Пруденс избегала его обвиняющего взгляда.
– Не совсем умышленной. Просто я не собиралась отдавать ему то, что висело у меня на цепочке.
– Это чертово кольцо! Пруденс вспыхнула.
– Нет, не кольцо. Но должна признать, грабителю моя хитрость показалась убедительной, и он двинулся ко мне.
– Убедительной! – фыркнул Гидеон.
– Да! И мой план удался бы, если бы вы не кинулись вперед, задев мою руку, и поэтому... поэтому пуля угодила не в того, кому была предназначена.
– Не в того... – Гидеон откинулся на подушки и провел слабой рукой по лбу. – Какое облегчение. А то я уж испугался, что вы пришли ко мне в спальню, чтобы прикончить меня.
Пруденс посмотрела на него строгим взглядом школьной учительницы.
– Я могу передумать и так и сделать!
– Вы суровая женщина, мисс Пруденс, – томно сказал он. – А шишка у меня на голове – тоже ваших рук дело?
Поскольку он не помнил, что произошло, совесть заставила Пруденс рассказать всю историю до конца.
– Нет, разумеется. Когда я... э-э...
– Выстрелили в меня, – услужливо подсказал Гидеон.
Пруденс укоризненно посмотрела на него, в ее взгляде упрек мешался с чувством вины.
– Я знаю! Не нужно это без конца повторять! – Она разгладила морщинку на одеяле и продолжила, избегая его взгляда: – После того как вы вывалились из кареты, испугав лошадь грабителя...
– Какая невнимательность с моей стороны! Пруденс сердито взглянула на него, и он удовлетворенно откинулся на подушку.
– Лошадь от испуга встала на дыбы. То ли она вас ударила, то ли ваши собственные лошади, потому что...
– Наверняка мои собственные. Кажется, все сговорились надо мной посмеяться.
– Чепуха! Мы все очень расстроились...
– Даже лошади?
– Особенно лошади. Должно быть, они очень волновались, когда кто-то свалился им под копыта, а кругом гремели выстрелы.
Веселое выражение тут же исчезло с его лица. Гидеон схватил Пруденс за запястье.
– Вы сказали «выстрелы»? Этот негодяй стрелял в вас? Он с тревогой смотрел на нее, и Пруденс почувствовала, как от его трогательной заботы заливается краской. Она не привыкла к мужской заботе и находила это невыразимо привлекательным.
– Нет, – тряхнула головой она. – Стрелял Бойл. Он в суматохе сумел прицелиться в обоих грабителей. Они испугались и умчались прочь. Наш грабитель, – доверчиво добавила она, – так испугался, что бросил мою сумочку, и Бойл нашел и вернул ее мне. Какая удача, правда?!
Посмотрев на нее, Гидеон сухо сказал:
– Исключительная удача, – и закрыл глаза. Воцарилось молчание. Пруденс задавалась вопросом, о чем он думает.
Он сверлил ее пристальным взглядом.
– Что вы имели в виду, когда сказали «нет, не кольцо»?
Пруденс смущенно повела плечами.
– Я тогда уже отдала грабителю кольцо. Я сняла его раньше. Оно было в моей сумочке.
Гидеон не сводил с нее изумленного взгляда, и она, защищаясь, добавила:
– Я не стала бы рисковать человеческой жизнью из-за кольца, даже если оно дорогое и является фамильной драгоценностью семейства Оттербери. Поэтому я его отдала. Филипп бы меня понял.
Лорд Каррадайс сел, но не успел он задать вопрос, как Пруденс обвиняющим тоном сказала:
– А что касается риска для вашей жизни, я не думала, что вам грозит какая-нибудь опасность, поскольку между вами и пистолетом грабителя была я. Но вам в голову пришло прыгнуть вперед, и вот результат! Если уж бранить кого-то за безумный риск...
– Но, черт возьми, Имп, это мое дело защищать вас! Конечно, я бросился на этого злодея. Когда он упомянул о кольце, я понял...
– О цепочке, – поправила его Пруденс. – Он упомянул только о цепочке. И я не ожидала, что вы станете защищать меня. Спасибо, я сама могу за себя постоять. Я делала это много лет.
Гидеон бросил на нее гневный взгляд. Какого дьявола он связался с этой женщиной? Как же, она сама может за себя постоять! Его невыносимо раздражал тот факт, что она позаботилась о том, чтобы защитить себя, а он этим пренебрег. Пытаясь справиться со своими чувствами, он рассудительным тоном сказал:
– Я тогда был уверен, что на цепочке висит кольцо, и понял, что вы, насколько я вас знаю, с ним не расстанетесь! – Неожиданная мысль пришла ему в голову. – Пока мы выясняем обстоятельства дела, вы не объясните мне, почему собственной рукой отдали кольцо, которое, по вашим уверениям, было символом святой клятвы? Вы сказали мне, что не снимали его больше четырех лет, поэтому я подумал...
– Да, я знаю. – Она торопливо вскочила. – И совсем этому не рада. Но, в конце концов, священна клятва, а не кольцо. Кольцо всего лишь знак, но оно символизирует то, чего нельзя украсть, – мое обещание выйти замуж за Филиппа.
– Это не объясняет, почему вы его сняли. – Гидеон был уверен, что в этом есть какое-то значение. Должно быть.
К его радости, она залилась краской и начала поправлять его постель, хлопоча вокруг него, как растревоженная наседка. Расправив одеяло в изножье кровати, куда он не мог дотянуться, она сказала:
– Я сняла кольцо еще в Лондоне, когда вы зашли в тот дом продать драгоценности.
Она отдала грабителю кольцо Оттербери.
– Так вы рисковали жизнью ради простой золотой цепочки?
Он смотрел, как, опустив голову, чтобы скрыть румянец, Пруденс подтыкает одеяло вокруг его ног с такой тщательностью, словно от этого зависит ее жизнь.
– Видите ли, я не собиралась использовать пистолет, пока грабитель не решился бы выстрелить в кого-нибудь из нас. Но когда он заметил цепочку и потребовал, чтобы я ее отдала...
– Вы не можете поправить тут одеяло? Оно запуталось. Не раздумывая, Пруденс подошла к изголовью кровати и, расправляя постель, объяснила:
– Я просто не могла это отдать, как не смогла продать. Я хочу сказать, что это представляет ценность только для меня и моих сестер. Для нас это бесценно.
– Ах, так лучше, – пробормотал Гидеон. – И еще, пожалуйста, расправьте вот эту складку, вот здесь...
Она наклонилась, чтобы натянуть простыню.
– Поэтому я рискнула, и хоть это произошло не умышленно, вы пострадали, о чем я искренне сожалею.
– О, все в порядке, мисс Имп. Я выжил. Если я чуть подвинусь, а вы наклонитесь, то сможете расправить это.
Пруденс послушно наклонилась над ним, стремясь разгладить несуществующую складку. Она задела его, и Гидеон почувствовал исходивший от ее волос легкий запах гардении.
– Покажите мне, что у вас на цепочке, – прошептал он ей на ухо.
Поколебавшись, она вынула из корсажа старый медальон. Ну, конечно, это был медальон. Гидеон помнил, какое у нее было лицо, когда она положила его к другим украшениям, предназначенным для продажи. Помнил, как она баюкала старый поцарапанный медальон в ладонях. Помнил ее отчаянное нежелание расставаться с ним. Тогда это резануло его, хотя он знал, что она ничего не потеряет.
