документов – нет и доказательств.
На следующее утро в личном просмотровом зале Магнуса состоялся долгожданный просмотр. Сенатор Хаас и Вэнс Магнус восседали в первом ряду в окружении своих старших помощников. Съемочная группа «Неприятных новостей» и остальные члены команды сенатора заняли последние ряды маленького, но роскошного просмотрового зала. Касси не видела Магнуса с того самого вечера, когда ей пришлось бегом бежать из его квартиры. И хотя он кивнул, увидев ее, она отметила, что его улыбку дружелюбной можно было назвать с большим трудом. Когда все расселись, на сцену выполз Макферсон.
– То, что вы сейчас увидите, называется у нас «лапшой» Мы покажем вам весь основной материал, но он будет еще подредактирован и смонтирован. Должен сказать сразу: лично я доволен той работой, которую проделали Касси, Шейла и вся съемочная группа. Итак, спасибо, что пришли, и надеюсь, «Сенатор каждый день» придется вам по душе. Располагайтесь поудобнее, мы начинаем. Свет, попрошу…
«Что ж, могло быть и хуже», – подумал Магнус, нащупывая в темноте следы царапин на щеке. Хотя кожа уже почти зажила, злоба, которая накопилась в его душе, ничуть не уменьшилась. Но теперь, когда он увидел Касси на экране – как она беседует с сенатором и берет интервью у его друзей, – он вынужден был признать, что девочка потрудилась на славу. Это было именно то, что хотели и он, и Хаас. И хотя ее вопросы были поставлены, что называется, «в лоб»: «Мы все слышали о незаконных деньгах, которые вы якобы используете на предвыборную кампанию, правда ли это?» или «Говорят, вы неравнодушны к спиртному?» – Хаас сумел ответить на них с достоинством: видно было, что он к ним готов.
– Это правда, Касси. Вот сейчас, в «Неприятных новостях», я впервые в этом признаюсь. Понимаете, алкоголь сделался за эти годы для меня в каком-то смысле привычкой. Но светская жизнь это, знаете ли, такая штука! Вы, наверное, успели заметить, пока ездили за мной повсюду, сколько в жизни политика банкетов, приемов, официальных обедов, ленчей и тому подобного. – Сенатор улыбнулся и развел руками.
Одним словом, интервью позволило Хаасу публично покаяться в грехах, и все же в результате складывалось впечатление, что сенатор – отличный парень.
– И я не стесняюсь говорить об этом. Главное, чтобы то, что было просто удовольствием, не стало неотъемлемой частью жизни, надо найти в себе силы, чтобы вовремя остановиться, – в роли борца с алкоголизмом Хаас был просто бесподобен!
Магнус, внимательно следивший за тем, что происходило на экране, приходил во все больший и больший восторг от профессионализма Касси. Она была истинной американкой, как Джейн Поли, такой же умной и артистичной, как Диана Сойер, и в то же время сохраняла свою собственную неповторимую индивидуальность.
– Да, Энтони Хаас уже не молод, – говорила она, обращаясь к зрителям. – Да, он, как и все мы, не лишен недостатков. Но он участвовал в политической борьбе уже тогда, когда многих из нас с вами еще не было на свете. Некоторые говорят теперь, что он борется за продление своей политической карьеры. Да, отчасти это так. Но ведь Энтони Хаас всегда был борцом, чего бы это ни касалось: гражданских прав или его собственной предвыборной кампании. Он умный политик, опытный законодатель. Один из немногих по-настоящему преданных родине борцов. Таков Энтони Хаас. Спасибо за внимание. Съемочная группа «Неприятных новостей» прощается с вами. Пока!
– Чудесно, чудесно, – твердил Хаас, пожимая руку Касси, когда зажегся свет. Его лицо сияло от счастья.
– Прекрасная работа, – сказал Джеффри Меллон. – Я должен поблагодарить вас и… извиниться.
– За что? – спросила Касси с деланным удивлением, краем глаза наблюдая за Магнусом. Тот был, кажется, поглощен беседой с Маком.
– За то, что я в вас сомневался. Не верил в ваши возможности. Я почему-то боялся, что ваши съемки содержат какой-нибудь подвох, и в результате вы польете сенатора грязью…
– Почему вы все время чего-то боитесь, мистер Меллон? – перебила его Касси. – Вы-то сами как считаете: я могла откопать что-нибудь такое, что бы опорочило сенатора?
– Основное правило каждого политика, правило номер один, скажем так, – ответил он, дружески взяв ее за локоть, – знать, на какие вопросы отвечать, а на какие делать глухое ухо. Прошу прощения, сенатор, – обратился он к Хаасу, – но мы рискуем опоздать на заседание в «Бизнес-уик».
